Золотой корсар

Louis Noir

Le Corsaire aux cheveux d’or

© Самуйлов Л. С., перевод на русский язык, 2014

© ООО «Издательство «Вече», 2014

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016

* * *

Об авторе

Луи Нуар, автор некогда популярного романа о золотоволосом корсаре, родился 26 декабря 1837 года в городе Понт-а-Муссон на берегу реки Мозель, в самом сердце старинной французской провинции Лотарингии. Настоящее имя будущего писателя – Луи-Этьен Сальмон. Он был сыном часовщика из Вердена, Жака Жозефа Сальмона, и Жозефины Элизабет Нуар.

Начальное образование Луи получил в Верденской семинарии, затем его семья переехала в Париж, где юноша перепробовал несколько профессий (ученик часовщика, помощник пекаря, железнодорожный служащий). В 1854-м Луи исполнилось 17 лет. Решив повидать мир, он завербовался в зуавский пехотный полк и отправился в Африку. В рядах этих элитных войск Луи Сальмон участвовал в Алжирской и Крымской войнах, затем в Итальянской кампании 1859 года (война Наполеона III с Австрией за расширение влияния на Апеннинском полуострове). О своей службе и боевых событиях Луи Нуар написал книгу «Воспоминания зуава» (1866), а также ряд статей.

В начале 1860-х Луи демобилизовался и женился. Открыв в себе тягу к сочинительству, экс-зуав решает зарабатывать на жизнь пером и воображением. В качестве литературного псевдонима использует девичью фамилию матери. Карьера журналиста Луи Нуара быстро пошла в гору, его публикации в газете «Ла Патри», ярко расписывающие экзотику дальних стран, пользовались большим успехом. Вскоре успешный корреспондент получает пост главного редактора в газете «Ле Пепль». Параллельно с журналистской деятельностью Луи Нуар начинает писать беллетристику. На волне успешных публикаций Жюля Верна и популярности географических романов Луи Нуар начинает собственную серию «Драмы пустыни». В 1865 году выходит его роман «Братство секиры», за ним следует множество других – «Тайны саванны», «Охотница на слонов», «Туги. Тигр Шивы», «Миллионы траппера», «Пленники туарегов» и многие другие. Большой успех выпал на долю его историко-приключенческого романа о знаменитом капере из Сен-Мало – «Сюркуф, король морей». В 1868–1869 годах состоялась газетная публикация романа «Корсар с золотыми волосами» (в нашем издании – «Золотой корсар»). В 1874 году вышло его первое книжное издание. В начале XX века «Корсар» был включен в знаменитое собрание «народных романов» издателя Файяра. Французский поэт Изидор Дюкас, писавший под псевдонимом Лотреамон, упоминает «Корсара с золотыми волосами» на страницах своих «Песен Мальдорора».

10 января 1870 года двоюродный брат императора, принц Пьер Бонапарт, как истинный корсиканец, натура неудержимая, стрелял в секундантов, явившихся к нему домой передать вызов на дуэль от некоего журналиста Паскаля Груссе (тоже корсиканца). Принц с нетерпением ожидал дуэли с совсем другим журналистом – острословом-антибонапартистом Анри Рошфором, а вот еще одна дуэль, еще и неизвестно с кем, привела его в ярость. От слов и оскорблений принц перешел к действиям. Первый секундант скончался от пули в грудь, второму удалось скрыться. Убитый тоже был журналистом. Звали его Иван Сальмон, но публиковался он под более звучным псевдонимом – Виктор Нуар. Да, молодой человек (ему не исполнилось и двадцати двух) был младшим братом романиста. Выстрел бешеного принца стал «последним стаканом крови», переполнившим чашу терпения французского народа. Похороны Виктора Нуара всколыхнули волну протеста, а когда суд оправдал убийцу, французы и сами превратились в корсиканцев, люто возненавидев императора Наполеона III и всю его семью. Грянувшая в том же году война с Пруссией окончательно добила монархию. С королями и императорами покончено. Отныне Франция хотела быть только республикой.

Во время Франко-прусской войны Луи Нуар сражался с оккупантами, возглавив один из полков вольных стрелков-франтиреров, в котором служили многие его коллеги, люди искусства. По окончании войны в 1871 году писатель покидает шумный и кровавый Париж. Вместе с семьей он оседает в городке Буа-ле-Руа, среди обширных лесов Фонтенбло. Здесь писатель жил и работал до самой своей смерти 29 января 1901 года. Одна из улиц этого города и поныне носит имя Луи Нуара.

В. Матющенко

Избранная библиография Луи Нуара:

«Братство секиры» (Les Compagnons de la Hache, 1865)

«Золотой корсар» (Le Corsaire aux cheveux d’or, 1868–1869)

«Тайны саванны» (Les mysteres de la savane, 1879)

«Миллионы траппера» (Les millions du trappeur, 1876)

«Сюркуф, король морей» (Surcouf, le roi de la mer, 1884)

«Туги. Тигр Шивы» (Les Thuggs. Le tigre de Siva, 1894)

«Пленники туарегов» (Les prisonnieres des Touaregs, 1899)

Пролог

Глава I, в которой читатель встретит Короля песчаного берега, а также великана, моряков, красавицу, шпиков, чудовище и еще одного короля

В 1826 году Неаполь изнывал под игом Бурбонов. В жаждавшей свободы Италии действовало множество тайных обществ. Все патриоты тайком готовились к освобождению полуострова, но противостоявшие им силы отличались прекрасной организованностью: все принцы поддерживали старый порядок, полиция была начеку, вследствие чего аресты и казни происходили едва ли не каждый день, приводя в уныние народные массы. Восстать народ не решался, но главные заговорщики – элита нации – не сдавались. На смену выбывшим по тем или иным причинам приходили все новые и новые борцы за свободу, и тайная война продолжалась.

Много было разговоров и домыслов об одном загадочном и странном обществе, состоявшем исключительно из женщин. Поговаривали, что некая молодая вдова, принадлежавшая к высшим кругам венецианского дворянства, объединила вокруг себя десятки итальянок, целью которых было любыми способами добиться освобождения страны. Знатные дамы и женщины из народа, девицы и куртизанки – все они должны были, в зависимости от занимаемого в обществе положения, вербовать приверженцев революции, раскрывать уловки полиции, оказывать протекцию гонимым, поднимать дух народа.

В том, что подобное тайное женское сообщество существует, не сомневался никто – ни сами неаполитанцы, ни полиция, – оно неоднократно заявляло о себе. Но кто им руководил? Кто отдавал приказы? Как строилась его деятельность?

Что только ни предпринимала полиция, дабы разгадать тщательно хранимую тайну этой новой формы движения карбонариев^[1]: ловушки, наблюдение, силовые методы – все было напрасно. Лучшие полицейские ищейки пребывали в отчаянии. Страстно желали разоблачения этой вредной организации и местные власти – женщины в делах политических представляют гораздо большую опасность, нежели мужчины (события 1862 года – лучшее тому свидетельство^[2]).

Если женщины хотят революцию, они ее получают.

В году же 1826-м в Европе было неспокойно. Франция готовила те знаменитые дни июля 1830 года^[3], в течение которых сбросила иго не только короля, но и церковников; Германию сотрясали волнения; Венгрия и Польша жаждали свободы; Италия была наводнена заговорщиками – повсюду опасались мятежей и восстаний.

В один из пасмурных летних вечеров – штука довольно редкая под солнцем – к портовой пристани причалила некая шхуна; над палубой ее реял американский флаг.

Бросив якорь, судно прошло осмотр, и, после того как были соблюдены все необходимые в таких случаях формальности, капитан брига, два моряка и совсем еще юный матрос спустились на берег.

От внимания сбиров^[4], которым есть дело до всего, не ускользнуло, что какое-то время спустя на борт корабля вернулся один лишь капитан. Утром бриг поднял якорь, снялся с рейда и ушел в нейтральные воды, туда, где перестает действовать право досмотра и заканчиваются юрисдикции береговых властей.

Доклад об этом немедленно ушел в полицию, и та, немало обеспокоенная и решившая, что в Неаполе высадились три эмиссара, сделала все, чтобы выйти на их след.

Помощь сбирам – совершенно неожиданная – пришла со стороны местных воришек. Вот как было дело.

Неаполь, особенно в то время, был наводнен хулиганами, с небывалой дерзостью грабившими людей не только на темных улицах, но и на тех, которые были слегка освещены лампами, горевшими перед столь часто встречавшимися в городе статуями Девы Марии.

Лаццарони^[5] последовали за чужеземцами-моряками.

Лаццарони всегда пытаются любезно получить то, что забирают силой, если их требования остаются без ответа.

Они попросили милостыню. Капитан был щедр. По всей видимости, ценой большого подаяния он надеялся избавиться от попрошаек, но, видимо, плохо знал лаццарони – те стали лишь еще более назойливыми.

Тогда и молодой матрос, полагая, что поступает правильно, повторил жест капитана, бросив обступившим его людям серебряную монету. Лаццарони начали напирать, окружив моряков.

Будучи настоящим янки, капитан вытащил из кармана пистолет и, показав его нищим, выкрикнул на ломаном итальянском:

– Отойдите или буду стрелять!

Лаццарони разлетелись по сторонам, словно стайка воробьев. Но, остановившись шагах в сорока от матросов, они, судя по всему, сочли, что находятся в безопасности, и принялись осыпать градом камней и проклятий этих иностранцев, которые посмели угрожать честному люду Неаполя.

Крайне раздосадованные сим фактом, матросы приняли довольно-таки странное решение.

Темнело, и полиции, как всегда, когда дело не касается политики, нигде не было видно. Улицы оставались за сильнейшими.

Американцы двинулись на лаццарони, и те, удивленные этим маневром, вступили в бой – с удвоенной энергией принялись закидывать противников булыжниками.

Янки не отвечали, но когда один из нищих подходил слишком близко, капитан наводил на него пистолет, и лаццарони отступал.

Следует заметить, что молодой матрос быстро куда-то исчез, а по истечении получаса сражения – совершенно пассивного со стороны осажденных – его примеру последовали и двое других моряков.

Капитан остался один.

Через несколько минут после ухода товарищей он спокойно положил пистолет в карман и громко позвал лаццарони, показав им свой кошелек. Те тотчас же ринулись к нему.

Американец был широкоплеч и, зажав кошелек в левой руке, мощнейшим ударом кулака правой отправил на землю первого же противника, а затем, загнав других в сточную канаву, с лихвой отплатил за те несколько синяков, что украсили его тело в результате меткого попадания камней.

Наконец появился патруль.

Капитан объяснил суть дела, полицейские разогнали нищих, и моряк вернулся на корабль.

Но другая сцена, более драматичная, разыгралась на одной из улочек нижнего квартала, где исчезли трое моряков.

Перед уходом молодой матрос обменялся с капитаном несколькими фразами.

– Я должен оказаться там любой ценой, – сказал он. – Задержите этих негодяев.

И, обращаясь к остальным, добавил:

– Помогите капитану и приходите в известное вам место.

– Но вы?.. – воскликнул капитан. – Будьте осторожны! Совершенно одна…

– Сейчас не время для колебаний. Кроме того, морская форма мне поможет.

Юный матрос был женщиной, и женщиной красивой. Она спешила. Отлично зная дорогу и быстро продвигаясь от одной улочки к другой, женщина бросала беспокойные взгляды направо и налево, так как осознавала, что находится в крайне опасном месте.

Не знала она другого: моряки, особенно передвигающиеся по городу в одиночку, чаще, чем кто-либо еще, подвергаются ночным нападениям – грабителям известно, что матрос никогда не сходит на берег с пустыми карманами.

На одной из аллей трое подозрительных типов преградили молодой женщине дорогу.

– Кошелек, малыш! – прозвучало в ночи.

Задрожав от страха, женщина не заставила повторять требование дважды и бросила кошелек одному из грабителей. Другой, подскочив к ней, начал обыскивать, и она взмолилась о пощаде.

– Глядите-ка – женщина! – воскликнул мерзавец. – И, похоже, весьма состоятельная. Один поцелуй, принцесса?

Молодая женщина позвала на помощь, но ей тотчас же заткнули рот.

И тут появились двое портовых рыбаков: громадного роста крепыш и юноша лет четырнадцати, рядом с товарищем казавшийся карликом.

Он быстро оценили ситуацию и набросились на грабителей. Великан сразу уложил одного ударом огромного кулака; паренек пронзил другого ножом. Третий грабитель предпочел унести ноги.

Молодая женщина была спасена. Но ее шерстяная рубаха внезапно распахнулась, и юноша увидел, что освободил даму, а не простого матроса.

Поклонившись ей уважительно и грациозно, он сказал звонким голосом:

– Синьора, мой друг и я – в вашем полном распоряжении. Куда вас проводить?

Рыбак выражался как дворянин и, похоже, имел манеры принца. Женщина, до того смотревшая на него с опаской, мгновенно успокоилась. Она перевела взгляд на великана – тот тоже выглядел вполне надежным.

– Могу я узнать, кто вы? – спросила она.

– Меня, – отвечал юноша, – называют Королем набережных, или Королем песчаного берега, а это – мой наперсник.

Молодая женщина решила, что ее спаситель – сын богатых родителей и, желая сохранить инкогнито, прогуливается по ночному городу в поисках любовных приключений, переодевшись рыбаком.

Она колебалась.

– Сударыня, – промолвил юноша, – вы имеете дело с порядочными людьми, которые покинут вас тогда, когда вы сами того пожелаете, и будут немы как рыбы.

– В таком случае я согласна, – сказала женщина и взяла рыбака под руку.

По дороге юноша попытался разглядеть свою спутницу получше, но та надвинула берет на глаза, и он успел лишь заметить, что она весьма красива. В остальном же парень вел себя по-рыцарски – вопросов не задавал, неподобающих жестов не делал.

На углу улицы красавица остановилась и спросила:

– Вы будете галантным до конца, заслужив тем самым уважение женщины?

– Я сделаю все, что вы пожелаете, – отвечал рыбак.

– Тогда оставайтесь здесь и не смотрите, куда я пойду. Если в течение пяти минут я вас не позову – уходите.

– Будет исполнено.

– А теперь скажите – как вас зовут на самом деле? Я хочу знать, кому обязана столь большой услугой, ведь вы спасли мне жизнь и, возможно, честь.

– Сударыня, я – Король песчаного берега.

– Вы не желаете открыть мне свое настоящее имя? Жаль. Пусть я и женщина, но секреты хранить умею.

– Сударыня, явитесь в порт, спросите Короля песчаного берега – и вы поймете, что я говорил правду.

Взглянув на юношу удивленно, она протянула ему руку, которую он поцеловал, и удалилась.

По истечении пяти минут юноша сказал своему спутнику:

– Она прелестна, не правда ли? Я бы два пальца отдал ради того, чтобы поцеловать ее в губы.

– Так чего ж не поцеловал-то? – проворчал великан.

– Это было бы хамством. Не быть тебе благородным человеком, Вендрамин!

– Плевать я на это хотел!

Юноша рассмеялся.

Вдруг, откуда ни возьмись, появились двое сбиров.

– Гляди-ка, шпики.

Сбиры приблизились.

– Именем короля, мы вас арестуем! – сказали они.

– Вот так вот! – воскликнул юноша. – И за что же?

– Потому что вы, – проговорил один из шпиков, – переодетая женщина, и мы подозреваем, что вы оба являетесь заговорщиками. Следуйте за нами.

– Ого! Вот так заявление! Слыхал? – рассмеялся юноша.

Его приятель тоже покатился со смеху, то и дело повторяя:

– Женщина! Он говорит, что ты – женщина!

Но сбиры не разделяли их веселья и попытались задержать рыбаков.

Паренек, не переставая смеяться, резко выбросил ногу в сторону, отправив одного из полицейских на мостовую. Великан схватил за пояс второго и принялся крутить над головой. Сбиры шарахнулись в стороны, но кто-то из них дунул в свисток. Патруль не замедлил себя ждать.

– Зададим им жару! – воскликнул юноша.

Великан отверг это предложение. Схватив товарища за ворот, он сунул его себе под мышку и рванул прочь.

Патруль попытался было их преследовать, но возмутители спокойствия уже исчезли в ночи.

На следующий день на стол министру полиции легли сразу несколько рапортов, из которых следовало, что в Неаполе высадилась активистка общества карбонариев, переодетая матросом.

Как уже было сказано, итальянская администрация, сперва не обращавшая внимания на эту тайную женскую ассоциацию местных патриотов, вскоре начала всерьез опасаться. На выявление ее членов разъяренная неаполитанская полиция бросила все силы.

И, следует сказать, злоба эта была вполне обоснованной.

Эти женщины высекли розгами одного из королевских генералов. И связанного, голого, с пучком прутьев за перевязью, оставили в публичном месте.

Полагали также, что благодаря некой хитроумной комбинации заговорщиц из государственной тюрьмы удалось бежать нескольким пленникам.

Наконец сам неаполитанский король Франческо^[6], коего именовали королем лаццарони, преспокойно гуляя как-то вечером по своей любимой набережной, получил удар стилетом от некой женщины, которая была в маске – хорошо, рана оказалась неопасной.

Вот почему сей блестящий король горел страстным желанием заполучить в свои руки хоть одну из этих патриоток, чтобы затем под пытками вырвать из нее все тайны этого общества.

Король Неаполя был своеобразным человеком. Жестокость в нем странным образом соседствовала с добротой; узость мыслей то и дело сменялась широтой взглядов; иногда он бывал милосерден, но чаще – безжалостен; отвага и дерзость приводили его в восторг, тогда как другие замечательные черты характера зачастую оставляли его равнодушным.

На следующий день после описанных выше событий он ожидал в своем кабинете доклада министра полиции.

Герцог Х… (чтобы пощадить самолюбие его семьи, назовем его Корнарини), так вот, герцог Корнарини был гнусным человеком, но превосходным министром и имел столь необходимую для любого придворного склонность к низкопоклонничеству. Лисий профиль его наводил на мысль, что в какой-то степени то был человек коварный и хитрый, в остальном же герцог был готов на любую подлость. Он был невежествен, глуп, самодоволен и пошл, но никогда не отказывался нести ответственность за какой-либо возмутительный акт, вследствие чего король видел в нем одного из самых верных своих слуг. Тем не менее его трусость, скаредность и необъяснимое умение нести полную чушь постоянно становились предметом насмешек монарха, не скупившегося на иронические замечания.

Корнарини вошел в кабинет с торжествующим видом.

– Сир, – сказал он, – одна из них попалась в наши сети.

Простив герцогу сие несоблюдение этикета, король вздрогнул от удовольствия – он понял, что речь идет о заговорщице, – и спросил:

– Когда вы ее арестовали?

Министр несколько приуныл.

– Арест еще не произведен, – пояснил он, – но эта женщина уже у нас под пятой.

– Так раздавите гадину.

– Ваше Величество понимают, что я выражаюсь фигурально. У нас есть абсолютная уверенность, что одна из участниц этого тайного общества высадилась накануне в Неаполе. Мы ее выследили и даже имеем приметы.

– Приметы? Ну-ка, ну-ка…

– Это женщина среднего роста.

– И все?

– Ну… э…

– Блондинка или брюнетка?

– Волосы ее скрывала мантилья.

– Полная или худая?

– Она была в плаще.

– Хорошенькая или уродина?

– Лицо ее было закрыто вуалью.

Король рассмеялся.

– Ваше Величество…

– Но, болван, все, что ты знаешь, это лишь то, что она была среднего роста… А что, если она была в туфлях на высоких каблуках или толстой подошве? Твои агенты ведь не заглядывали ей под юбки?

– Сир, однажды мои люди уже сорвали маску с одной женщины в надежде обнаружить под ней одну из тех проклятых карбонариев, что причинили нам столько вреда…

– И то оказалась принцесса Ламбелла, переодетой вышедшая в город в поисках любовных приключений… Мне это известно.

– Сир, мне тогда крепко от вас досталось.

– И поделом.

– Я наказал своих людей.

– И правильно сделал.

– С тех пор они не решаются срывать вуали.

Король пожал плечами.

– Герцог, – промолвил он, – сбир – это человек, у которого есть рука и плечи. Плечи – для того чтобы получать град ударов палкой в случае, если он имел дерзость вызвать скандал, воспрепятствовав амурным делам принцессы, рука – для того чтобы получать зарплату, но лишь в том случае, если он задержал члена одного из тайных обществ. Так вот, я подозреваю, что вам больше нравится как машут палкой, чем развязывать тесьму на вашем кошельке… моем кошельке.

– Уж не думает ли Ваше Величество…

– Я уверен, что ты меня обворовываешь, герцог, но не могу тебя наказать, бедный мой Корнарини. Ты не достоин того, чтобы быть обезглавленным. Это казнь для человека благородного, и такой презренный трус, как ты, ее не заслуживает… С другой стороны, герцогов не вешают, поэтому я тебя и не наказываю. Но, похоже, мне все-таки следует подобрать для тебя подходящую смерть… Однако вернемся к этой женщине. Как ты собираешься ее брать?

– Сир, – проговорил обиженный выпадом короля герцог, – на сей раз Ваше Величество будет довольно… Я разработал отличный план.

– Неужели?

– Прежде всего я постарался не допустить утечки имеющихся у нас сведений и уверен, что эта женщина и не подозревает, что мы взяли след.

– Хорошо, – сказал король. – Вот только кажется мне, что это была не твоя идея.

Герцог покраснел, но продолжал:

– Мы убеждены, что она приплыла на корабле, который под американским флагом стоит сейчас в открытом море, вне наших вод.

– Эти американцы! – проворчал король. – Вечно лезут во все, что их не касается!

– Полагаю, интересующая нас женщина в один из погожих деньков попытается на лодке добраться до шхуны, которая ожидает ее вне пределов нашей морской юрисдикции.

– Ты сам до этого додумался?

– Сир, на службе Вашему Величеству самым глупым приходят в голову блестящие мысли.

– Определенно, – пробормотал король, – льстец в тебе преобладает над министром.

– Могу предположить, что для того, чтобы не привлекать к себе внимание, эта женщина переоденется в матроса. Я уже приказал усилить наблюдение за портом: все курсирующие вдоль берега шлюпки находятся под неусыпным контролем наших агентов. По моему распоряжению, особое внимание они уделяют молодым мужчинам, которые могут оказаться женщинами.

– Великолепно!.. Вот уж действительно, Корнарини, повезло тебе так повезло – мало того, что родился герцогом, так еще и самодержца в правителях имеешь.

– Не понимаю, к чему вы клоните, сир?

– Да к тому, что ты бы никогда не стал министром, не имей своего имени, и не будь я абсолютным властителем. При демократическом режиме министром был бы твой скромный заместитель, Луиджи Фаринелли, тот сообразительный юноша, что подкидывает тебе идеи и выдумывает за тебя планы.

– Я рад, что Ваше Величество так ценят этого юношу, – сказал министр, проглотив оскорбление. – Мне он тоже нравится, и я не премину выказать ему свое особое расположение.

– Но не слишком особое, герцог! – строго промолвил король и повторил: – Не слишком особое… Ступай.

Почтительно поклонившись, Корнарини удалился.

Вернувшись к себе, он вызвал заместителя.

– Король желает видеть результаты, маэстро Луиджи. Завалите дело – отправитесь на каторгу. Я вас предупредил.

– А не обещал ли король осыпать дублонами того, кто поймает эту женщину?

– Изволишь шутить, негодяй?

– Простите, ваше превосходительство.

И, щелкнув каблуками, офицер полиции ретировался.

Ладно скроенный, смелый, слишком красивый для сбира, Луиджи был тщеславен, любил деньги и хотел преуспеть в жизни. Он был негодяем, сутенером, ничтожеством, но мало чего боялся.

– Похоже, пришло время покончить с этим раз и навсегда, – прошептал он, выйдя от министра.

Спустя четверть часа Луиджи стоял перед королем.

– Сир, – сказал он, – позвольте мне быть с вами откровенным, это касается моей службы вам.

– Говори! – молвил король.

– Сир, я – один из тех, что призваны следить за порядком в Неаполе, и, должен признаться, обеспечить его нам удается не всегда.

– Думаешь, я этого не знаю?

– Нет, сир. На моих плечах еще осталось одно из свидетельств того, что Ваше Величество не очень довольны своими сбирами.

– Тебя били?

– Да, сир.

– Но ты, однако же, не простой сбир. Я не желаю, чтобы высшие полицейские чины постигла участь их подчиненных.

– Вы правы, Ваше Величество. Но, если позволите заметить, полиция есть не что иное, как армия, ведущая особую войну с врагами государства внутри королевства.

– Лучше и не выразишься!

– Вы слишком добры, Ваше Величество. Так вот: войну эту мы ведем плохо, так как ей недостает нервов^[7].

– Ты хочешь сказать, герцог вам не платит?

– И правильно делает, – смело отвечал сбир. – На его месте я поступал бы так же.

На лице короля отразилось непонимание.

– Сир, все стремятся к богатству – как великие мира сего, так и простой народ. Короли крадут провинции у своих соседей, министры – деньги у своих королей, крестьянин – курицу у себе подобного.

Губы короля растянулись в улыбке.

– Но если меня будут постоянно обкрадывать, – сказал он, – как я могу рассчитывать на хорошую службу полиции?

– Важные дела требуют индивидуального к себе подхода. И, разумеется, хорошей оплаты.

– Не могу с тобой не согласиться.

– В случае раскрытия заговора я хотел бы рассчитывать на тысячу или сотню дублонов – в зависимости от его серьезности – со стороны вашего величества.

– Да за такие деньги, – воскликнул король, – ты мне дюжину заговорщиков предъявишь!

– Сир, не такой уж это и плохой способ для того, чтобы заполнить ваши тюрьмы революционерами.

– Определенно, ты мне подходишь. Ты ведь здесь из-за этой женщины?

– Да, сир.

– И ты уверен в том, что она что-то против нас замышляет?

– Абсолютно.

– Сколько ты за нее хочешь?

– Триста ливров.

– Ты скромен… Хорошо, договорились.

– И еще одно, сир, если позволите… Герцог слишком горд.

– Ты хочешь сказать – тщеславен.

– Так выразиться, сир, я себе позволить не могу. Так вот, мне не хотелось бы, чтобы он прознал про наш уговор.

– От меня он ничего не услышит, пройдоха. Я люблю своих сбиров, и, придя ко мне, ты поступил совершенно правильно. Поймаешь мерзавку – я этого не забуду, обещаю. Ступай.

Поклонившись, Фаринелли удалился.

Выйдя из дворца, он довольно потер руки и прошептал:

– Поймаю, обязательно поймаю.