Роман «Мы» – главное произведение Е.И.Замятина, сочетающее черты социальной сатиры и философской притчи.
Центральной темой романа является проблема человеческой свободы.
Написанный в 1921 году, роман «Мы» открывает ряд самых значительных антиутопий XX века.
Наконец-то я нашла эту книгу! Чтецу отдельное спасибо. Классика! Очень тонко все подмечено, от этого так тоскливо. Но читать надо, чтобы не разучиться чувствовать и понимать.
Наконец-то я нашла эту книгу! Чтецу отдельное спасибо. Классика! Очень тонко все подмечено, от этого так тоскливо. Но читать надо, чтобы не разучиться чувствовать и понимать.
Чем старше становишься, тем интереснее книга. Не перестаю удивляться тому, как Замятин смог ее написать сто лет назад! Прекрасное произведение!
Чем старше становишься, тем интереснее книга. Не перестаю удивляться тому, как Замятин смог ее написать сто лет назад! Прекрасное произведение!
Прекрасное произведение, представляющее собой не только классическую антиутопию, но и научную фантастику с хорошо проработанным декорационным миром будущего. Замятин, много лучше, чем Оруэл и Бредбери, раскручивает сюжет, сначала гротеск граничит с фарсом, но позже это выливается в подлинную трагедию с невероятным финалом. Голос чтеца сперва кажется немного резким, но потом понимаешь, что именно такая манера чтения правильно отражает характер главного героя. Грустно, но в то же время великолепно.
Прекрасное произведение, представляющее собой не только классическую антиутопию, но и научную фантастику с хорошо проработанным декорационным миром будущего. Замятин, много лучше, чем Оруэл и Бредбери, раскручивает сюжет, сначала гротеск граничит с фарсом, но позже это выливается в подлинную трагедию с невероятным финалом. Голос чтеца сперва кажется немного резким, но потом понимаешь, что именно такая манера чтения правильно отражает характер главного героя. Грустно, но в то же время великолепно.
Горечь..
Горечь, горечь и горечь. Вот что вызывает эта книга
(пусть = аудиокнига) у меня. Великолепный Евгений Замятин, гениальный,
но не всеми и не очень понятый, думаю добился того, чего хотел.
Гротеск настолько велик, что превзошёл в своей силе (сатиры) даже
Михаила Евграфовича.. Уверен, что сейчас сидят где-то вместе
в иных сферах Салтыков-Щедрин и Замятин.. и горюют. Горюют,
собственно, о предвидимом ими будущем, то есть о нашем с вами
(путинском) настоящем.
Что нам делать, граждане? Ответ один = читать Замятина = МЫ!
Чтобы знать.
(Чтецу Вадиму Максимову = мой поклон. Очень, очень хорошо)
С уважением,
Юрий Мирный-МЮНАЛЭ
Горечь, горечь и горечь. Вот что вызывает эта книга
(пусть = аудиокнига) у меня. Великолепный Евгений Замятин, гениальный,
но не всеми и не очень понятый, думаю добился того, чего хотел.
Гротеск настолько велик, что превзошёл в своей силе (сатиры) даже
Михаила Евграфовича.. Уверен, что сейчас сидят где-то вместе
в иных сферах Салтыков-Щедрин и Замятин.. и горюют. Горюют,
собственно, о предвидимом ими будущем, то есть о нашем с вами
(путинском) настоящем.
Что нам делать, граждане? Ответ один = читать Замятина = МЫ!
Чтобы знать.
(Чтецу Вадиму Максимову = мой поклон. Очень, очень хорошо)
С уважением,
Юрий Мирный-МЮНАЛЭ
Изумительное по остроте произведение! Невозможно поверить, что лишь каких-то 10 лет разделяют год написания «Мы» и год смерти Льва Толстого. Роман звучит невероятно современно! Чтецу отдельное спасибо за отличное актерское мастерство. Благодаря ему произведение раскрывается ещё глубже! Если бы я читала именно книгу, многое бы от меня ускользнуло.
Изумительное по остроте произведение! Невозможно поверить, что лишь каких-то 10 лет разделяют год написания «Мы» и год смерти Льва Толстого. Роман звучит невероятно современно! Чтецу отдельное спасибо за отличное актерское мастерство. Благодаря ему произведение раскрывается ещё глубже! Если бы я читала именно книгу, многое бы от меня ускользнуло.
Боишься – потому что это сильнее тебя, ненавидишь – потому что боишься, любишь – потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
Боишься – потому что это сильнее тебя, ненавидишь – потому что боишься, любишь – потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
– Кто тебя знает… Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…
– Кто тебя знает… Человек – как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…
если капнуть на идею «права». Даже у древних – наиболее взрослые знали: источник права – сила, право – функция от силы. И вот – две чашки весов! На одной – грамм, на другой – тонна, на одной – «я», на другой – «мы», Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, – это совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм, и почувствовать себя миллионной долей тонны…
если капнуть на идею «права». Даже у древних – наиболее взрослые знали: источник права – сила, право – функция от силы. И вот – две чашки весов! На одной – грамм, на другой – тонна, на одной – «я», на другой – «мы», Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, – это совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм, и почувствовать себя миллионной долей тонны…
Я чувствую себя. Но ведь чувствуют себя, сознают свою индивидуальность – только засоренный глаз, нарывающий палец, больной зуб: здоровый глаз, палец, зуб – их будто и нет. Разве не ясно, что личное сознание – это только болезнь?
Я чувствую себя. Но ведь чувствуют себя, сознают свою индивидуальность – только засоренный глаз, нарывающий палец, больной зуб: здоровый глаз, палец, зуб – их будто и нет. Разве не ясно, что личное сознание – это только болезнь?
счастье без свободы – или свобода без счастья; третьего не дано.
счастье без свободы – или свобода без счастья; третьего не дано.