Прошло лишь семь минут, прежде чем первая пожарная машина с визгом затормозила возле офисного здания «Моррис и Вуд», но даже к этому времени всякому было ясно, что уже слишком поздно. Огонь распространялся по этажам с пугающей скоростью. Красно-оранжевые языки пламени окутались клубящимся облаком темно-серого дыма. Воздух сотрясал треск лопающихся стекол.

Она находилась на набережной, протянувшейся вдоль противоположной от офисов стороны реки, откуда открывался прекрасный вид на происходящее. Ей больше не хотелось смотреть, но она не могла заставить себя отвернуться.

По правую руку от нее кучка людей высыпала из паба «Звезда» и двух близлежащих ресторанов. Это был вечер середины мая – достаточно теплый, чтобы гулять допоздна, несмотря на то что еще только понедельник.

Большинство толпящихся здесь зевак наверняка возмущались, когда планы строительства офисного здания «Моррис и Вуд» впервые внесли на рассмотрение городского совета. Пять лет назад этот проект вызвал бурные протесты. Разгневанные жители Лимингтона и окрестностей, не желающие, чтобы в их районе выросло такое «бельмо на глазу», посещали специальные собрания, организованные в кафе и школьных залах.

Никто, говорили они, не захочет любоваться рекой Лимингтон с красивой набережной, когда в ответ вытаращится окнами чудовищное офисное здание. «Проклятые лондонцы, – шептались люди между собой. – От них только и жди беды: понаехали на южное побережье из центра, захватывают наш город».

Однако всего несколько месяцев спустя Гарри Вуд подмазал всех организаторов протеста. Ну, может, и не всех, только тех, от кого что-то зависело.

Итак, планы были утверждены, строительство началось. Любой, кто хоть немного разбирался в архитектуре, мог взглянуть на проект; приходилось признать, что здание обещает быть прекрасным – возможно, даже слишком красивым для своего предназначения – размещения рекламного агентства.

К тому времени местные обитатели были готовы простить Гарри Вуду что угодно. Он предоставлял им работу и оказывал поддержку благотворительным организациям, чем окончательно растопил сердца жителей района. У Лимингтонского дома престарелых никогда раньше не было столько микроавтобусов для выездов на природу в Нью-Форест.

Но все же кое-кто из тех, кто теперь глазел на пожар, продолжающий уничтожать здание, наверняка не раз отпускал при друзьях шуточку – дескать, с удовольствием сам бы спалил его дотла. Потому что даже после того, как здание было построено и его высокий стеклянный фасад по вечерам красиво отражал от воды лучи заходящего солнца, оно все равно вызывало у некоторых изжогу. У тех, кто видел насквозь таких людей, как Гарри Вуд.

Ей вдруг пришло в голову, что через несколько дней полиция может задуматься: а нет ли связи между давними протестующими и пожаром?

От этой мысли ее сердце забилось чаще, пока она всматривалась в небольшую толпу.

Могут ли они так подумать? Возможно ли, что полиция сосредоточит внимание на чем-то, полностью отличном от истины?

Она прижалась к парапету, надеясь остаться незамеченной. Пульс стучал в ушах, заглушая звуки суматохи, которая разворачивалась перед глазами. Теперь возле здания стояли три пожарные машины, припаркованные под разными углами; как минимум две полицейские – те, которые она могла видеть; а сейчас подъезжала и скорая помощь. Это напоминало сцену из немого кино: казалось, что все происходит как в замедленной съемке, хотя на самом деле события развивались с безумной скоростью.

Она облизала губы, ощутив на них солоноватый привкус, и поняла, что это слезы: она плакала, сама того не осознавая. Скрестив руки на груди, она обхватила себя за плечи так крепко, как только могла – съежившись почти вдвое. Пальцы сводило судорогой. Если бы она поднесла их к носу, то ощутила бы запах бензина. Она подумала, что теперь никогда не забудет эту вонь – сильную до тошноты.

«Ну что, именно этого ты хотела?» – спрашивала она себя.

Она отняла руку от груди и прижала к губам, мысли лихорадочно метались. Она попыталась представить, что будет утром. Как множество работников здания обнаружат груду обломков на месте, где еще вчера располагались их шикарные офисы. Если им, конечно, не сообщили, что у них больше нет работы.

Несомненно, каждому придется поговорить с полицией, рассказать то немногое, что они знают. Она была уверена, что детективы не накопают ничего серьезного при опросе персонала – только зря потратят время, выслушивая чепуху, которая уведет их далеко от того, что произошло на самом деле.

Вероятно, они получат странные показания от одного или двух сотрудников, которым почудится, что они могут рассказать что-то интересное, но она сомневалась, что детективы начнут мыслить в верном направлении.

Она сфокусировала взгляд на небольшом скоплении одетых в униформу людей возле пожарной машины. Один пожарный яростно жестикулировал, указывая на здание, другой что-то орал остальным, стоя позади. Она и представить не могла, что огонь распространится так быстро.

Внезапно она поняла, что происходит что-то нехорошее. Что-то срочное, потому что даже отсюда чувствовалась тревога, разлитая в воздухе. Казалось, он потемнел и сгустился от дурных предчувствий.

Машинально она потихоньку двинулась вперед, пока не попала под луч уличного фонаря. Сердце забилось сильнее, почти выскакивая из груди, когда она напрягала зрение, подкрадываясь ближе по узкой дорожке, идущей по набережной вдоль домов.

Все говорило, что пора убираться отсюда. Она должна быть с семьей. В любой момент могут позвонить, чтобы рассказать о произошедшем, и, когда это случится, ей нужно быть дома.

Она все никак не могла оторваться от этой сцены.

Теперь пожарный отошел в сторону, открыв взору носилки на тротуаре. Из горящего здания вынесли тело, уложили его, затем кольцо людей сомкнулось вокруг, и больше она не видела ничего.

Ей показалось, что сама она превратилась в дрожащий студень – как будто в любой момент она может растаять и растечься лужицей по земле.

Что она натворила? Это казалось превосходным решением. Но теперь она видела, что это никоим образом не конец. Это только начало. Теперь она понимала, что из-за своих действий может лишиться того, что действительно важно.

Своей семьи.

Она схватилась за живот и согнулась пополам, испустив поток рвоты на дорожку. Руки неудержимо тряслись.

Месть и гнев ослепили ее, и теперь она могла потерять двух самых важных людей.

Слишком поздно что-либо предпринимать.

Вторник, 14 мая

Первичный опрос детективом-констеблем Эмили Марлоу сотрудников «Моррис и Вуд» после пожара, произошедшего в понедельник, 13 мая.

Бриони Найт, ассистент клиентского отдела

Бриони. Что, кто-то погиб?

Марлоу. Боюсь, пока мы не можем ответить на этот вопрос.

Бриони. Не можете ответить? (Пауза.) Ладно. Хорошо. Тогда я отвечу на ваш. Я работаю там восемнадцать месяцев.

Марлоу. И кто ваш непосредственный начальник?

Бриони. Ну… (Смеется.) Сперва была Лора Деннинг, пока не ушла в декретный отпуск. Потом Мия, которая ее заменила, а теперь – они обе сразу! На самом деле это так не работает, но… Вы не знаете, как теперь будет? В смысле – я продолжу получать деньги? Мне нужно платить за квартиру, и если я не смогу работать…

Марлоу. Это вам надо узнать в отделе кадров. Вы же понимаете, что мое дело – расследовать пожар.

Бриони. Я знаю. Я просто… ну, не могу позволить себе потерять эти деньги, вот и все.

Марлоу. Вы говорите, что вам там нравится. Значит, вы любите свою работу? Вы всегда были довольны местом в «Моррис и Вуд»?

Бриони. Абсолютно. Это потрясающее рабочее место. Я имею в виду, что сами офисы там потрясающие – ну, то есть были потрясающими. Черт! Я поверить не могу, что их больше нет. Кто мог это сделать?

Марлоу. Именно это мы и стараемся выяснить.

Бриони. Вы думаете, что это кто-то из работавших там? Поэтому вы нас всех допрашиваете?

Марлоу. Я не назвала бы это допросом. Я просто пытаюсь выстроить общую картину: что сотрудники думают о компании, как все вы относитесь к работе на Гарри Вуда.

Бриони. Ну, Гарри великолепен. Он совершенно замечательный руководитель. Всем нравится работать под его началом – вы вряд ли найдете хотя бы одного человека, который его не любит. Гарри всегда остановится поболтать, он… (Хихикает.) Ну, я не знаю… Он очень симпатичный.

Марлоу. То есть вы думаете, что все считают Гарри Вуда хорошим генеральным директором?

Бриони. Боже, конечно да! В смысле я не совсем разбираюсь, чем он там занимается как гендиректор, но если вы о том, счастливы ли люди с ним работать, то, как я уже сказала, абсолютно. Вот поэтому никто никогда и не уходит.

Марлоу. А я слышала, что кто-то уволился совсем недавно. Сара Клифтон, кажется?

Бриони. Ах, да. Сара. Конечно. Я совсем о ней забыла.

Марлоу. Вам известны причины?

Бриони. Ну я точно не знаю, но до меня доходили слухи.

Марлоу. Слухи?

Бриони. Ну да. У нее возникли проблемы с ее боссом, Майком Льюисом. Но… ну однажды она просто внезапно исчезла. Она была очень тихой девушкой. Я даже не сразу сообразила, что больше ее не вижу, поняла только через неделю.

Марлоу. Может, до вас доходили и другие слухи, мисс Найт?

Бриони. Какие, например?

Марлоу. Да какие угодно.

Бриони (пауза). В большой конторе всегда ходят слухи; все зависит от того, что вы имеете в виду.

Генриетта Джеймс, старший менеджер клиентского отдела

Генриетта. Гарри Вуд – хороший гендиректор, я думаю, но по работе я пересекалась с ним не каждый день. Конечно, девушки от него без ума. Под «девушками» я подразумеваю тех, кому от двадцати до тридцати. Не то чтобы я считала себя старой – боже упаси, мне всего-то сорок два, – но иногда разница чувствуется, понимаете? Если подумать, то все окружающие еще не родились, когда я уже заканчивала школу. (Смеется.) В общем, я считаю, что он им нравится, потому что всегда очень любезен и, конечно, красив. Даже я это признаю, а уж они-то в своем возрасте вообще слепы, не так ли?

Марлоу. «Слепы» в каком смысле? Думаете, вы видите то, чего не видят они?

Генриетта. Именно так.

Марлоу. Можете привести пример?

Генриетта (вздыхает). Например, то, что на самом деле у него есть время только на себя любимого. Люди, которые работают непосредственно под его началом… он, конечно, делает вид, что общается с нами со всеми, но это всегда ощущается немного… отстраненно. Думаю, больше всего ему нравится заседать за столом в совете директоров.

Марлоу. Мия Андерсон – одна из ваших директоров по работе с клиентами, правильно?

Генриетта (кивает). Совершенно верно. Сейчас их у нас пятеро. Все время, пока я там работаю, их всегда было четверо, но Гарри ввел в совет Мию. И слава богу, если вам интересно мое мнение. Настало время, когда нам требовался кто-то вроде Мии.

Марлоу. Что вы имеете в виду, говоря «кто-то вроде Мии»? Это кто?

Генриетта. Женщина в руководстве, с которой мы можем поговорить. Вы знаете, что она стала только второй женщиной, доросшей до совета директоров?

Марлоу. В основном назначались мужчины?

Генриетта. О, естественно.

Марлоу. Думаете, это вызывало проблемы?

Генриетта. Не знаю. Раньше я никогда всерьез об этом не задумывалась. Всегда считала, что это в порядке вещей. Женщины уходят и рожают детей. Так все говорят, правда? Взять хоть меня – я перешла на неполный рабочий день, когда стала матерью, так с чего бы кому-то рассматривать меня в качестве кандидатуры на повышение?

Марлоу. Вы думаете, вас не повышают, потому что вы работаете неполный день?

Генриетта. Я уверена в этом.

Марлоу. Так обстоят дела во всей компании?

Генриетта. Я не хочу сказать, что Гарри как-то неправильно ведет дела.

Марлоу. Я вас и не заставляю.

Генриетта. Я не пытаюсь причинить неприятности или что-то в этом роде. Я не говорю, что есть некая проблема неравенства… Я никогда не покупалась на все это дерьмо, которое…

Марлоу. Продолжайте.

Генриетта. Ладно, неважно. Я просто говорю – не хочу, чтобы вы решили, будто у меня есть проблемы. Их нет.

Марлоу. Я понимаю, что вы хотели донести совсем не это. Вы сказали, что замечательно иметь в руководстве Мию Андерсон, потому что с ней можно поговорить. А что насчет Лоры Деннинг? Я так понимаю, она и есть другая женщина-директор, которую вы упомянули? Еще одна женщина в совете?

Генриетта. Да, она. Но я никогда не чувствовала себя комфортно, разговаривая с Лорой о личном. Лора Деннинг такая… слишком профессиональная, я бы сказала.

Марлоу. Мию Андерсон ввели в совет, чтобы заменить Лору Деннинг на время декретного отпуска?

Генриетта (кивает). Лора уходила на полгода. Она вернулась два месяца назад.

Марлоу. Однако Мия Андерсон все равно осталась? Как, по вашему мнению могло это вызвать проблемы?

Генриетта (смеется). О да-а-а, и это уже совсем другая история.

Марлоу. Что же произошло?

Генриетта. Все пошло не очень хорошо. В первую же минуту, как только Лора Деннинг вернулась из декретного отпуска… Ну, скажем так: мы все знали, что будут проблемы. Да, наверное именно после этого в «Моррис и Вуд» все определенно начало меняться.

Глава первая

Два месяца назад

Лора стояла в дверях кухни и наблюдала, как ее муж Нейт осторожно помешивает деревянной ложкой в кастрюльке, ненадежно балансирующей на самом краю плиты. Другой рукой он прижимал к боку Бобби. Голова сына лежала на плече отца, и всякий раз, когда Нейт шевелился, Бобби вздрагивал, как будто он заснул, а его встряхнули. Лора напряглась, ожидая, что глаза сына вот-вот откроются. Но тот продолжал крепко спать, и, пока Нейт тихонько напевал под нос, очевидно, не замечая, что она стоит и смотрит на них, ее глаза увлажнились.

– Ну ладно, я пошла.

Слова слетели с ее губ почти беззвучно, однако Нейт обернулся и расплылся в улыбке.

– Эй, красотка! Ты выглядишь великолепно. И смотри – все это по-прежнему сидит на тебе идеально!

– Не совсем. – Ладонями она пригладила блузку на груди. Пуговицы были натянуты чересчур туго, грозя отлететь, и Лора поддела топ на бретельках, хотя в офисе всегда было чересчур жарко. За последний час она провела перед зеркалом больше времени, чем за последние полгода. Сначала она собрала темные волосы в конский хвост, затем снова распустила, а сейчас они были уложены в пучок с выбивающимися у основания шеи прядями. Она стряхнула со щеточки хлопья засохшей туши, прежде чем нанести ее на ресницы, и наложила на веки больше серых теней, чем обычно, – чтобы почувствовать себя уверенней. Но все равно она никак не решалась выйти через парадную дверь.

– Ты нервничаешь, – заметил Нейт. – Это совершенно нормально, когда собираешься вернуться спустя столько времени.

Она покачала головой и попыталась улыбнуться, закусив губу, затем шагнула к плите, уже выключенной мужем.

– Я буду скучать по тебе, малыш, – прошептала она в теплые волосики сына, целуя его в макушку и задерживая на нем губы, словно боялась отстраниться. Не стоит нервничать. Она всегда любила свою работу. «Моррис и Вуд» были ее жизнью, пока не появился Бобби. И тем не менее Лора подумала, что у нее еще есть шанс прикинуться больной. Что будет намного проще позвонить Гарри и отложить возвращение. Всего на неделю. Через неделю она наверняка почувствует себя лучше. Но они подсчитывали семейный бюджет, и теперь, когда полное пособие по беременности и родам закончилось, зарплата Лоры понадобилась, чтобы выплачивать ипотеку, в которую они с волнением влезли, когда пять лет назад Лора начала работать у Гарри Вуда. Они оба понимали: когда появится Бобби, именно Лора вернется к работе на полную ставку. Поскольку – помимо того, что она зарабатывала куда больше мужа, – именно Лора делала карьеру, именно она никогда не могла представить свою жизнь без работы.

Нейт улыбнулся.

– Ты их там всех сразишь наповал! Как и всегда, впрочем.

– Ты просто ко мне предвзят.

– Конечно, но я знаю, насколько ты гениальна. Особенно после всех трудов, которые проделала, чтобы подготовиться, – добавил он, кивнув на ноутбук, торчащий из ее сумки. – Все будет так, как будто ты и не уходила.

– Возможно, – произнесла она, все еще не спуская глаз с Бобби. Трудно поверить в такое, если последние шесть месяцев провела в круглосуточных заботах о другом человеческом существе. Но в одном Нейт прав. За последние две недели Лора потратила множество часов, готовясь погрузиться в самые крупные дела. Ей не терпелось поговорить со своими основными клиентами – фирмой «Куперс», обсудить идеи для телевизионной рекламы, над которой они намеревались работать этим летом. Клиенты планировали вложить значительные средства в продвижение нового бренда напитков для здоровья, и Лора всерьез увлеклась их рекламной кампанией. В любом случае, стоит выйти из служебного лифта на своем этаже – и она перестанет нервничать.

– Просто иди, – напутствовал жену Нейт, обернулся к плите, зачерпнул кашу половником и опрокинул в маленькую пластиковую миску.

– Ты же знаешь, что она слишком горячая! – сказала Лора. – Сперва надо остудить. Он не сможет есть такую…

– Я знаю! – засмеялся Нейт.

– Звони мне, если что-то пойдет не так.

Муж кивнул, отодвинул миску и повернулся поцеловать Лору.

– Эй! – Он вытянул руку и провел большим пальцем по ее щеке. – Почему ты плачешь?

– Я не плачу! – Она уклонилась и хихикнула, отмахиваясь от его руки. – Просто, видишь ли, я не расставалась с ним шесть месяцев.

– Ну что же, тогда мы с этим парнем воспользуемся моментом и оторвемся как следует. Как только ты уйдешь, мы пропылесосим дом, загрузим кучу стирки, а потом… потом мы пойдем в парк.

– Нейт. Я правильно поступаю?

– Конечно. – Муж взял ее за руку. – Ты все делаешь правильно.

Она ощутила тяжесть на сердце. Решение, которое всегда казалось таким простым, сковывало ее по рукам и ногам. Как будто не оставалось другого выбора. Внезапно Лоре отчаянно захотелось, чтобы работа Нейта в IT-сфере оплачивалась щедрее, чем теперь. Или чтобы у мужа хотя бы были такие же амбиции, как и у нее.

Она быстро выбросила эту мысль из головы. В глубине души она не хотела ничего менять в Нейте. Они разные, и это работает. Лоре часто хотелось быть больше похожей на него: радостно устраивать званые обеды или совершенно не беспокоиться, когда в дверь звонит нежданный гость. Но она другой человек. Она спокойна, когда все под контролем, все организованно. Эффективное управление маркетинговыми кампаниями множества клиентов – как раз то, в чем Лора преуспевала. Так что она почувствовала внутреннюю пустоту, когда ушла из «Моррис и Вуд» в декретный отпуск – словно часть ее души осталась на работе. Вспоминая об этом, она думала, что чудесно было бы воссоединиться с той частью.

Но, несмотря на это, ее охватывало волнение, смешанное со страхом, пока она, глядя на сына, объясняла Нейту, что собирается вернуться домой пораньше:

– Ну достаточно рано, чтобы накормить его полдником и искупать…

Нейт улыбнулся:

– Просто делай, что положено в первый день на работе. Я не буду рассчитывать на твое появление, если что – справлюсь сам.

– Да, но я все равно приду пораньше, – сказала она, пристально глядя на него. – Я так хочу.

– Ну и замечательно. – Муж продолжал улыбаться. – Мы будем тебя с нетерпением ждать!

Конечно, он вряд ли ей поверил, потому что раньше она редко возвращалась домой раньше семи вечера, но она докажет, что он ошибается. Теперь она не позволит работе отнимать у семьи драгоценное время. Она была уверена, что сможет справиться со всеми ролями: и матери, и жены, и деловой женщины, – хотя приятельницы по группе поддержки молодых родителей предупреждали, что это невозможно.

В мимолетном разговоре Лора упомянула, что возвращается на работу, и отмахнулась от их беспокойства. Ей захотелось любым способом избавиться от выражения ужаса на лице Крисси.

Впрочем, от Крисси она ничего другого и не ожидала – та любила с апломбом судить обо всем: от желудочных колик до правильного времени отлучения младенца от груди и перехода на искусственное вскармливание. Но никто из них не собирался возвращаться на полную ставку. Даже Нэнси сказала, что будет работать только три дня в неделю, да и то если один из них сможет трудиться удаленно. И уж конечно, никто из этих женщин даже не помышлял о возможности вернуться к работе раньше, чем истекут положенные двенадцать месяцев отпуска.

Лора знала, что они думают про нее. Явно решили, что она просто не хочет возиться с сыном. Конечно, вслух они такого не говорили, но поток навязчивых вопросов – «неужели она не будет по нему скучать?» – не иссякал.

Да, будет скучать! Что они вообразили – что она бездушный робот? Ее сердце разрывается на части уже теперь, а ведь она еще даже не вышла из дома.

Лора постоянно оправдывалась перед женщинами из своей группы, и все это время они делали вид, что не осуждают ее, хотя на самом деле, конечно, осуждали. По крайней мере, чувствовала Лора именно это.

– Как только доберешься до офиса, ты воспрянешь духом! – сказал Нейт, протягивая ей термос. – Здесь чай без кофеина.

Она вздохнула.

– Ты знаешь, что ты самый заботливый?

– Знаю. А теперь ступай. Ты ведь не хочешь опоздать в первый же день возвращения? Напиши мне и сообщи, как у тебя дела! – крикнул он вдогонку, когда она поцеловала его и вышла. – Мы по тебе уже скучаем!

Лора вскинула на прощание руку, но была не в силах снова оглянуться.

Из здания «Моррис и Вуд» открывался прекрасный вид на реку Лимингтон и набережную на противоположной стороне. Идиллический пейзаж. Лора не поверила своей удаче, когда пять лет назад Гарри Вуд открыл филиал процветающего рекламного агентства на южном побережье. Она слышала об их лондонском отделении задолго до того, как первые планы строительства здания были представлены городскому совету. Лора была одной из немногих, кто надеялся, что их воплотят, потому что шанс работать в такой престижной рекламной конторе, да еще и так близко к дому, казался невероятным везением. Считалось, что все хорошие рабочие места только в Лондоне, а Лора прозябала в небольшом семейном агентстве, которое отчаянно старалось заполучить интересных клиентов, но так ничего и не добилось.

Лора с интересом следила за продвижением проекта, а потом, когда ему дали зеленый свет, ревностно наблюдала за строительством и подала заявление о приеме сразу же, как только узнала, что Гарри набирает персонал.

Лора не задумывалась о причинах, по которым Гарри решил обосноваться на южном побережье: ее это не особо волновало. Она просто надеялась, что получит от него работу. Она и представить себе не могла, что генеральный директор так скоро заметит ее талант и спустя год даст ей повышение, а затем еще одно и еще и в конце концов назначит ее директором.

Последние пять лет стали лучшими в ее жизни, а членство в совете директоров означало, что они с Нейтом наконец-то смогут съехать со съемной квартиры и купить в предместье отдельный дом с тремя спальнями. Гарри предоставил ей такую возможность, и она ему этого никогда не забудет.

В тот день, когда Лора узнала, что беременна, ее сердце екнуло. Она никогда никому в этом не признавалась, особенно Нейту, но, когда ехала в офис тем утром – с тестом, завернутым в туалетную бумагу и спрятанным в сумке, – стремилась задвинуть неожиданную новость на задворки сознания. Она знала – это ужасно, что первой ее мыслью было: «Как жаль, что придется бросить работу».

Целых пять месяцев она никому в офисе не говорила, что ждет ребенка. Но постепенно пришла к выводу, что совершенно необязательно ломать карьеру, что короткий декретный отпуск – это еще не конец света, к тому моменту, когда пришла пора уходить, Лора уже парила на седьмом небе от счастья, что у нее появится ребенок.

В утро возвращения, пока лифт поднимал Лору на третий этаж, ее переполняло чувство вины – за то, что она не сразу пришла в восторг от перспективы рождения Бобби. Ее первая реакция была нерадостной – и этого уже не изменить. С тех пор как родился сын, она напоминала себе об этом снова и снова, смотрела в его любимое лицо и переживала из-за того, что когда-то так подумала. Убеждала себя, что рано или поздно ей придется расплачиваться за те чувства. Что, возможно, она не заслуживает счастья материнства и случай вот-вот исправит эту ошибку.

Сказать, что она была сама не своя после родов, стало бы грубым преуменьшением, думала Лора, ожидая, пока откроются двери лифта. Когда они наконец раздвинулись и Лора ступила на этаж, ее сердце все еще трепетало. Как было бы хорошо развернуться обратно, спуститься, поехать домой и сказать мужу, что ему придется восстановиться на работе.

Но она знала, что никогда так не сделает.

Лора нервно осмотрелась. Еще не было восьми утра, и в офисе сидели только несколько человек, погруженные в свои дела. Никто не поднял взгляд, и это дало ей время оценить перемены, произошедшие в ее отсутствие. Стена за кулером с водой была перекрашена, столы справа переставили звездой под нелепыми углами друг к другу вместо ровных рядов, с которых раньше через огромные окна от пола до потолка открывался вид на реку.

Она поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть, на месте ли ее собственный стол – прямо перед стеклянной стеной, отделяющей кабинет Гарри в конце зала. Неужели его тоже передвинули? Она не видела его с места, где стояла, и понимала, что кто-то мог переместить и его, пока ее не было на работе и она не могла воспротивиться.

Лора тут же ощутила жгучую тревогу при мысли о разговорах, которые ей придется вести, если это случилось, и внезапно поняла, что снова войти в колею будет намного труднее, чем она себе представляла. В том, что на стендах слева появились новые задачи, которых она раньше не видела, не было ничего удивительного, но и спокойнее от этого не стало. Полгода назад более половины проектов вела она, а теперь узнавала только один, в нижнем углу, принесший ей премию, а компании – хорошую прибыль.

Лора сказала себе: «Ты справишься!» – и зашагала через офис, желая, чтобы хоть кто-то поднял глаза, узнал ее и позволил нарушить молчание. Этим человеком стала Генриетта Джеймс, которая появилась из туалета и резко остановилась, увидев Лору.

Лицо Генриетты расплылось в широкой улыбке, но она быстро зыркнула в направлении Лориного стола, прежде чем громко констатировать:

– Вы вернулись!

– Да, вот она я, – ответила Лора, проследив за взглядом женщины туда, где должен был стоять ее стол, но с этого места тоже его не увидела.

– Боже! – воскликнула Генриетта. – Не могу поверить, что полгода пролетели так быстро!

– Понимаю, – кивнула Лора. Генриетта продолжала улыбаться. Она всегда нравилась Лоре, потому что хорошо выполняла свои обязанности и трудилась усердно. Хотя, бывало, заставляла раздраженно ожидать, пока закончит болтать с кем-то о прошедших выходных, вернется к своему столу и доделает срочную работу. Иногда Лоре приходилось ее подгонять.

– Ну и как вам жизнь в роли мамы? – полюбопытствовала Генриетта. – Сынок дает выспаться?

– Раньше давал, – ответила Лора. – Но в последнее время не особо часто. – Она улыбнулась, чтобы показать, что на самом деле это не беда, хотя бессонные ночи сказывались и на ней, и на Нейте.

– И как же вы смогли с ним расстаться сегодня утром? – продолжала Генриетта, словно ножом полоснув по сердцу.

– О, все прошло прекрасно, – сказала Лора, но, когда Генриетта недоуменно приподняла брови, задумалась, правильно ли сделала. Может, теперь стоит открыться женщинам в офисе. В конце концов, они с Генриеттой обе матери. Не лучше ли сказать правду: утреннее расставание с Бобби стало самым трудным поступком, что она когда-либо совершала?

Но разговоры по душам Лора считала дурным тоном, так что просто сообщила:

– Ну а теперь я хочу сесть за свой стол.

Генриетта кивнула и отступила в сторону, однако в ее глазах промелькнуло недоверие из-за того, что Лора так быстро оборвала разговор. Она тут же перенеслась мыслями к Нейту и решила позвонить ему, пусть на несколько слов. Лора уже тосковала – сильнее, чем ожидала. Она выпрямила спину и направилась к кабинету Гарри и туда, где, как она надеялась, по-прежнему стоит ее письменный стол.

Приблизившись, Лора мгновенно почувствовала облегчение, увидев стол на том же месте, что и всегда, – до того момента, пока не сообразила, что за ним кто-то сидит. Кто-то с ярко-розовым стаканчиком для карандашей и сумкой «Гуччи». Со спинки Лориного стула свисал чужой серый кардиган, а экран компьютера сверху почему-то до сих пор украшали бумажные рождественские гирлянды, хотя шла третья неделя марта.

Еще до того как женщина за компьютером медленно обернулась, Лора поняла, что это Мия Андерсон, которую поспешно наняли, чтобы заменить ее на время декретного отпуска. Лора тут же вспомнила собеседование с ней и то, как Мия кивала, отвечая на быстрые вопросы, – такая благодарная за возможность занять Лорино место на несколько месяцев.

Однако женщина, сидящая сейчас перед ней, явно чувствовала себя здесь как дома. И хотя Лоре, вероятно, следовало ожидать, что Мия все еще будет тут работать, она ни минуты не подозревала, что обнаружит ее расположившейся за этим столом так, словно он ее собственный.