Пари, миледи?

которых описывались те дни, когда на землях

перед домом под любопытными взглядами слуг. – С возвращением в Рендолл, милорд, – торжественно провозгласил дворецкий. Слуги, словно дождавшись неслышного сигнала, дружно поклонились. Стейн подъехал ко мне и оглядел выстроившуюся шеренгу. – Леди София Стейн, ваша хозяйка

– Хорошо. Я готова начать прямо сейчас. Но прежде

,оттянуть меня к выходу. – Брось ты этот кристалл! Но я не могла уйти. Оставалось совсем чуть-чуть, я чувствовала это. Прок

говоришь, в доме гостей, что сельди в бочке? Хе-хе, это даже занятно. Старик подмигнул

все же отличающихся знака. Сам он

скривилось, став жалким.  – Кому ты нужен со своей любовью? Да они же посмеялись над нами! Они… – Замолчи, Мэл! – Громко крикнул Эшвуд. – У меня больше нет сил это слушать. Простите, – повернувшись к нам, произнес Сомс. – Это все нервы, лорд Эшвуд, – примирительно сказала в ответ, а сама задумалась о том, что поведение гостей выглядит слишком странным. Как будто

закрывал за мной дверь конторы. А вот дома пришлось нелегко. Стоило сказать детям, что мне нужно уехать, как они побледнели, переглянулись и изо всех сил вцепились в мою юбку. И как я ни уговаривала и ни объясняла, ни Эльза, ни Карл не хотели

Мы с Амалией вошли в комнату и подошли к постели, на которой лежал знакомый мне по приему у бургомистра мужчина. Бледный, с темными кругами под глазами и обметанными лихорадкой губами, Сомерсет Эшвуд совсем не походил на прежнего франта в дорогом костюме, каким я его запомнила. Я взяла безвольную руку, собираясь проверить пульс, а больной застонал и открыл глаза. – Я умер? – Тихо спросил он, глядя на меня с непонятным восхищением. – Да,

принесли клятву неразглашения, но с тех пор эта