Przejdź do audiobooka
Женский алкоголизм не лечится, – возвестил муженек, наливая сок в стакан. Тут же осушил его залпом и наполнил снова. – А два пьющих человека в семье – это катастрофа!
Женский алкоголизм не лечится, – возвестил муженек, наливая сок в стакан. Тут же осушил его залпом и наполнил снова. – А два пьющих человека в семье – это катастрофа!
Меня больше нет, нет мыслей и чувств – я совершенно растворилась, исчезла, растаяла. Реальны лишь его губы на моей шее, на моей потяжелевшей груди, его зубы, прикусывающие окаменевшие от возбуждения соски, его руки, сжимающие меня до боли… И мне мало и этой боли, и его рук. И я целую, глажу, прижимаюсь сильнее, тороплю. Будто я ждала этого вечность и лишняя секунда ожидания может убить. Он вошел в меня – сразу и резко, на всю глубину, растянув, заполнив собой до отказа, словно тоже знал, что медлить нельзя. Я всхлипнула, и все непролитые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Но и это было неважно. Важным было цепляться за него, вдавливать его в себя. И быть бессовестно счастливой – хотя бы сейчас, хотя бы на мгновение. Сейчас, когда ближе и быть невозможно, когда он во мне и вокруг меня, только он и мое жадное, почти невыносимое желание. От прикосновений горячих рук, ненасытных требовательных губ хотелось выгибаться и кричать в голос, наплевав, что лишь тонкая стена отделяет нас от остальных обитателей дома и от всего мира.
Меня больше нет, нет мыслей и чувств – я совершенно растворилась, исчезла, растаяла. Реальны лишь его губы на моей шее, на моей потяжелевшей груди, его зубы, прикусывающие окаменевшие от возбуждения соски, его руки, сжимающие меня до боли… И мне мало и этой боли, и его рук. И я целую, глажу, прижимаюсь сильнее, тороплю. Будто я ждала этого вечность и лишняя секунда ожидания может убить. Он вошел в меня – сразу и резко, на всю глубину, растянув, заполнив собой до отказа, словно тоже знал, что медлить нельзя. Я всхлипнула, и все непролитые слезы хлынули из глаз, обжигая щеки. Но и это было неважно. Важным было цепляться за него, вдавливать его в себя. И быть бессовестно счастливой – хотя бы сейчас, хотя бы на мгновение. Сейчас, когда ближе и быть невозможно, когда он во мне и вокруг меня, только он и мое жадное, почти невыносимое желание. От прикосновений горячих рук, ненасытных требовательных губ хотелось выгибаться и кричать в голос, наплевав, что лишь тонкая стена отделяет нас от остальных обитателей дома и от всего мира.
– С ним что-то не так? – моментально встревожился отец. – Может, это какой-нибудь проходимец? Кажется, у нас до сих пор не было секретов… На самом деле были. У всех детей, которые хоть немного заботятся о своих родителях, должны быть от них секреты. Иначе неврозы, гипертония и ранние инфаркты родителям обеспечены.
– С ним что-то не так? – моментально встревожился отец. – Может, это какой-нибудь проходимец? Кажется, у нас до сих пор не было секретов… На самом деле были. У всех детей, которые хоть немного заботятся о своих родителях, должны быть от них секреты. Иначе неврозы, гипертония и ранние инфаркты родителям обеспечены.
друг за друга, задыхаясь. И стало совсем неважно, услышит ли нас кто-нибудь, и вообще – все, что происходило за стенами этой комнаты, стало неважным. А важным оказалось совсем другое. Запах его разгоряченной кожи, вкус его требовательных губ, безумный танец языка, врывающегося в мой рот, трущегося о мой язык и ускользающего обратно, сила его рук, которые сжали мое тело, оторвали его от земли и куда-то понесли. Шорох и нетерпеливый треск одежды, которая слетала с нас очень быстро… Нет… недостаточно быстро… И гладкий холод дивана под голой спиной, который мгновенно сменяется немыслимым жаром и желанной, умопомрачительно приятной тяжестью мужского тела, опускающегося сверху. Меня больше нет, нет мыслей и чувств – я совершенно растворилась, исчезла, растаяла. Реальны лишь его губы на моей шее, на моей
друг за друга, задыхаясь. И стало совсем неважно, услышит ли нас кто-нибудь, и вообще – все, что происходило за стенами этой комнаты, стало неважным. А важным оказалось совсем другое. Запах его разгоряченной кожи, вкус его требовательных губ, безумный танец языка, врывающегося в мой рот, трущегося о мой язык и ускользающего обратно, сила его рук, которые сжали мое тело, оторвали его от земли и куда-то понесли. Шорох и нетерпеливый треск одежды, которая слетала с нас очень быстро… Нет… недостаточно быстро… И гладкий холод дивана под голой спиной, который мгновенно сменяется немыслимым жаром и желанной, умопомрачительно приятной тяжестью мужского тела, опускающегося сверху. Меня больше нет, нет мыслей и чувств – я совершенно растворилась, исчезла, растаяла. Реальны лишь его губы на моей шее, на моей
потом ровно четыре раза – когда изображали пару на светских мероприятиях. Но этого никто не должен знать. Даже Маришка. Даже Аленка, прилетевшая на два дня из Европы, чтобы не пропустить мою свадьбу. Вообще никто. Но как же трудно держать язык за зубами, когда лучшая подруга и любимая сестрица смотрят такими круглыми глазами, будто я внезапно защитила докторскую по молекулярной химии! Или на трехколесном велосипеде выиграла гонку Париж – Дакар. – И платье у тебя просто роскошное! Роскошное… Это слабо сказано. Не
потом ровно четыре раза – когда изображали пару на светских мероприятиях. Но этого никто не должен знать. Даже Маришка. Даже Аленка, прилетевшая на два дня из Европы, чтобы не пропустить мою свадьбу. Вообще никто. Но как же трудно держать язык за зубами, когда лучшая подруга и любимая сестрица смотрят такими круглыми глазами, будто я внезапно защитила докторскую по молекулярной химии! Или на трехколесном велосипеде выиграла гонку Париж – Дакар. – И платье у тебя просто роскошное! Роскошное… Это слабо сказано. Не
– Действительно, ужас, – честно ответила
– Действительно, ужас, – честно ответила
практически раздетые. Игорь запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха, а она… Она, воровато оглянувшись, шагнула к одежде. Сырое белье липло к телу, больше показывая
практически раздетые. Игорь запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха, а она… Она, воровато оглянувшись, шагнула к одежде. Сырое белье липло к телу, больше показывая
стена, жар сильного мужского тела сзади, навалившегося так, что не вздохнуть. Я всхлипнула, инстинктивно плотно
стена, жар сильного мужского тела сзади, навалившегося так, что не вздохнуть. Я всхлипнула, инстинктивно плотно
всем нормальным людям, что здесь мягко притормаживать совсем не стоит. Но здоровенные
всем нормальным людям, что здесь мягко притормаживать совсем не стоит. Но здоровенные
Вдруг я так ясно себе это представила. Семейные праздники в родительском
Вдруг я так ясно себе это представила. Семейные праздники в родительском
Wygodne formaty do pobrania