Метро до Африки

Глава 1

Враги приходят и уходят, а друзья остаются. Иногда можно десять лет не вспоминать про человека, но потом он вдруг тебе позвонит, и ты сразу переносишься на много лет назад, превращаешься в беззаботную девицу и начинаешь совершать глупости…

Нынешний июньский денек я решила провести в Ложкине, и на то имелись веские причины. Во-первых, сегодня пятница, следовательно, уже после трех часов дня караваны машин с дачниками потянутся по шоссе, и на дорогах возникнут километровые пробки, а во-вторых, на дворе стоит солнечная, теплая, не по-московски погожая погода, и глупо не воспользоваться улыбкой природы.

Вдыхая аромат цветущей сирени, я прошла через сад и плюхнулась на раскладушку, предусмотрительно поставленную в самом глухом уголке. Здесь меня никто не тронет, можно преспокойно читать книгу и грызть орешки кешью. Увы, я обожаю вредную еду. Говорят, что люди, которые правильно питаются и не имеют дурных привычек, живут дольше, но мне отчего-то кажется, что существование тех, кто лопает вкусное и позволяет себе некоторые излишества, например курит, неизмеримо приятнее. Впрочем, лично у меня просто не хватает силы воли отказаться от вредных привычек, скажем, завязать с курением.

Я наклонилась, чтобы вытащить из-под раскладушки пепельницу и пачку сигарет…

Если в большой семье есть только один любитель табака, его участь незавидна. Мне запрещено вносить курево в столовую, кухню, гостиную, библиотеку, баню… Легче сказать, где госпоже Васильевой позволено сидеть с сигаретой. Коротко говоря, нигде. Если я попытаюсь предаться невинной забаве в своей спальне, стоя у раскрытого окна, то непременно услышу чей-нибудь недовольный голос, доносящийся из расположенной на первом этаже гостиной:

– Откуда дымом несет? Ирка, тащи огнетушитель! Горим! Пожар!

Ну и так далее. Поэтому курить я предпочитаю в саду или в собственной машине. И вот что интересно, если Зайка или Аркадий случайно унюхают аромат табака в салоне моего – подчеркиваю, моего! – автомобиля, они мигом закатывают истерику, не забывая добавить:

– Мы желаем тебе добра, ведь даже младенец знает, что курение вызывает рак легких.

Спорить с детьми столь же бесполезно, как вычерпывать дуршлагом океан. Конечно, на язык так и просятся справедливые возражения типа: «Посмотрите вокруг, понюхайте московский воздух, этот жуткий коктейль из автомобильных выхлопов, выбросов предприятий и ядовитых испарений от строек! Неужели сигарета самый страшный зверь в такой ситуации?» Но я молчу. Мне просто не хочется раздувать скандал.

Впрочем, минуты радости бывают у всех. И вот сейчас, когда ни в доме, ни на участке никого нет – домашние разъехались по делам, а Ирка с Иваном отправились на рынок, – я со смаком затянусь…

Не успела я чиркнуть зажигалкой, как раздался звонок телефона. Пришлось временно изменить планы и взять трубку.

– Дашка! – завизжал чей-то голос. – Клево! Это же ты?

У меня отнюдь не редкое имя. Крикните в метро: «Даша», и непременно отзовется пять-шесть женщин. Вот назови меня родители Физдипёклой, тут уж сомнений не было бы – обращаются именно ко мне, а с «Дашкой» возможны разные варианты. Поэтому я осторожно ответила:

– Васильева слушает.

Но тут же про себя усмехнулась: согласитесь, людей с такой фамилией тоже немало.

– Как официально! – еще громче заорали из трубки. – Хорошо хоть дворецкий к телефону не подошел. Слышь, у тебя есть мажордом?

– Простите, с кем я разговариваю? – спросила я.

– Не узнала? – огорчилась звонившая.

– Извините, порой меня подводит память, – почему-то начала я оправдываться. – Да и со слухом… э… у меня не особо… То есть, конечно, я слышу, но порой…

– Вот народ! – возмутилась незнакомка. – Лучших друзей забывают! Стоит на пару дней исчезнуть, и все! Тебя беспокоит Дина.

– Кто? – Я пришла в еще большее изумление.

– Дина, – рявкнули мне в ухо.

Я легла на раскладушку. Все понятно: женщина ошиблась номером, ей нужна другая Даша Васильева. Никакой Дины я не знаю. Надо сейчас же сказать об этом даме, которая продолжает возмущаться моей плохой памятью.

– Видите ли, – завела я, стараясь сохранить дружелюбный тон, – очевидно, вы неаккуратно нажимали на кнопки, вот и…

Договорить не удалось – меня перебили:

– Умереть не встать! Склероз прогрессирует, но его еще можно остановить. Лекарства пить не пробовала? Каждый день появляются новые препараты – наука несется вперед в бешеном темпе!

– Короче, вы ошиблись номером! – теперь рявкнула я. – До свидания. Мы не знакомы.

– Ага, – не смутилась собеседница, – еще скажи, что не училась в группе сто семь и никогда не списывала задачи по логике у Петьки Распутина!

Я вздрогнула. Действительно, номер моей студенческой группы был именно сто семь, и в наше, будущих преподавателей иностранного языка и переводчиков, расписание зачем-то включили такой непонятный предмет, как логика. Я, помнится, ходила сдавать его семнадцать раз. Теоретическая часть была мною вызубрена назубок, разбудите ночью, и отчеканю нужную главу, проблемы были с решением задач. Честно говоря, они казались мне идиотскими. «Все птицы умеют летать, пингвин птица, следовательно, он легко поднимется в воздух. В чем ошибочность данного заключения?» Неужели не понятно? Пингвин ни за какие коврижки не сможет взлететь, потому что у него практически нет крыльев! Но преподаватель, услышав абсолютно верный, на мой взгляд, ответ, тут же поставил в ведомости «неуд». Приблизительно то же самое происходило при следующих попытках сдать зачет. Слава богу, Петька Распутин сжалился надо мной, и на семнадцатую пересдачу мы пошли вместе…

– Ну, просветлело в башке? – засмеялась незнакомка. – Давай начнем сначала. Я Дина Емельянова, твоя бывшая одногруппница…

– Емеля! – заорала я, вспомнив ее прозвище.

– Дотумкала наконец, – обрадовалась Динка. – Уж как я искала твой телефон! Еле-еле нарыла. Шифруешься почище Билла Гейтса, хотя с твоим невероятным богатством это понятно. Небось народ звонит безостановочно и бабки откусить хочет. Слышь, Дашк, у меня к тебе просьба…

Я вздохнула. Понятно, Емельяновой понадобились рубли, ей не хватает на квартиру или автомобиль. Ну с какой еще просьбой может обратиться человек, с которым последний раз я разговаривала сто лет назад? Долгие годы Дина не звонила мне, и я начисто забыла про знакомую юношеских лет. И сейчас Емеля на меня смертельно обидится, потому что услышит отказ. Дело в том, что деньги в нашей семье принадлежат Аркадию и Маше, именно такое завещание оставил барон Макмайер^[1]. Девочка пока не имеет права распоряжаться основной долей своего капитала, сначала Маша должна достичь совершеннолетия, поэтому финансами единолично заправляет Кеша. Ясное дело, мы спокойно тратим средства на одежду, еду и всякие нужды, имеем кредитные карточки и не стесняемся в расходах. Но стоит мне заныть: «Давай дадим N в долг денег на машину», – как Аркадий жестко отвечает: «Нет. Сейчас не прежние времена, можно взять кредит в банке. Клянчить у знакомых нет необходимости».

Если же я настаиваю, наш адвокат говорит: «Вспомни Малышкиных. Они вернули нам нехилые бабки, полученные на ремонт дачи? А Галина Андреева… Попросила пару тысяч долларов на три дня и вот уже шесть лет несет их назад. А все ты! Вынудила меня съездить в банк, и что получилось?»

Крыть мне нечем, остается только молчать.

– Надеюсь, не откажешь мне, – ныла сейчас Динка.

– Сын Дегтярева отделывает новый дом, – решительно сказала я, – все средства уходят туда, нам пришлось потуже затянуть пояса.

– Кто такой Дегтярев? – изумилась Дина. – И при чем тут его сын?

Я опять вздохнула. Ну как объяснить ситуацию Емеле? В двух словах всю свою жизнь не перескажешь.

– Непременно приходи, – продолжала Динка, – Андрюха будет ждать.

– Куда идти и зачем? – изумилась я.

Воцарилась тишина, потом подруга студенческих лет осторожно поинтересовалась:

– Я что, не сказала?

– Нет.

Из трубки послышался протяжный стон.

– Кажется, у меня крышу повело, – призналась Дина, – накануне презентации полно хлопот. Мой брат гениальный художник! Помнишь Андрея?

– Извини, я ничего не знала о твоих близких родственниках, – честно призналась я.

– Вообще-то он мне двоюродный, но мы ближе, чем двойняшки, – уточнила Дина.

– А-а-а, – протянула я, так и не вспомнив Андрея.

– Андрюха завтра представляет публике эпическое полотно «Русь Великая», – зачастила Емеля. – Очень прошу, приди на презентацию, твое имя заявлено в списке гостей, а журналисты клюют на знаменитостей.

Последняя фраза полностью прояснила дело. Москва огромна, по размеру территории она сравнима с небольшим европейским государством, но одновременно – вот парадокс! – и очень мала. Если вы возьмете подшивку глянцевых журналов за месяц и пересчитаете тех, о ком постоянно пишет пресса, то не наберете и ста человек. Борзописцы обожают сообщать подробности только о богатых и знаменитых, другие люди их не интересуют. Если у газетчиков будет выбор: поместить материал о том, как певичка N сломала один из своих дорогостоящих гелевых ногтей, или напечатать заметку о геройском поступке никому не известного фермера Петрова, который спас во время пожара сто детдомовских детей, то можно не сомневаться – выбор сделают в пользу поп-звезды. Ясное дело, испорченный коготь важнее. И потом, в конце статьи можно дать адрес салона, где звезда сделала маникюр, и получить определенную мзду за рекламу. Одним словом, если вы не медийное лицо, шансов увидеть свою фамилию на страницах изданий у вас просто нет. Поэтому большинство малоизвестных деятелей культуры устраивает презентации собственных произведений.

Думаете, тусовка созывается ради показа народу картины, скульптуры или книги? Да, такое бывает, но… обычно дело затевается для журналистов. Удачная презентация непременно включает в себя банкет: если не потратитесь на выпивку с закуской, благосклонных статей о себе вам не видать. А еще полагается раздать подарки. Так, ничего ценного. Содержимое пакетика, который вам всучат при выходе, зависит от профессии главного действующего лица. Издательства дарят книги, художественная галерея – открытки, консервный завод – банки с зеленым горошком… Пустячок, а приятно и в хозяйстве пригодится. Однако хорошего буфета и сувениров мало, бесспорно удавшимся мероприятие делает присутствие так называемых випов, или, говоря по-русски, особо важных персон: политиков, артистов, писателей, спортсменов. Випы делятся на две категории: тусовщики, жизнь которых состоит из посещений различных мероприятий, и те, кто выходит в свет крайне редко. Появление на вашем мероприятии последних приманивает огромное количество людей с камерами и диктофонами.

Каждый день почта доставляет к нам в Ложкино ворох приглашений, но конверты отправляются нераспечатанными в мусорную корзину. Зачем мне шляться по вечеринкам? Чтобы увидеть собственное фото в журнале? Ну уж нет, на снимках чаще всего я выгляжу жутко, а возможность поесть на дармовщинку меня не прельщает. Честно говоря, я не понимаю, отчего журналисты пытаются взять у меня интервью – я не пишу романов, не снимаюсь в кино и никогда не полезу петь на сцену, потому что медведь не только наступил мне на ухо, он сел на него целиком.

– Очень прошу, – ныла Динка, – ну что тебе стоит!

– Хорошо, – неохотно пообещала я, – присылай приглашение. Если оно успеет прийти, то я приеду.

Последняя моя фраза была не чем иным, как вежливым отказом, и Динка поняла это.

– Погоди минутку, – велела она.

В трубке зашуршало, зачавкало, захрустело, потом неожиданно раздался другой голос:

– Привет, Дашуль. Думаю, ты меня не узнала, поэтому представлюсь сразу – Таисия Волкова.

– Тася! – обрадовалась я. – Господи, я так рада снова тебя слышать! Как дела?

– Отлично! – воскликнула Таиска. – А твои? Кеша небось совсем большой?

– Уже почти старый, – засмеялась я. – Давно женат, двое детей…

Тася принялась ахать и расспрашивать меня. В отличие от Динки, она делала это с искренним интересом. Волкова замечательный человек, из той редкой породы людей, которые всегда кидаются на выручку, забывая о собственных проблемах. Мне она в свое время здорово помогла. Когда маленький Аркадий начал терять в весе и у него появились кашель и слабость – симптомы, свидетельствовавшие о серьезном заболевании, – я повела его в детскую поликлинику. Врач с бухты-барахты ляпнула: «У него рак легких, вот вам, мамаша, направление к онкологу».

Мало того, что горе-доктор поставила диагноз без всяких анализов, так еще и сообщила его при Аркашке. Несмотря на малый возраст, тот живо понял, что к чему, и дико перепугался.

Уж и не знаю, чем бы все завершилось, но об этом услышала Тася и начала активно действовать. Волкова нашла отличного доктора, который пришел в ужас, узнав о диагнозе, поставленном коллегой, и воскликнул:

– На онкологию это не похоже! У ребенка, вероятно, аллергия, бронхит и начинающийся гастрит. Ничего приятного в данном «букете» нет, но мы справимся.

И через пару месяцев Аркашка начал поправляться в прямом и переносном смысле слова, а я на всю жизнь сохранила благодарность Тасе.

Кстати, у нее есть еще одна замечательная черта. Она появлялась в вашей жизни словно добрая фея, взмахивала волшебной палочкой, улаживала любые проблемы и исчезала. В близкие друзья Тася не набивалась, она просто подставляла плечо в трудную минуту, и все. Я было попыталась отблагодарить ее, позвала Волкову к себе на чай, но она ответила: «Не ерунди, тебе сейчас не до гостей, лучше лечи мальчишку, а деньги, отложенные на торт, потрать ему на игрушки. Потом как-нибудь почаевничаем, жизнь длинная, еще представится случай».

Но мне так и не удалось отблагодарить Таисию. После окончания института наши пути разошлись и более никогда не пересекались.

– Дашута, очень прошу, – сказала Тася, – сделай одолжение, приди к Андрею Корундову на презентацию. Ей-богу, мне это очень надо.

– Если речь идет о тебе, – живо отозвалась я, – то без вопросов. Говори, куда и когда являться.

– Ну спасибо! – с явным облегчением воскликнула она. – Завтра, в семнадцать ноль-ноль, галерея Мусы Джанибекова. Сейчас объясню, как проехать…

Глава 2

Без пятнадцати пять я припарковала свою машину около галереи и посмотрела в зеркало, чтобы проверить, не стекла ли с ресниц тушь и не размазалась ли губная помада. Так и есть, под глазами красуются черные круги, губы бледные, зато подбородок покрыт розовыми пятнами. Ну почему у меня всегда беда с макияжем? Каким образом другие женщины ухитряются выглядеть роскошно даже в самом конце мероприятия и по какой причине я, еще до его начала, превращаюсь в чучело?

Не найдя ответа на этот вопрос, я полезла в сумку и пришла в ужас: косметичка осталась дома. Думаю, большинство женщин поймет меня. Забыть в ванной губную помаду – настоящая трагедия даже в обычный день, а уж если вам предстоит присутствовать на тусовке, то масштаб несчастья оценить невозможно.

В отчаянии я огляделась по сторонам и увидела большой торговый центр. Из врожденной пунктуальности я всегда приезжаю на мероприятия точно в указанный срок и попадаю в идиотское положение: никто, кроме госпожи Васильевой, вовремя не является, и мне приходится с дурацкой улыбкой на лице шляться по пустому залу, мешая официантам наводить последний блеск на фуршетные столы. Оказавшись несколько раз в подобной ситуации, я изменила манеру поведения. Нет, приезжаю-то я все равно заранее, но не спешу на место встречи, а тихо сижу в машине, дожидаюсь, когда пройдет минут тридцать-сорок, и только потом чинно вступаю в зал. Но сегодня дурацкая привычка выручала меня – можно успеть купить косметику и привести себя в порядок.

Ярко освещенный зал с витринами, уставленными флаконами и тюбиками, был у самого входа. Я приблизилась к одной из откровенно скучающих продавщиц и спросила:

– Где можно купить губную помаду?

Девица встрепенулась и указала на большой стенд:

– Выбирайте любую, тут вся гамма.

Приободрившись, я подошла к пластиковым ячейкам и прочитала название фирмы: «Квинк»^[2].

Легкое сомнение царапнуло душу – я никогда не слышала этого названия.

– Простите, – снова обратилась я к консультанту, – а кто производит косметику?

– Франция! – гордо ответила девчонка. – Берите, не волнуйтесь, помада замечательного качества.

Я стала без особого энтузиазма изучать тестеры. Франция большая, и на ее территории много фабрик, производящих замечательные духи и прочую парфюмерию с косметикой. Я знаю все великие французские брэнды, но вот «Квинк»… Ей-богу, ничего не слышала о такой фирме, хотя частенько бываю в Париже. Впрочем, есть в стране трех мушкетеров секреты, известные лишь своим. В глубине одной из узких улочек старого Парижа спрятана лаборатория «Оржев». Ее продукцию вы не найдете в универмагах, потому что она поставляется только в клиники или продается врачам-косметологам. Скромные баночки, бутылочки и ампулы стоят очень дорого, но зато вы платите за содержимое, а не за хрустальный флакон, куда налит обычный лосьон. Коренные француженки редко пользуются раскрученными марками. Обитая в столице моды, они не хотят переплачивать за упаковку и за рекламные кампании, поэтому приобретают продукцию лабораторий, которые делают свое дело без особой шумихи. Основной потребитель средств, представленных, так сказать, в глянце, – подростки и наивные иностранки, искренне полагающие, что лучше раскрученных имен ничего нет.

– «Квинк» просто не раскручен, – словно подслушав мои мысли, заявила продавщица.

Но я продолжала колебаться. Лицо-то у меня одно, второго, если я его испорчу, не дадут…

– Суперская косметика, – соблазняла меня девушка.

Я глянула на бейджик продавщицы и спросила:

– Скажите, Алёна, «Квинк» давно на российском рынке?

– Они только начали осваивать Россию, но вообще-то фирма уже отметила сорокалетие. Хотите почитать буклет?

– Спасибо, не надо. Дайте вон ту помаду, розовую, – решилась я и, получив тюбик, аккуратно намазала губы.

Следует признать, помада легла ровно и ничем противным не пахла.

– Крем прибыл? – завопил с порога женский голос.

Я отвела взгляд от зеркала и увидела тетку, более всего напоминающую мешок с арбузами. Растрепанная голова лежала прямо на квадратных плечах. Никаких плавных изгибов у дамы не имелось – сразу же от белого лакового пояса начиналась попа, при взгляде на которую тут же становилось понятно, отчего врачи называют данное место «таз». У вошедшей был именно он – здоровенный, круглый аксессуар для замачивания белья.

– Здрассти, Татьяна Сергеевна, – расцвела Алена. Очевидно, дама была тут постоянной выгодной клиенткой.

– Давай без церемоний, – отмахнулась посетительница. – Где чудо-крем?

– Вот, – Алена выставила на прилавок две ярко-розовые банки.

– Так мало? – возмутилась дама.

– Есть еще.

– Сколько?

– Ну… ящик… В нем, наверное, упаковок двадцать.

– Неси все! – приказала тетка.

Алена шмыгнула в подсобное помещение, я, заинтригованная происходящим, не утерпела и обратилась к вошедшей:

– Простите, а чем так замечателен этот крем?

Татьяна Сергеевна всплеснула руками.

– Вы не слышали?

– Нет.

– О нем все журналы писали!

– Увы, я не читаю глянец, – призналась я. – Не потому, что презираю его, просто времени нет.

– А зря! – покачала головой женщина. – Ладно, так и быть, расскажу. Фирма «Квинк» придумала восхитительную новинку… Что у нас, женщин, самое большое? Я имею в виду, в организме?

– Душа, наверное, – предположила я. – Или ум, хотя мужчины считают иначе.

Дамочка с жалостью посмотрела на меня.

– Вот уж ум нам совсем ни к чему. Замуж выходить надо, а не диссертации писать. Самое большое у нас, у баб, задница. Слишком жирная!

– Это у кого как, – хихикнула я. – Лично мне приходится покупать джинсы в детском отделе.

Татьяна Сергеевна склонила голову и уставилась на меня.

– Верно, выглядите вы недокормышем, некрасиво. Слава богу, у меня есть попа, и я ею довольна. Дженифер Лопес отдыхает! Я могу гордиться своей задницей, но вот грудь… Увы, всего лишь второй размер.

– Другим и первого не досталось, – протянула я, мельком посмотрев на себя в зеркало.

– Некрасивый бюст мешает удачному замужеству, – вздохнула собеседница. – Я столько попыток делала, и все мимо! Понимаете?

Я кивнула. Большинство женщин по непонятной для меня причине спешат надеть на шею ярмо брака. Лично я многократно бегала в загс, но потом поняла, что лучше одиночества ничего нет. А вот Татьяна, видимо, принадлежит к другой категории.

– Если нарастить вверху, – бойко вещала она, – тут же женихи набегут.

Может, оно и так, с сомнением прокомментировала я мысленно, но армия потенциальных супругов с той же скоростью унесется прочь, если поймет, что к шикарной груди ничего, кроме шикарной же попы, не прилагается.

– Вставлять силикон мне страшно, – поежилась невеста-соискательница, – говорят, импланты взрываются в самолетах. Спасибо фирме «Квинк»! Вот оно, спасение, – крем «попа-грудь».

– Простите? – не поняла я.

– «Попа-грудь», – повторила Татьяна. – Мажешь им, так сказать, булки внизу, и жир из них перетекает в верхний этаж. Задница худеет, бюст полнеет. Сказка!

– Что-то мне не верится в это, – пробормотала я. – Как же крем действует?

– Очень просто! – оживилась собеседница. – Накладываешь крем на седалище и ждешь эффекта.

– Жировой запас поползет вверх?

– Да.

– Надо будет стоять вниз головой? – растерялась я.

– Зачем? – напряглась Татьяна.

– Но по закону всемирного тяготения любое тело стремится вниз, – сказала я, – жир не исключение, вверх он только при помощи насоса может подняться. Хотя я не особо разбираюсь в физике. В химии, кстати, тоже.

– Ничего качать не надо, – пояснила запыхавшаяся Алена, втаскивая в зал ящик, – все очень просто. Крем разогревает целлюлит, а тот, спасаясь от жары, бежит в грудь.

– Не уверена, что целлюлитный бюст – это красиво, – промямлила я.

– Грудь будет выглядеть шикарно, – заверила Татьяна.

– Все равно не понимаю, каким образом часть филея может переместится к шее, – уперлась я.

Продавщица и покупательница переглянулись.

– Ну просто поползет, – не очень убедительным тоном сказала Алена, – медленно, но верно.

– А если он в районе талии осядет? – поежилась я. – Представляете катастрофу? Снизу ушло, до верха не добрело, а посередине образовался «бублик». Начнется жуткая проблема с одеждой.

Татьяна фыркнула и отвернулась.

– Ну не знаю… – протянула Алена. – Может, конечно, всякое случиться, только на этот крем очередь стоит. Будете брать?

Я не успела ей ответить, потому что в сумочке зазвонил мобильный.

– Послушай, – зачастила Зайка, – мы с Тёмой стоим у плитки, скажи, какую брать: зеленую или синюю?

– Куда вы ее класть собираетесь? – разумно поинтересовалась я.

– Без разницы! – отбрила Ольга. – Назови цвет.

– Послушай, но это же глупо, – попыталась я сопротивляться. – Вдруг Тёме не понравится мой выбор? Думаю, решение должен принимать хозяин. Кто, в конце концов, будет любоваться на кафель?

– С чего ты взяла, что речь идет о покрытии для стен, – изумилась Зайка. – Мы пытаемся выбрать электроплиту.

– Ты же сказала «плитку»…

– Ну! А как ее надо было назвать?

– Плита, – ответила я.

– Еще скажи очаг или кострище! – обозлилась Ольга. – Тёма хочет двухконфорочную, а это натуральная плитка.

Я вздохнула. Ну какого черта взялась спорить с Зайкой?

– Теперь технику делают разноцветной, – тараторила Ольга, – вот мы и мучаемся. Красный очень агрессивный, так?

– Да, – покорно ответила я.

– Оранжевый цвет тупой!

– Да.

– Белый слишком традиционный.

– Да, – тупо твердила я.

– Черный мрачный.

– Да.

– Розовый идиотский.

– Да.

– И что остается?

– Да, – привычно заявила я, – да, да, да…

– Что «да»? – разъярилась Зайка. – Какие цвета я не назвала?

– Ну… синий и зеленый, – опомнилась я.

– Так какую плитку брать? – недовольно произнесла Ольга. – Сама я не хочу ему советовать.

– Почему? – осторожно осведомилась я.

– Не желаю, чтобы следующие десять лет Тёма попрекал меня неправильно выбранным колером, – заявила Ольга. – Придется тебе брать ответственность на себя.

– С какой стати? – возмутилась я.

– Дегтярев на совещании, Кеша в суде, Машка в клинике, Оксана на операции. Осталась только ты, вот и решай.

Представляете, в каком положении я оказалась? Теперь, если что, в течение десяти лет Тёма будет попрекать меня «неправильно выбранным колером». Надо срочно что-то предпринять!

– К сожалению, я сейчас занята, – завела я, – нахожусь в… э… э…

Фантазия иссякла. Увы, я не работаю и не могу, как все, соврать, что сижу на совещании.

– Интересное дело! – возмутилась Зайка.

И тут продавщица Алена заорала так, словно потолок торгового центра обрушился на ее голову:

– Так вы берете бюстопопный крем? Осталось всего две банки.

Я прикрыла ладонью трубку и прошипела:

– Тише, не вопите.

Но поздно! Чуткие уши Зайки уже услышали вопль Алены.

– Так ты в магазине! – пришла в негодование Ольга. – В косметике! Неужели не стыдно? Мы мучаемся на стройрынке, прыгаем возле плитки, а ты нам даже помочь не хочешь! Отложи сейчас же румяна и подумай о серьезной проблеме: синяя или зеленая?

– Я даже смотреть на румяна не собиралась! Мне предлагают купить некий крем, но, похоже, тут очередной обман. Представляешь, производители обещают, что при регулярном его использовании жировой запас нижнего этажа переползет вверх и превратит нулевой размер бюста в пятый, – опрометчиво разоткровенничалась я.

В трубке повисла тишина, потом Зайка взвизгнула:

– А если поподробнее?

Страшно довольная тем, что она забыла о плите, я начала рассказывать про косметическое средство.

– Бери сколько дадут, – занервничала Зайка. – Похоже, это замечательная вещь.

– Покупаете? – вновь заголосила Алена.

– Да, да, – закивала я, – возьму. Несите.

– Ты в джинсах? – неожиданно спросила Зайка.

– Нет, в платье.

– В каком? – Ольга проявила странное любопытство.

– В красном, его Кеша из Парижа привез, – не почуяв подвоха, сообщила я.

– Тёма, Дашута велит брать красную, – незамедлительно отреагировала Зайка. – Она только что сказала: красную и никакую другую.

У меня отвисла челюсть.

– С вас три тысячи рублей, – сообщила Алена.

– Так дорого?

– Из попы в грудь задешево не добраться, – отрезала продавщица. – Средство молекулярное, значит, стоит того. Вы только подумайте, что силикон вставлять намного дороже, и вам сразу станет легче! Впрочем, я настаивать не буду. Уже говорила – у нас на этот крем очередь стоит, вы мне просто понравились, потому я и предложила.

Я молча достала из кошелька кредитку, очень хорошо понимая, что стала жертвой надувательства. Но явиться домой без чудо-средства нельзя, Заюшка тогда попросту загрызет меня – Ольга верит рекламе…

В зал, где брат Дины презентовал свою картину «Русь Великая», я вошла через час после назначенного времени и сразу угодила в лапы людей с диктофонами.

– Газета «Желтуха», – кинулась ко мне женщина лет сорока, держа наперевес фотоаппарат. – Вы же Дарья Васильева, так? Почему вы пришли на презентацию?

– Посмотреть на эпическое полотно господина Корундова, – смиренно ответила я. – Зачем же еще?

Но корреспондентке, похоже, не нужны были ответы, ей хотелось задать вопросы, что она и сделала.

– Вы без сопровождающего? Плохие отношения в семье? Сколько стоит ваша сумка? Назовите марку автомобиля, на котором прибыли. Правда ли, что у вас дома живут верблюд и пони? Кто за ними ухаживает? Какое количество денег вы еженедельно тратите на брильянты? Вас с Корундовым связывают интимные отношения?

– Нет, – быстро сказала я, съежившись под лавиной вопросов, – я даже не знакома с Андреем.

– Врете! – радостно отметила журналистка. – Если не водите дружбу, то откуда знаете имя художника?

– Я никогда не пила чая вместе с Пушкиным, но знаю, что он – Александр Сергеевич, – огрызнулась я.

– Ага, ага, – закивала тетка. – Так у вас был роман с Корундовым?

Я прищурилась.

– После моей свадьбы с Пушкиным! Я изменяла поэту с художником!

– Прикольно, – кивнула баба с фотоаппаратом и, пару раз помигав вспышкой, исчезла.

Я стала продираться сквозь довольно густую толпу к стене, на которой висела картина – виновница торжества.