Белый Рыцарь

Готическая сказка о хороших людях c пустыми целями, превращающими Добро во Зло.

Автору хочется верить, что рыцари как вид мужчин не исчезли бесследно.

На кладбище нежная песня слышна:

Спи, бедный Рыцарь, в объятиях сна!

Лукавой улыбкой cманила мечта,

Судьбу за тебя предрешила она!

Земля под ногами была не тверда,

И стала дорога до неба близка.

В любви отражении увидишь себя,

Тому, кто мечтает, приснится Звезда!

У окна своей башни стоял, задумавшись, Белый Рыцарь. Утро еще не наступило, но ему не спалось, как это часто случалось в последнее время.

Волосы и брови его были будто покрыты снегом, а морщинистая кожа излучала серебристый свет. Так мерцает холодной осенью покрытая инеем трава. Его серые глаза можно было бы назвать красивыми, если бы не отсутствие в них каких-либо проблесков эмоций, способных оживить даже самое неприметное лицо; из-за этого они казались блеклыми. Они смотрели на мир из-под полуопущенных длинных белых ресниц ничего не выражающим взглядом и часто, когда он задумывался, застывали, будто бы забыв, зачем их перевели на тот или иной предмет, спокойными двумя озерами, гладь которых не нарушал всплеск чувств, как не беспокоит водную гладь водомерка, скользящая по ее поверхности.

А ведь когда-то эти глаза разгорались двумя яркими факелами! Хотя жизнь и поторопилась принести Белому Рыцарю в дар много тягостных испытаний, он был силен духом и не сломился под их грузом.

Когда он жестоко болел, то убеждал себя, что поправится. Так и случалось, и после каждого упадка сил он становился еще сильнее.

Когда он оказывался перед препятствием, то будто бы взбирался по крутой скале, не оглядываясь, пока не преодолевал его, и вскоре само понятие препятствия перестало для него существовать.

Когда он сталкивался с несправедливостью и жестокостью, то не становился несправедливым и жестоким в ответ, а прощал обидчика, и, хотя люди считали это слабостью, человеколюбие было силой, вознесшей его в расцвете сил на самую высокую гору.

С этой высоты Белый Рыцарь увидел, что постиг всю мудрость и овладел всей силой, которую могли ему дать подаренные жизнью испытания, поэтому дорога его закончилась. Он оказался на этой высоте совсем один, сравнившись в величии с самим Богом, но Бога там не было. Ему не у кого было спросить совета, что же делать дальше. Его сила поглотила все его страхи и сомнения, а мудрость – все желания, и не осталось ни единого вопроса к Богу, который он желал бы ему задать. Поэтому Бог находился вдалеке, в тех местах, где его помощь могли принять. Ведь Бог бывает рядом только с теми, кто в нем нуждается. В этом смысле сомневающийся человек праведнее знающего.

Белый Рыцарь спустился вниз опустошенным. После этого дня он не был прежним. Все сильнее он чувствовал усталость и близость смерти. Он понемногу умирал, хотя со стороны казалось, что он просто стареет. Но старости нет. Есть противостояние жизни и смерти – борьба между тем, чего больше на данный момент в человеке. Чем больше из тела и духа выходят соки жизни, чем меньше в них стремлений к росту, тем больше достается от человека смерти, и тем он ближе к ней. Человек рождается, растет, развивается и расцветает, а после, подобно цветку, достигшему пика расцвета, как только пик этот будет пройден, начинает постепенно умирать, называя это старостью, и лишь сам момент ухода из жизни – смертью.

Теперь, когда Белый Рыцарь утратил силу духа, обидчиков становилось все больше. Он всегда был не таким, как все, но хотя бы в этом оставался для обычных людей предсказуемым. Они перешептывались, что Белый Рыцарь живет не так, как должны жить нормальные люди, и ведет он себя не так, как должны вести себя нормальные люди, и думает не о том, о чем должны думать нормальные люди, предсказывая, что до добра это его не доведет. Теперь он доказал их правоту, и поэтому стал для людей даже не равным, а ниже их. Но по-прежнему, в своем чудачестве он не желал быть похожим на остальных. Это ожесточило сердца людей. Они перестали избегать Белого Рыцаря и больше не скрывали разговоров о нем, не стесняясь в выражениях. Перед каждым их словом стал он беззащитен, и каждая несправедливость долго жгла его изнутри. Чувство одиночества терзало его, но нужного вопроса к Богу по-прежнему не находилось.