Меня зовут Чикачирони

Меня зовут Чикачирони.

Я был при этих событиях,

На описанных чаепитиях.

Я видел любовь, обожание,

Неуёмную боль, покаяние!

Я был нигде и повсюду.

Рассказывал историю люду.

Прошли времена, эпохи

И вот, без суматохи.

Поведаю историю эту

Я вам. Без лжи, по секрету!

От меня

Я не могу вам назвать Её настоящего имени. Каждый раз она звалась по-разному. Ведь как говорили великие люди до нас «Что есть имя?». Но то, что Она была, причём не просто была, а существовала, дышала, касалась шелков своими руками – это бесспорно. Ведь я – Чикачирони, и я был свидетелем Её существования.

Да и сейчас, я уверен-Она есть, просто уже в чужом для меня обличии. С другими глазами, и губы Её уже не похожи на нераскрывшийся бутон розы, а от волос не исходит цветочный запах. Но если бы она исчезла, я бы почувствовал и принял это. Потому что судьбу тех, кем мы дорожим всем своим сердцем, мы всегда если и не разделяем, то принимаем по мере своих возможностей.

Историю, которую я видел, доведётся встретить не каждому, хотя бы, потому что далеко не каждый сможет прожить несколько эпох и сохранить всё увиденное в памяти.

С Вами я поделюсь тем, что видел и слышал сам.

Сейчас, когда чувствую, что время моё подходит к закату, я – Чикачирони, считаю правильным поведать увиденное. Да сохранит написанное та сила, что создала меня, а вам остаётся только поверить в то, что всё сказанное тут – чистая правда.

Глава I. Виноградная лоза

Меня зовут Чикачирони. И я существую с того самого момента, как был создан. Возможно даже Ею, а может и нет, я этого не знаю. Но раз я здесь, и мне довелось быть при всех этих событиях, значит участь моя поведать сию историю. Хотя, я даже не представляю, с чего эта удивительная история началась. Но точкой отсчёта стала ночь, которая спрятала свою главную красавицу-Луну, и по непонятным мне причинам предоставила земле возможность быть освещённой только звёздами. Я не знаю, почему так решило небо, я не спрашивал, но в ту ночь оно захотело отринуться от всего, что могло нести в себе, и звезды, словно отвергнутые, понеслись прочь от своего дома.

И на эти звезды впервые лицезрела Она.

Ей едва минуло пятнадцать, и по поверьям того времени звездопад означал скорую свадьбу среди лиц из знатного рода. А Она была таковой, ведь звали Её Энхедуанна. Дочь самого Саргона Древнего. Я помню, как Она смотрела на звёзды с волнением и трепетом совсем юной девушки, ведь наступил возраст вступления в брак. А ночь, подобная этой,подтверждала, что скоро её жизнь изменится.

– Аббаль, помоги мне распустить волосы – попросила она свою служанку, которая приходилась ей близкой подругой.

– Конечно, госпожа, хотите я намочу гребень фиалковой водой?

– Будь так добра.

– Скажи, Аббаль, сколько тебе лет было, когда тебя сюда привезли из Туттула, кажется? – распуская свои волосы перед зеркалом, спросила Она.

– Из Эблы, госпожа. Мне восемь было. Кажется, со мной был брат или это был соседский сын. Но помню мальчика, с которым я была очень дружна и очень любила. К сожалению, он украл у нашего первого хозяина кинжал из слоновой кости и его забили плетью до смерти. Я почти забыла его лицо, и кем он мне приходился, но помню, что был такой мальчик, и я прибыла сюда не одна -расчёсывая свою госпожу, ответила служанка.

– А как ты попала к нам? Сколько тебе лет было?

– Меня купил господин на рынке. Тот хозяин с кинжалом от старости умер, и все его имущество, включая меня, пришлось распродать. Я не помню имя господина, но он очень дружен с вашей семьёй, и подарил меня вам. Вы маленькой были, наверное, не помните. Вам только три года исполнилось, а мне тринадцать.

– Значит тебе сейчас двадцать пять. – утвердила Она, глядя на Аббаль через зеркало.

– Да, я уже стара.

– Скажи, а ты за эти годы никого не любила?

– Я не знаю, что значит любить кого-то. Я вас люблю, но вы мне родная, госпожа, а то, о чём вы говорите… . Не могу сказать ничего точно. Ну любила я того мальчика, но и он был мне родной. Я не знаю, какого это любить не родного человека, извините, госпожа.

В воздухе повисла тишина.

– Я подозреваю о чём вы думаете. Не переживайте, госпожа, если Боги будут милостивы, и вы откроете своё сердце для этого мира, вы можете испытать счастье искренней любви в браке. Не всем это удаётся, но это не значит, что это будет касаться вас.

– Ты хочешь сказать, твоё сердце открыто, несмотря на то, что ты всю свою жизнь рабыня? Я тебя тоже люблю, Аббаль, по-своему, но не могу отпустить, ведь ты единственная, кому я доверяю в этом дворце – распыляя фиалковую воду на волосы, говорила дочь самого Саргона. – Так где же твои Боги? Почему, если они видят твоё стремление к свободе и твоё сердце, которое по чистоте может сравниться с родниками горной воды Эбиха, не даруют тебе возможность заботиться только о себе без господ и госпожей?

– О! Вы так молоды. Боги есть, они мудрее нас. Они лучше знают о том, почему одно лето-зной, другое-дожди. И сердце моё открыто для Них и для Вас. Меня эта жизнь наградила тем, что я имею. И если Боги посчитают нужным, они освободят меня. Я же лишь хочу прожить жизнь, избегая ударов плетью по спине и, чтобы Вы были счастливы, госпожа.

– Всё мимолётно: и тот, кто помнит, и то, о чём помнят.

– К чему Вы это, госпожа?

– А? Что? Я даже не заметила, чтобы что-то говорила. Так о чём это мы…

Аббаль не знала как реагировать на сказанное, поэтому продолжила расчёсывать свою любимейшую госпожу. Наконец, она осмелилась спросить.

– Вы думали о том, кем будет Ваш супруг? Кого нашли для Вас родители?

Энхедуанна не ожидала подобный вопрос от неё. Хотя они и были близки, всё равно между ними лежала грань, которую нельзя было прощупать. Но вопрос про будущее, о котором страшилась сама Энхедуанна, нарушал границы этих миров. Она оставалась спокойна, пусть и с небольшим недоумением на лице и волнением во взгляде. Аббаль заметила это.

– Простите, госпожа. Я не хотела Вас расстроить, госпожа. Простите, пожалуйста. Я лучше уйду. Эта звёздная ночь слишком мне голову вскружила из-за волнения за Вас.

– Ничего, останься, ты не закончила с волосами. Надо на площади взять ещё цветочной воды. Займись этим на неделе. Что-то и мне вскружила эта ночь голову.

– Всё?-спросила Она, после продолжительного молчания.

– Да, госпожа, я закончила.

– Благодарю – сказала Она, положив свою тонкую ладонь на руку Аббаль в качестве признательности и дружбы.

Они знали, что этот знак ничего не значащий для всего мира, был чем-то особенном в мире их дружбы. Что в это мгновенье их грани стираются и они просто две подруги, где одна чуть старше.

– Спокойной ночи, госпожа.

– Да подарят тебе Боги благих снов!

Энхедуанна закрыла дверь. Она любила Аббаль, но её вопрос осел на сердце тяжёлым грузом. Небо перестало отрекаться от звёзд, и спустя час, Она -Энхедуанна, дочь Саргона Древнего, с запахом фиалок в волосах – уснула.

Пока Она спала я – Чикачирони, тот, кто знает все языки мира, тот кто пьёт только кокосовое молоко и кому царство снов неведомо, чувствовал, что с Её появлением мир обретёт другое значение. И это известно пока только мне.

* * *

С наступлением утра, Энхедуанна, под впечатлением от прошедшей ночи, решила навестить свою матушку. Она хотела спросить тот самый вопрос, который задала Ей Аббаль. Но больше этого, Энхедуанна надеялась лишь на то, что человек, который станет Её спутником жизни, будет любить Её так, как она того заслуживает. Что испытает то счастье, в которое верила всем своим сердцем, хоть и невиданное до сих пор. Конечно, для девушки такого знатного рода вопрос любви был очень важен. Ведь юной деве, что госпоже, что простой служанке, во все времена хочется испытать чувство, несравнимое ни с чем. Чувство любви. Энхедуанна не была исключением.

– Солнце моё! Да благословят Боги тебя! Ах, что за чудная ночь была, я в наипрекраснейшем настроении! – поприветствовала царица-мать своё дитя.

– Да пошлют Вам Боги своё благословенье и долгих лет жизни, матушка!

– Что с тобой, Энна? На тебе совсем лица нет. Наби, принеси для моей дочери свежих фруктов.

– Слушаюсь, Ваше Превосходительство. – покорно ответил слуга, стоявший у дверного прохода.

– И подайте их в сад с фонтаном.

– Слушаюсь.

– Энна, пройдёмся. Я знаю,тебе придаст сил прогулка по виноградному палисаднику.

– Да, матушка, Вы так добры. Я плохо спала эту ночь.

– Моё материнское сердце догадывается, почему. Наступил брачный возраст, и прошедший звездопад говорит о том, что скоро ты станешь чьей-то женой. Не волнуйся, моя дорогая Энна, я и отец позаботимся о том, чтобы ты была не только в безопасности, но и счастлива. Как и я когда-то.

– Ах, если б я могла управлять звёздами, то повелела бы им не падать до тех пора, пока вода в Тигре не пересохнет и не наполнится вновь.

– Не говори глупостей. Брак-это не так страшно. Если захочешь, то будешь видеть супруга только на воскресном завтраке и праздниках. Не забывай, для девушки такого знатного рода, как ты, брак-это не любовный порыв, а взаимовыгодная сделка. Так поступали до нас, поступают и будут поступать. По той простой причине, что в природе человека заложено искать равного себе.

– Вы не правы, матушка, и не можете быть уверены за будущее. Одни Боги ведают об этом.

– Боги, да, но мы как люди, должны прилагать свои усилия для того, чтобы судьбы наших потомков были предопределены наилучшим образом.

– Что толку от потомков, когда речь идёт о счастье сейчас.

– Энна, ты ещё слишком юна. А вот и фрукты.

Наби принёс своим госпожам гранат, наливных яблок из царского сада и только что сорванный виноград.

– Прошу Вас.

– Спасибо, Наби.

Наби с оливковым цветом кожи и добрыми глазами покорно удалился. Почти за тридцать лет служения в царском дворце, он уже научился различать едва уловимые взгляды и жесты, и последующие за ними приказы.

– Скажи, что тревожит душу твою, дочь моя.

– Я знаю, что прошло ещё недостаточно времени, но всё же, кого Вы выбрали для меня? Что думает отец?

– Ты только не смущайся, дорогая моя! Ты же знаешь, мы выберем достойного тебя человека. Во всех смыслах!

– Я знаю, но я… , – не договорила Энхедуанна, вздыхая, как бы желая, чтобы всё само выяснилось, без Её участия.

Её мать поняла это, а посему взяла инициативу продолжить разговор на себя.

– Ты помнишь Наримана?

– Как? Он?! – с изумлением воскликнула Она.

– Ты же знаешь, что лучше него для тебя никого не найдётся. Главный визирь Энлильского совета, верный друг нашей семьи, да и первый красавец на наших землях. Это он подарил тебе Аббаль.

– Он?! Разве Нариман?!

– Что с тобой, дочка? Ты побледнела, неужели тебя не обрадовало наше решение?

– Я пойду к себе. Прилягу, что-то я не выспалась, и солнце сегодня меня всю опалило. До свидания, матушка.

– Хочешь я провожу тебя?

– Не стоит, но я возьму с собой виноград.

– Наби!

– Не надо, я сама. – перебив и взяв с собой фруктов, сказала Она и удалилась.

Меня зовут Чикачирони, и я не понимал Её эмоций в тот момент, растерянность граничила с какой-то непонятной радостью, а руки дрожали от неосязаемого страха. Я видел это, но не мог ничего сделать, ни сказать Ей. Быть и смотреть – это все, на что я был способен.

* * *

– Нариман? Он? Ах какое противоречивое чувство! Право меня переполняет страх, радость, волнение и предвкушение! Может это естественные переживания? Как я себя должна ощущать? Как мне теперь смотреть на него?

Но ведь он был женат… А вдруг я не буду также хороша, как его покойная жена, да благословят её Боги! Как странно, бояться и хотеть пойти на страх! Боги! От Абы до Эрешкигаля! Зачем мне слать то, о чём мечтать не смею я в самых сокровенных уголках своего сердца?! Вы могли послать мне любое другое искушение, но почему именно его? Ах… . – восклицала Она на кровати, после того, как вернулась в свои покои. В комнату постучала Аббаль, и Она замолчала.

– Госпожа, Вам плохо?

– Всё хорошо, Аббаль, можешь зайти перед ужином, но сейчас я хочу побыть одна – произнесла дочь Саргона Древнего так, как будто Она ни о чём не переживала.

– А, впрочем, чушь. Не хочу об этом думать сейчас. Где моё платье? Ох, ну как мне не думать! Ладно, всё брешь. Родители так решили. Да и никто кроме Богов не мог искусить меня настолько сильно! Я – дочь Саргона Древнего, и мне выпало судьбой стать женою человека, которого Я и боюсь, и о котором смею мечтать только в своих снах. Вы видели в ту ночь, когда сбросили звёзды с неба, мои переживания! И пробрались в мысли моей души! Хорошо… Нужно успокоиться и покориться. Да пребудет со мной моя вера!

Я слышал всё это, и не мог ничего поделать. Если бы я только мог вмешаться и успокоить Её! Но всё, что делал я, так это смотрел на платье, которое напоминало Её глаза в самый солнечный день, где на фоне виноградников и без того зелёные глаза блестели так, словно в них сокрыты все леса мира. И видел, как помогает Ей Аббаль, чтобы подчеркнуть и без того грациозную фигуру.

* * *

– Да здравствует Саргон Древний! Мудрейший из правителей, Справедливейший из судей, Благословенный Богами! Да пошлют ему долгих лет жизни и славного царствования все Боги от Абы до Эрешкигаля, и помогут наши молитвы в этом! Слава Саргону Древнему!

– Слава! Слава! Слава! – воскликнула толпа, с воздвигнутыми к небу руками. То был народ аккадский, верные слуги своего правителя. Люди ждали, что сейчас объявят о бракосочетании единственной дочери и наследницы. Всех волновал вопрос избранника. Новость, которая воодушевляла и волновала всех жителей Аккадского царства.

– Сегодня в восьмой день и седьмую ночь от месяца Наннары ваш царь сделает объявление.

– Слава! Слава! Слава!

– Внемлите! Говорит благословенный наш Саргон!

– Слава моему народу! Боги даровали мне самых преданных слуг и людей, и я молюсь за каждого господина и невольника, чтобы облегчилась их ноша по их возможностям – говорил правитель своему народу, дабы все были уверены в его любви и преданности, а затем продолжил. – Сегодня в восьмой день и седьмую ночь от месяца Наннары, я объявляю о женитьбе моей единственной дочери – наследницы Энхедуанны на главном визире Энлильского совета – Наримане. По этому случаю, будут проведены недельные празднества, розданы угощенья сиротам и невольникам, а в главном храме на реке Тигр будут проводиться песнопения на рассвете и на закате, просим всех разделить эту благую весть с нами! Помолимся и пожелаем праведного и многочисленного потомства для молодожён!

– Слава Саргону! Слава Богам!

Когда царь аккадский закончил свою речь, он ещё долго слышал ликование толпы. И ему, не только как правителю, но и как любящему отцу, было важно узнать о состоянии своей дочери в такой важный для всего государства день.

Саргону древнему удалось сделать невозможное. Он был любим не только народом, но и своей семьёй, хоть и семьёй он считал только свою дочь, преданного слугу Леата, и уже теперь не просто друга, а зятя – Наримана. Окружение не большое, зато преданное, ведь некоторые его предшественники не имели и того малого. С матерью Энны были весьма трудные и тяжелые отношения. Они были счастливы только первые пять лет, и ещё два года после рождения Энны, но, когда выяснилось, что царица больше не может рожать, а для царя необходим сын для продолжения рода и правления, то в этот момент отношения с Ташлултум стали очень натянутые. Он делил ночи с наложницами, а любая беременность прерывалась по приказу царицы. Саргон решился на отлучение жены от двора. Но как полагалось обычаям, с матерью уезжает и ребёнок. Так спустя всего год, его жена и любимица-дочка вернулись. При всём могуществе Саргона, ему было спокойнее с чадом под одной крышей. Отдав распоряжение на отдельные покои в другой части замка для матери его ребёнка, он смог найти приемлемое решение для себя. Отдалиться от когда-то любимой женщины, и никогда не разлучаться со своей единственной дочерью.Так одна из женщин повлияла на ход истории, где после продолжительных разъяснений и уговоров в Энлильском совете, все сошлись на том, что наследник будет. И им станет их дочь. Саргон безмерно любил Энну, но тех поступков и угрозы её матери не смог простить до сих пор.

По пути в покои Энны, и думая о предстоящих торжествах, его мысли заняты были лишь тем, чтобы всё прошло как можно лучше, а любимая дочь была счастлива.

– Ох! Дорогая, как же ты прелестна! Я и не знал, что красный цвет тебе настолько к лицу! Выглядишь как расцветшая роза!

– Папа! Как ты неожиданно! Как я рада тебя видеть! Я слышала ликование толпы, и могу сказать, что я страшно взволнована!Ты сам как, Па? С матушкой не виделся?

– Ты же знаешь, что она будет только на вечернем торжестве по моему распоряжению.

– Да, понимаю. – с грустью согласилась Она.

– Ты молилась Богам о том, чтобы ваш брак был самым достойным на памяти нашего государства?

– Конечно, отец.

– Ну и славно! Выпей за ужином вина, Леат нашёл превосходное, не помню откуда, но вкус отменный.

– Да, слушаюсь.

– Я отлучусь, уж очень много дел, до свидания, Энхедуанна.

– До свидания.

Этот короткий диалог был проявлением нежности, которая подтверждала отцовские чувства к своей дочери. И Она это понимала, а потому не докучала неуместными вопросами и упрёками. После ухода отца, она обратилась к своей преданной подруге.

– Что ж, Аббаль, настал тот день, который предсказали те упавшие звезды. Я выхожу замуж.

– Да, госпожа, мне даже не верится. – с приятным волнением отозвалась преданная служанка. – Я купила цветочной воды, как вы и просили, госпожа, решила открыть новый пузырёк как раз к такому дню. Торговец сказал, что если добавить сушёный бадьян, и три капли в напиток перед сном, то можно забыться таким дивным сном, что может показаться, что Ваша душа воспарит над телом. Не знаю, правда ли, но запах дивный, да и продавался в одном образце, подумала Вам понравится, госпожа.

– Ах, Аббаль, ты права, запах изумительный. Давай-ка мне, положи в мои спальные принадлежности, как-нибудь попробую на сон грядущий. Как я счастлива, Аббаль! Жаль только, что матушка отлучилась.

– Вы же знаете, что распоряжения правителя не подлежат вопросу и сомнениям.

– Да, знаю. И очень рада, что из любви ко мне он все – таки с ней видеться, хотя только и по особым случаям. – сказала Энхедуанна, желая сохранить в себе доброе расположение духа, ведь сегодня Её жизнь менялась, и Она знала это.

– Что ж, дорогая моя, я так рада, что со мной любящие меня люди в этот день и ещё больше я жду встречи с моим будущим супругом. Дай мне свои ладони, хочу запечатлеть этот момент, потому что грядёт что-то по-настоящему великое, и это что-то совсем скоро изменит наши жизни.

Энхедуанна взяла Аббаль за руку и смотрела на неё с нежной улыбкой, хоть обе и понимали, что через мгновенье уже ничего не будет как раньше, но были уверены в том, что их дружба сохранится.

Так Аббаль проводила свою госпожу до Большого зала, и как только двери для Энхедуанны открылись; началось торжество, самое пышное за всю историю аккадского государства.

Меня зовут Чикачирони. Я видел их лица. Видел, как господа вместе со своими слугами плескались в вине, а молодая невеста с женихом смотрели на всех с гордостью, а друг на друга с нежностью. Я слышал, как царица весь вечер жаловалась своей служанке, что не может подойти к молодожёнам из-за царя, который распорядился, что Ташлултум сможет подойти к ним только после его ухода. Я был там, но никто не видел меня. Пусть я и пил только кокосовое молоко, я видел, что аромат изобилия вин и угощений вскружил голову всем присутствующим гостям из разных уголков света.

* * *

Праздник всё не утихал, и вскоре Большой зал был покинут молодожёнами.

Нариман держал руку юной жены так, словно он нёс хрустальную розу, которая расцветёт только в их покоях. Он не боялся и осознавал ответственность их союза, где счастье наследницы и его карьера будут зависеть от его доброго отношения. Двери отворились и слуги покинули спальню, полную свечей и фруктов. Нариман затворил окна от ветра и обратился к своей дрожащей юной супруге.

– Приказать подать вина?

– Не стоит, а то я охмелею. – с дрожью в голосе произнесла Она.

– Если не ошибаюсь, на торжестве вы выпили только три бокала. Разве можно охмелеть с трёх бокалов?

– Мужчинам и тридцати будет недостаточно для опьянения. – Пыталась ответить с остроумием Энна, дабы казаться смелее.

– Но говорим мы не о мужчинах, а о вас. Впрочем, ваша мысль ясна. Женское существо намного восприимчивее, не только к спиртным напиткам, между прочим, – улыбаясь, проговорил Нариман, а затем продолжил, – да взять даже вас: мои люди утверждали, что вы близко к сердцу восприняли новость о женитьбе, а сейчас дрожите как виноградная лоза в проливной дождь.

Слава об уме Наримана шла намного дальше его самого, приезжавшие послы поражались его спокойствию, и умение вести переговоры так, словно любая фраза собеседника была прописана самим Нариманом ещё за неделю до их встречи. Как ему это удавалось, никто не знал, но в мастерстве речи ему никто не знал равных. Он умел не только говорить, но и считывал своего собеседника словно паук, который ловил каждый шорох на своей паутине дабы несчастную жертву в свои сети. И делал это превосходно. Так он читал и свою уже жену, чтобы она понимала, что лучшим решением в отношениях с ним будет полная честность и беспрекословное уважение.

– Хотя что это я, – словно переводя дух разговора, продолжил он. – Не против, если наша беседа станет более неформальной? Ведь ты моя жена, а я твой муж.

– Да, конечно, Нариман. – с теплотой отозвалась Она.

– Какой премиленький у тебя голосок, особенно, когда ты произносишь моё имя. Я очень рад. Не бойся, подойди ко мне, дай мне обнять мою очаровательную жену.

Энхедуанна подчинилась его воле и была этому безгранично рада.

– Я чувствую твоё дыхание, и как бьётся твоё сердце, вот-вот вырвется наружу, – прижимая к себе, говорил муж своей жене так, что его дыхание согревало шею молодой девушки. Он распустил её волосы и касался Неё так медленно и нежно, словно ночь могла продлить их знакомство друг с другом.

– Ох, Нариман. – с придыханием произнесла Она, и поддалась своему порыву сказать все то, что Она сдерживала в себе с момента их знакомства.

– Нариман, я люблю вас! Люблю, люблю! Боги не могли придумать лучшего искушения и наказания, чем предоставить юной девушке такую возможность быть с вами. С тобой. Любимый, я вверяюсь тебе и хочу, чтобы ты знал, что жену, которую выбрали для тебя Боги, ты всегда найдёшь в самом лучшем расположении духа к тебе. Хочу, чтобы свидетелями стали все – от Абы до Эришкигаля, что я люблю тебя, милый, милый мой!

Подобные слова поразили его. Он ожидал Её волнения, страха, может даже ненависти, ибо браки по любви в высшем свете явление такое же редкое, как снег, который Нариман лично видел только в семилетнем возрасте. В любом случае, он ожидал чего угодно, но никак ни беспрекословной любви со стороны столь юной особы. И тем более дочери своего правителя и друга.

– Ох, Энна, ты очень юна, чтобы знать, что есть любовь. Я так тепло к тебе отношусь, но подобные заявления ни что иное, как переизбыток чувств и временное помутнение от выпитого вина. Я ведь говорил про восприимчивость? – улыбаясь, с намерением успокоить, говорил Нариман, а затем продолжил, – Я рад стать твоим мужем, хоть я и старше, но сердце моё полно мягкости по отношению к тебе. Одни твои глаза стоят всех постов во всех советах всевозможных государств, и твои слова вызывают во мне искреннее удивление!

– Ах! Я не понимаю тебя! Разве ты не любишь меня? – с детским лепетом произнесла Энхедуанна.

– Я этого не говорил…

– Но и не сказал обратного. – повысив голос, говорила Она.

– Не перебивай меня! – с твердостью осадил он, – Я – мужчина, твой муж, и близкий друг семьи, а потому, не потерплю разговора в подобном тоне. Боги свидетели, я не позволю никому так говорить со мной, даже твоему отцу. Впредь учти это.

Энна послушалась и от жёсткости сказанного присела на угол кровати.

– Я не хочу омрачать нашу ночь бракосочетания, ведь ты моя жена, и заслуживаешь наилучшего обращения. Завтра я отведу тебя преподнести тебе твой подарок. Так пить захотелось. Минуту.

Он отошёл к дверям попросить слуг принести графин гранатового сока, и дождавшись своего, вернулся к разговору. Она всё это время сидела на углу кровати.

– А насчёт твоих слов, моя дорогая, я считаю, что такое хрупкое создани, как ты, заслуживает честности. Моя честность такова: я не люблю тебя так, как ты меня, но это не означает, что и чувств вовсе нет. Позволь мне обнять тебя. Пойми, я старше, и душа моя потеряла ту окрылённость, которую имеешь ты, милое дитя. Не обижайся, а просто дай время. Я вверяю нашу судьбу Богам, и буду надеяться только на лучшее. Ну? Ты как? – заключив в свои объятия, сказал муж своей жене.

– Хорошо, я поняла тебя. Буду ждать твой подарок завтра. Извини, что так всё получилось. Не стоило мне этого говорить. – с наворачивающимися слезами, говорила Она.

– Нет! Не кори себя, всё хорошо, позволь мне поцелуем успокоить бурю в твоей душе.

Она ничего не ответила, только поддалась его воле и почувствовала, что тепло разливается по телу, в уши отдавало собственным сердцебиением, коленки дрожали, а слезам, стекавшим по Её щеке, преградила путь сильная мужская рука. Его губы дарили Ей нежность и безграничное чувство радости. Она решила, что отныне сделает всё, чтобы он полюбил Её так, как Она любит его. Сделает всё, чтобы сохранить испытанные ощущения, ведь поцелуй любимого человека не забудется никогда.

Я не могу никого любить. Ужас моего существа состоит в том, что Я есть, но моего ничего нет. Даже лицо каждый раз другое. И тут я начинал понимать, что связь, которая была между мной и Ею по какой-то причине, ничто иное как способ показать оборотную сторону желаемого.

* * *

Утром пятнадцатилетнюю Энхедуанну, не только наследницу аккадского престола, но уже и жену главного визиря Энлильского совета-Наримана, постигло чувство, доселе Ей незнакомое. Она знала, что это не от выпитого вина, а от прошедшей ночи, Что прежняя жизнь уже позади и теперь Она не будет сама по себе. О чём Она думала? Я мог только догадываться. Улыбка к спящему Нариману показывала любовь, а сжатый кулак левой руки-нарастающую тревогу. Попросив слуг принести воды и перепёлку в апельсинах для мужа, Энна стала перебирать свои вещи, и увидев подаренный Аббаль флакончик, решила положить его к себе. Расчесавшись, Она вернулась в постель к мужу.

– Доброе утро, дорогой, – проговорила она с полной нежностью в голосе, проводя рукой по его волосам.

– Доброе утро, милая. Ох! Какая ты красавица, как мне хорошо, – протирая глаза, в улыбке, ответил Нариман.

– Я послала за водой и тебе приказала подать перепёлку в апельсинах. Когда-то давно ты говорил, что очень любишь это блюдо.

– Благодарю. Чуть было не забыл, ведь сегодня я иду показывать тебе подарок, да, я помню.

– Мой подарок – это осознание, что я с любимым мужчиной.

– И всё же. Преподнесу тебе его сразу после завтрака.

Энна не заметила, отсутствие реакции на его слова, потому что Её волновало только то, что она, как и обещала себе вчера, сделает всё возможное для его беспрекословной любви.

– Было вкусно, но мне пора. Пока одевайся, я пошлю за тобой к полудню. Позвать Аббаль?

– Да, как скажешь. Буду ждать. – с послушанием отозвалась Она.

Когда комната опустела, Энна почему-то вспомнила бездомного поэта, который прославился на весь город тем, что перед тем, как начинать читать свои стихи, он зажигал фонарь и трижды громко произносил «Рэй! Рэй! Рэй!». Никто не понимал значения этого слова, но и против ничего не говорили. Судачили мол бродит сумасшедший, никого не трогает, одним Богам ведомо что у него на уме.

А затем он, слоняясь по городу, напевал:

Что за стенами города?

Крысам одним известно.

Не могут они в городе,

Им жарко, пыльно и тесно.

И девушка с лилией знает,

Что крысы что-то скрывают.

А крысы её боятся,

И в городе её сторонятся.

Девушка с лилией ждёт.

Мечтает за стены пробраться.

И в городе что-то грядёт,

Что стали в округе шептаться.

На этом моменте поэт останавливался, пил воду и продолжал:

Девушке с лилией страшно,

Что крысы её обсуждают,

Но стены покинуть важно.

И с крысами девица сбегает.

Крысиный король злится,

Крысиный король знает,

Что город без неё сгинет.

И тот девицу съедает.

Прошли времена, эпохи.

Исчезли и стены, и город.

И только ветер доносит

Запах лилий и крыс шёпот.

Никто не понимал, что означают лилии, крысы и стены. Знали одно: от постоянного пения бездомного поэта, эта история осталась у жителей на языке. Так, уже после ареста, по обвинению в украденных овощах, люди, сами того не замечая, повторяли эти стихи. Энхедуанна не была исключением. В дверь постучались. Пришла Аббаль.

– Можно, госпожа?

– Конечно. Я тут вспоминала…

– Как Вы, госпожа? Вся светитесь.-с искренней радостью, говорила служанка.

– Ты знаешь, сегодня мы договорились пойти посмотреть мой подарок, который он обещал вручить, жду не дождусь.

– Я рада. Вы голодны? Зачем звали?

– Что ты, я только поела. Думала поговорить, убить время до его прихода.

– Хорошо, о чём вы хотели поговорить?

– Я не знаю… Такое ощущение, что всё моё существо взмыло вверх, а тут лишь моя оболочка.

– Как-будто яркий луч света пробили на то, что находится в тени?

– Как же хорошо ты меня понимаешь! Лучше бы я не сказала. Как думаешь, что он мне подарит?

– Госпожа, я безгранично рада за вас, но позвольте мне, в силу наших тёплых отношений, сказать о моём предположении и желании защитить Вас.

– Защитить меня от моего любимого мужа?

– От Ваших иллюзий.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я разделяю Вашу радость, греет душу ваша воодушевлённость. Но, нельзя отменять того факта, что прошло совсем мало времени. Чувства по истечению столь короткого срока не правдивей кваканья лягушки. Даже празднества не закончились в городе в вашу честь.

– Ах, Аббаль, ты прям как матушка.

– И всё же, я посчитаю себя последним человеком, если не предупрежу Вас.

– Хорошо, говори – с осторожностью и небольшим любопытством, сказала Она.

– Пожалуйста, не забывайте, что он был женат. В вопросе брака может быть не таким наивным, как Вы – проговорила Аббаль, и продолжала, с непривычной для неё жёсткостью в голосе. – К тому же, он главный визирь, это второй по важности пост, после Вашего отца. Ну и к тому же, он, можно сказать, один из самых хитрых и умных людей государства. Такие качества не позволят мужчине вверить своё сердце юной красавице, пусть даже Она и царская дочь. Пожалуйста, не обижайтесь. Вы знаете, что всё, что я говорю, это всегда из любви к Вам.