Czytaj książkę: «GRANMA – вся ПРАВДА о Фиделе Кастро и его команде», strona 2

Czcionka:

Мне, конечно, хотелось побывать внутри яхты, но к тому моменту яхта не успела пройти полный курс «лечения», в самом прямом смысле этого слова. Дело в том, что ее деревянные конструкции облюбовали термиты и крошили с такой неистовой скоростью, что был огромный риск вообще лишиться этой исторической реликвии и символа революции.

Здесь меня ждал еще один сюрприз. Главным «лекарем», под чьим руководством велись работы по реставрации яхты, оказался мой однокурсник по истфаку МГУ Володя Алексеев. Его первым помощником в работе была жена Галя. А всю работу курировал экспедиционер, бригадный генерал Каликсто Гарсия.

Много сделали для меня сотрудники Института истории коммунистического движения и социалистической революции Кубы при ЦК Компартии Кубы. Президент этого института Фабио Гробарт, член первой Партии коммунистов с момента ее основания в 1925 году стал моим, можно сказать, консультантом по всем наиболее острым вопросам. Он щедро делился своими исследованиями по истории рабочего движения.

Огромна моя благодарность и его заместителю Эрнану Пересу Консепсьону. Участник революции, один из сподвижников Хосе Антонио Эчеверрии, лидера Революционного директората 13 марта, и опытный подпольщик, он блестяще знал документы, хранящиеся в архиве института. Эрнан стал моим добрым товарищем почти на все время моего пребывания в Гаване и работы в АН Кубы в 1981 году, куда я была приглашена для чтения цикла лекций по методологии, методике и историографии исследования революционного процесса на Кубе. Эрнан помог мне углубиться в вопросы, связанные со спецификой стратегии и тактики Федерации университетских студентов в антибатистовской борьбе. Его суждения о соратниках, в особенности о Хосе Антонио Эчеверрии как студенческом лидере, впечатляли живостью «зарисовок» их характеров, духовного мира, открывавших мне глубинные истоки деятельности молодых революционеров.

Выражаю искреннюю признательность и благодарность выдающемуся деятелю революции, члену Политбюро ЦК КП Кубы Хесусу Монтане Оропесе, участнику штурма казармы Монкада и экспедиции на «Гранме». Его письмо от 28 февраля 1966 года – тогда он занимал пост министра связи в Революционном правительстве Кубы – в ответ на мое первое обращение из Душанбе явилось для меня неожиданным откровением самой революции, не говоря уже о достоверности этого письма как вдохновляющего первоисточника. Письмо стало для меня опорой в исследовательских поисках. А фразы «Revolucionariamente», «PATRIA O MUERTE», «VENCEREMOS»² и подпись «команданте Хесус Монтане Оропеса», казалось, вносят в мой будничный мир дух самой революции. Важной для понимания его яркой личности стала встреча с ним в его рабочем кабинете в ЦК КП Кубы в 1981 году.

Моим настоящим, искренним другом на долгие годы стал один из самых выдающихся крестьянских лидеров в годы борьбы с тиранией, первый президент АНАП (Национальной ассоциации мелких земледельцев), член Политбюро ЦК КП Кубы Хосе Рамирес Крус. Ему обязана я уникальными консультациями, редкими документами и яркими воспоминаниями, позволившими проникнуться глубокой верой в характер и инсургентскую³ душу кубинского крестьянства, безоговорочно принявшего аграрную программу революции.

В годы борьбы с диктатурой он сыграл исключительно важную роль в объединении крестьянских масс в зоне действия Второго восточного фронта им. Франка Паиса, которым командовал Рауль Кастро. Кроме того, Хосе Рамирес Крус принял активное участие в проведении Конгресса вооруженных крестьян в Соледад-де-Маяри-Арриба в сентябре 1958 года. Тогда был апробирован фактически первый аграрный закон – Закон № 3 Сьерры «О праве крестьян на землю», вселивший в крестьянина веру в то, что его право собственности на землю отныне будет защищено революцией. Опытный борец, человек, знающий психологию крестьянина-прекариста⁴ (до революции он сам был бесправным крестьянином-прекаристом), он рассказывал о достойных восхищения подвигах крестьян по спасению экспедиционеров, которые вынуждены были рассеяться по провинции Орьенте после первого боя в Алегриа-дель-Пио 5 декабря 1956 года. Не случайно обе свои диссертации я, дочь колхозных крестьян, написала по истории и исторической судьбе кубинского крестьянства в ХХ веке.

Благодарю вице-президента АНАП, выдающегося организатора крестьянских масс в годы борьбы с тиранией, Антеро Регаладо, в 1967 году вручившего мне билет почетного члена этой организации и как бы приобщившего меня к ответственности за верное понимание исторической судьбы кубинского крестьянства. Благодарна я и крестьянским вожакам Камагуэя и провинции Лас-Вильяс – Факундо Мартинесу и Эделио Торресу. Они с редкой искренностью делились со мной воспоминаниями о борьбе крестьян за свои права в условиях батистовской диктатуры, углубляя тем самым мои знания о революционной сущности кубинского крестьянства как класса.

Истинную радость ученого я испытала, когда выдающийся теоретик-марксист и деятель международного коммунистического движения Блас Рока Кальдерио подарил мне в ноябре 1981 года целый час своего драгоценного времени. Не могу не выразить признательность за его щедрость – искреннюю, глубокую и откровенную беседу о сложных проблемах Кубинской революции. Незаурядный мыслитель и теоретик, один из лидеров первой компартии Кубы, автор фундаментального труда «Основы социализма на Кубе», он вместе с Фиделем Кастро сыграл исключительно важную роль в объединении революционных организаций во время формирования ныне действующей Коммунистической партии Кубы (в 1963—1965 гг.). В ходе нашей беседы он неоднократно обращал мое внимание на чрезвычайную важность понимания исследователями особого значения фактора завоевания независимости для анализа основ социализма в его стране. «Лирические отступления», которые в ходе беседы также имели место, были пронизаны его искренней любовью к Советскому Союзу, стране Ленина. Мои впечатления от беседы: счастье для ученого иметь возможность в живой беседе сверить свои мысли с масштабом мышления такого политика, коммуниста до мозга костей, убежденного борца, интеллект которого обязывает тебя учиться и жизни, и науке. С благодарностью вспоминаю его слова о том, как важно коммунисту и партии быть самокритичными, и что в этом таится гарантия того, чтобы не стать догматиком, будь то политика или наука.

И конечно же, я выражаю мою безмерную благодарность рядовым участникам экспедиции «Гранмы», с которыми мне приходилось лично встречаться, беседовать, принимать участие в их мероприятиях. Нет мгновений дороже, когда на твоих глазах «бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Ощущение от этих мгновений непередаваемо. Одни из них вошли в книгу как действующие лица, другие же вдохнули жизнь в своих погибших в ходе борьбы соратников. Это Роберто Роке Нуньес, Пабло Диас Гонсалес, Эмилио Альбентоса Чакон, Габриэль Хиль, Пабло Уртадо, Марио Фуэнтес, Эрнесто Фернандес Родригес, Норберто Годой де Рохас, Норберто Кольядо Абреу. Берегу их автографы на подаренной мне книге о Революционных Вооруженных Силах, стоящих на страже социалистической Кубы. И храню дорогие мне рукописные ответы гранмовцев Роберто Роке, Пабло Уртадо, Марио Фуэнтеса на мои пять вопросов.

Надо признать, что у этой рукописи, хотя ей и не удалось увидеть свет в 1986 г., в конечном итоге все же счастливая судьба. Если она дойдет до читателя, то в этом теперь будет особая заслуга 1-го секретаря посольства Республики Куба в РФ Мирты Алисии Карчик. Узнав в ходе одной из наших обычных бесед о том, что в моем научном архиве хранится рукопись книги об эпопее «Гранмы», она загорелась неподдельным интересом и выразила готовность прочитать ее. Уже одно это желание подвигло меня вернуться к властителям моих дум, героям «Гранмы», некогда и,

как оказалось, навсегда пленившим мою душу своей прометеевой жертвенностью во славу чести и достоинства Человека, во имя Свободы Отечества. А слова Мирты Карчик несли в себе так много проникновенного тепла! Они вдохнули силу, дали импульс моим размышлениям о неповторимо высокой миссии дипломата, вернули меня… Нет! Не к рукописи книги. К титанам героической эпопеи «Гранмы», когда перед памятью о них меркнут все мелочи бытия, которые так безалаберно, от случая к случаю, подкидывает наша жизнь. И я снова задумалась: а вдруг это опять то самое «О чудо!», которым так баловала меня Судьба во всем, что имело отношение к Кубе. И кубинцы, которые, как никто другой, говоря словами Хосе Марти, «на любовь отвечают любовью».

Благодарю сына Бориса, моряка-подводника, ставшего для меня незаменимым консультантом по всем техническим вопросам, возникавшим при написании книги: от устройства яхты до особенностей навигации.

Автор

Идеалы – Человек – Время

Разрушительны времена, когда в почете лишь одно искусство – умение набить свои житницы, воссесть на золотом стуле и жить сплошь в позолоте, не понимая, что натура человеческая неизменна и что, добывая золото извне, ты неизбежно утрачиваешь золото, которое хранится у тебя внутри, сокровище твоего духа!

Хосе Марти. Поэма о Ниагаре

Время от времени мир не мешает хорошенько потрясти, чтобы вся гниль с него попадала на землю.

Хосе Марти. Отлучение падре Мак-Глинна

Парадоксально, но факт: фауне Кубы не известны хищные звери. И тем не менее кубинец во все времена находился под прицелом хищников. Но ими были не животные, а целые страны. Сначала Испания, почти на четыре века навязавшая острову колониальный статус. Затем Соединенные Штаты, апробировавшие на Кубе неоколониальный режим, которым в наши дни они готовы опутать весь мир. За 90 лет, начиная с 10 октября 1868 года и до победы Кубинской революции 1 января 1959 года, остров сотрясли три освободительные революции. Первой из них была тридцатилетняя революционная война 1868—1898 годов, завершившаяся изгнанием Испании, но не принесшая ни свободы, ни независимости. Усилия двух поколений революционеров – от мамби⁵ Карлоса Мануэля де Сеспедеса до революционера-демократа Хосе Марти – по завоеванию независимости страны были сведены на нет. Победу украл Вашингтон. США оккупировали остров и по собственному почину, под дулом пистолета, приставленного к самому сердцу народа, заставили конгресс Кубы вписать в конституцию страны так называемую «поправку Платта», дававшую Белому дому право на интервенцию при любой попытке кубинцев сбросить с себя новое ярмо.

20 мая 1902 года Куба была провозглашена Республикой, но, по убеждению народа, это была псевдореспублика. Над ней, как обязательный государственный атрибут, а на деле символ зависимости от Вашингтона, как оскорбление, развевался флаг США – рядом с кубинским, овеянным славой побед в антиколониальной борьбе с Мадридом. Бурный протест и негодование кубинцев отражены в стихотворении Бонифасио Бирне (1861—1936) «Mi Bandera» («Мой флаг»). Поэт-мыслитель исторг из своей лиры строки (привожу их в прекрасном переводе Павла Грушко), которым с особой силой дано было зазвучать после свержения тирании новым поколением революционеров, когда победоносная революция вышвырнула американский флаг на свалку национальной истории.

В поле ратном бесстрашною птицей

над героями рея, наш флаг

окровавленной стал плащаницей

нашим братьям, ушедшим во мрак.

В нем помпезности нет и в помине,

был он воином гордым в бою.

Тот, кто в нем изверился ныне,

пусть стыдится за трусость свою.

Он наемником не был ни разу —

неподкупен наш флаг молодой

со своей милой сердцу и глазу,

одинокой, но яркой звездой.

Пусть сегодня он никнет устало,

я хочу, чтобы солнце везде

лишь его – лишь его! – озаряло

на равнинах, в горах, на воде!

А стервятники стаей нагрянут

и его растерзать захотят —

из могил наши мертвые встанут

и святыню свою защитят!

С этими стихами ушел в бессмертие один из экспедиционеров, Камило Сьенфуэгос. Ими он закончил свое последнее выступление перед жителями Гаваны, отправляясь в Камагуэй на ликвидацию «осиного гнезда», логова контрреволюции, о создании которого позаботились спецслужбы США в 1959 году.

Камило задание выполнил, но его самолет не вернулся в Гавану. Потерпев катастрофу, упал в море? А может быть, пролетая над Эскамбраем, столкнулся с горной скалой? Вернулся в свои стихии? Ибо и море, и горы – колыбели его жертвенной битвы за свободу Кубы. В календаре страны с тех пор появилась особая дата – 28 октября, день памяти национального героя Камило Сьенфуэгоса. В этот день ежегодно его голосом звучит по радио «Mi Bandera»: «…из могил наши мертвые встанут и святыню свою защитят!» А прибрежные воды покрываются венками из живых цветов.

За 57 лет неоколониализма страна пережила две революции. Первая, 1933—1935 годов, добилась отмены «поправки Платта» и лишила тем самым Вашингтон права на «законную» интервенцию. Победоносная революция 1953—1959 годов явилась прямым ответом на военный переворот 10 марта 1952 года, срежиссированный все тем же Вашингтоном.

За годы революций, начиная со второй половины XIX века, общественная мысль Кубы выпестовала идеологию свободы, суверенитета государства, социальной справедливости. Революционная демократия сформировала идеал личности борца, не приемлющего рабства ни в каком его варианте: «Подл не раб и не тот, кто был рабом, но тот, кто видел это преступление и не поклялся перед Высшим судом стереть с лица Земли рабство и его следы». Таково кредо «Апостола свободы» Хосе Марти (1853—1898), изложенное им в эссе о выдающемся певце кубинской свободы и изгнаннике из собственной страны Хосе Марии Эредиа (1803—1839).

Для Марти были оскорбительны цепи, сковавшие его Родину. «Куба – каторжная тюрьма, окруженная морем, укор всей Америке, позор человечества», – пишет он не в порыве гнева или душевного волнения, а в ходе глубоких раздумий над судьбой и будущим своего народа, в надежде, что он исторгнет из своих недр сынов, достойных отваги воина. «Если на Кубе уже не осталось мужчин, способных защитить честь Родины, почему молчат раковины на ее берегах, почему они не зовут к оружию мертвых индейцев? Почему пальмы стонут, а не отдают приказания войскам? Почему горы не встанут стеной, преграждая путь тем, кто преследует героев? Пусть же бьются на земле, пока останется хоть пядь земли, а если не останется и пяди, пусть бьются, стоя в море».

Замысел моей книги как раз и состоит в том, чтобы приоткрыть в героях Монкады и «Гранмы» ту силу, перед монолитностью которой не смог устоять противник, и которая стала аккумулятором народной энергии. Яхта «Гранма» с плеядой ее восьмидесяти двух бросивших вызов тирану экспедционеров пленила меня, современника события, тогда еще совсем молодого ученого, как страница истории, которую нельзя предать забвению. И она не может безмолвно кануть в Лету.

С тех самых пор (а было это ровно сорок лет назад), как я собственными глазами видела, собственными руками трогала жирные темно-зеленые мангровые листья на хилых ветках, а попытавшись ступить на корявый мангровый сук, провалилась в теплую жижу с кишащей живностью, я пребываю в убеждении, что перед десантниками «Гранмы» склонили бы головы титаны, приди они к нам сегодня со страниц древней истории. И сам Прометей!

Путь каждого из этой плеяды в горнило революции – не спонтанное участие в борьбе, воспламенившей всю страну. Он проложен духовным самосовершенствованием каждого из них и беззаветной верой в идеалы, по которым равняли свою жизнь демократ Хосе Марти и коммунист Хулио Антонио Мелья. Поколение борцов, сплотившееся вокруг Фиделя Кастро и вдохнувшее новую жизнь в идеалы своих предшественников, воспринимается как «сборный портрет» «солнечной республики сынов», воспетых в «Марше 26 июля» Агустином Диасом Картайей. Неприятие духовного гнета, чувство долга и ответственности перед выбором «знака», чтобы шагать стезею правды и добра от ярма к звезде, предопределены взыскательным напутствием Марти:

Свой знак ты должен выбрать. Вот ярмо —

Кто изберет его, тот насладится:

Покорный вол на службе у сеньоров

Спит на соломе теплой и вкушает

Обильные корма. А это, видишь,

О тайна, мной рожденная, как пик,

Горой рожденный, это знак второй,

Он озаряет, но и убивает —

Звезда, источник света. Грешник в страхе

Бежит от звездоносца, и, однако,

Сам звездоносец в жизни одинок,

Как будто он чудовищно преступен.

Но человек, удел вола избравший,

Становится скотом – в нем разум гаснет,

И должен мир торить свой путь сначала.

А тот, кто в руки взял звезду бесстрашно, —

Творит, растет!

Звезда в сиянье облачит его,

И воздух над землею просветлеет,

И он, не знавший страха перед жизнью,

Во мгле взойдет на новую ступень.

Хосе Марти. Ярмо и звезда (перевод П. Грушко)

На этом избранном ими пути они сами в моих глазах превратились в созвездие. И это не скопление, не сумма звезд, а именно «созвездие восьмидесяти двух», появившееся среди мириад светил по вселенским законам, ворвавшись в мирозданье под звуки «Марша 26 июля» Картайи:

За правду

Сражается наш народ!

Мы знаем —

В бою нас победа ждет!

За счастье

Цветущей страны родной,

За мир и свободу

Идем мы в бой!

Шагайте, кубинцы!

Нам будет счастье Родины наградой!

Народа любимцы,

Мы солнечной республики сыны.

Нам рабства не надо,

Мы гневом и решимостью полны!

Мы против власти беспощадной

И чужеземной своры жадной

Подняли знамя

Священной войны!

Мы помним

Погибших в священном бою,

Героев,

Что пролили кровь свою.

Единством

Семья храбрецов сильна,

Победой прославим

Мы их имена!

Пылает вся Куба,

Народ ее ранен и измучен.

Знамена и трубы

Зовут бойцов с полей и из хибар.

Врагов мы проучим,

Ответим им ударом на удар.

Пусть прогремит наш твердый шаг,

И, словно горящий алый стяг,

Революционный

Пылает пожар!

(перевод С. Болотина и Т. Сикорской)

Возможно, я изначально поставила перед собой невыполнимую задачу: изучить доступными мне средствами – а их в моем распоряжении было не так уж и много – природу каждой из «звезд», попытаться по крупицам, отсеяв случайное, собрать в единое целое личность – характер, духовную мощь, мир внутренних страстей, побудительные мотивы, чисто физические возможности человека. Факт превращения экспедиционеров в «созвездие восьмидесяти двух» имеет свои законы и исторические корни. И в этом меня убедило мое нечаянное открытие. Касается оно совпадения дат. Оказалось, что отдельные события определенным образом связаны между собой. Историческая хроника их фиксирует. Однако бесстрастный и безмолвный летописец не берет на себя ни функций, ни обязательств дать объяснение или хотя бы обратить внимание на скрытый смысл или потаенную символичность данного явления.

Для этого есть историки, в обязанности которых, может быть, стоило бы вменить воспитание в себе профессионального чутья и желания глубже вникнуть или хотя бы ощутить в таких совпадениях нечто, исходящее не от прозы сермяжных истин или серости будней. А, дотянувшись сердцем, убедиться, что такие события всегда несут в себе элемент судьбоносности. И в этом меня убедило совпадение двух дат (с интервалом в шестьдесят пять лет) из истории борьбы Кубы за независимость.

25 ноября 1891 года. Идеолог и организатор войны за независимость 1895—1898 гг. на Кубе Хосе Марти прибывает в Тампу (центр эмигрантской диаспоры кубинцев на юге США) для встречи с соотечественниками. На следующий день, 26 ноября, он выступает перед рабочими-табачниками в клубе имени Игнасио Аграмонте (один из лидеров мамби в Десятилетней войне 1868—1878 гг.). Цель его приезда и выступления – подготовка Кубы и кубинцев к «войне близкой и неизбежной».

25 ноября 1956 года, спустя 65 лет, Фидель Кастро во главе вооруженной колонны из 82 экспедиционеров прибывает в мексиканский городок Тукспан для отъезда на Кубу на яхте «Гранма». Он собирается начать войну – «близкую и неизбежную» – против тирана Батисты, ставленника США, который узурпировал власть, совершив 10 марта 1952 г. военный переворот, и отдал страну на откуп Вашингтону.

«Для чего война?» – вопрос, стоявший перед Марти.

Марти: «…для войны есть причины, она может вспыхнуть из-за любого пустяка, будь то нетерпение храбреца или зернышко маиса».

Так понимает войну и Фидель, подготовивший мятежный отряд экспедиционеров.

Кто такие экспедиционеры, и о чем они говорят?

Ответ предвосхитил Марти: «Мое первое слово – страдалице Кубе. Не пьедесталом для нашей гордыни должна быть Куба, а священным алтарем, на котором каждый из нас, не задумываясь, принесет жизнь в жертву отчизне».

Чего добиваетесь?

Марти: «…первым законом нашей республики должно стать уважение кубинцев к достоинству человека». Развивая эту мысль, он говорит: «Преградим путь такой республике, которая не будет достойна человека, не будет служить благу и процветанию всех кубинцев!.. Выше пальм мы должны поставить законы справедливости».

Что ищете?

Марти: «И разве не ясно, что, решаясь снова броситься в кровавую сечу, мы ищем не смены форм угнетения, не стремимся заменить хозяина-испанца новым господином в мундире янки. Нет, наша цель – построить республику, справедливую, основанную на здоровых началах. Нам не по пути с теми, кто одержим болезненным страхом перед свободой мнений и слова, с теми, кто, прикрываясь именем Свободы, правит насилием, лишая своих соотечественников права на свободную жизнь. Конечно, с нами не пойдут легковесные политиканы, которые забывают о необходимости считаться с реальной действительностью. Нас осудит и барский надушенный патриотизм, ибо трудовой народ пахнет потом, а не розами».

Кто призывает вас к войне?

Марти: «Но довольно слов. Пусть встанет из глубины наших израненных сердец непоколебимая любовь к Родине, без которой не может быть счастлив человек. Вы слышите? Родина зовет нас, она стонет, на наших глазах ее насилуют, заражают, развращают, разрывают на куски. Так поднимемся же все сразу, в могучем порыве сердец, и пусть торжеству Свободы не угрожают междоусобные распри, чрезмерная медлительность или излишняя поспешность. Поднимемся во имя настоящей Республики, которую мы, люди справедливости и труда, сумеем сохранить. Поднимемся, чтобы успокоились души павших героев, которые бродят по миру, опозоренные и одинокие. Поднимемся для того, чтобы наши дети могли спокойно жить и умереть на родной земле. И напишем вокруг звезды на нашем новом знамени девиз торжествующей любви: „Со всеми и для блага всех!”»

Тема «звезды» – вслед за Хосе Марти – стала неизменным компонентом воззваний, программ, манифестов, личных раздумий, стихов и художественной прозы мыслителей, писателей, поэтов и политиков. Ее передают из поколения в поколение последователи Марти, чей авторитет выдающегося мыслителя и революционера с годами только растет – на каждом крутом повороте судьбы не только Кубы, но и Латинской Америки, которую он называл не иначе, как «наша Америка», видя в ней щит хищным амбициям Вашингтона.

Тема «звезды» для меня – не обращение к высокому слогу, которым часто в общении между собой и в письмах близким пользовались экспедиционеры, готовясь к исполнению своего жертвенного долга. «Звезда» будоражит мысли и чувства каждого, кто душой прикоснулся к драматической эпопее «Гранмы», преодолевшей бурные волны Карибского моря с одной лишь целью: дать кубинцам еще один шанс вознестись от ярма к Звезде. «Звездный» образ Кубы взволновал сердце и выдающегося чилийца, поэта Пабло Неруды, и из самых его глубин родились неувядающие строки:

Был остров черным, словно траур скорби,

но развернули свет они, как знамя.

Одна заря могла быть их оружьем,

но и она дремала под землею.

Тогда они начать решили молча

свою борьбу, к своей звезде дорогу.

Пабло Неруда

«Песнь о подвиге», отрывок из которой я привела в переводе Семена Кирсанова, стала едва ли не первой пальмовой ветвью, которую вплела Южная Америка в лавровый венок сонетов в честь победы Кубинской революции, в честь Фиделя и его соратников, героев-мучеников Монкады и «Гранмы». Убежденный коммунист Неруда, возможно, был первым вестником поэтического слова и политической мысли мятежной Латинской Америки, с кем встретился Фидель Кастро. Необычны и обстоятельства этой встречи, состоявшейся в ходе блицвизита вождя Кубинской революции в Венесуэлу через две недели после вступления в Гавану Повстанческой армии.

Двести тысяч венесуэльцев, застыв в полном молчании (среди них и чилийский поэт), стояли на площади Эль Силенсио («молчание») в самом сердце Каракаса и внимали пламенной речи Фиделя. Лидер легендарных барбудос («бородачей») благодарил родину Боливара за помощь, за оружие, тайно поставлявшееся в Сьерра-Маэстра.

На площади не было нового, избранного незадолго до этого президента Венесуэлы Ромуло Бетанкура. Здесь он был явно лишним. Четырехчасовая речь Фиделя была посвящена его предшественнику – вице-адмиралу Вольфгангу Ларрасабалю и народу Венесуэлы, давшему истории Освободителя в лице одного из руководителей войны за независимость испанских колоний 1810—1826 гг. Симона Боливара. Стоило Фиделю по ходу своей речи упомянуть имя Бетанкура, как на «площадь молчания» обрушились свист, крики, ругательства, проклятия.

«С того самого дня Бетанкур, – пишет Неруда, – люто преследовал все то, что имело косвенное отношение к Фиделю Кастро или кубинской революции».

Что же касается меня как автора, то тема «звезды» вплетается в сюжет «Созвездия восьмидесяти двух».

Сорок лет назад, оказавшись на берегу Карибского моря, я мысленно пыталась воспроизвести историю этой водной стихии. В памяти всплывали лишь имена: морского пирата Эксквемелина, издавшего в конце XVIII века в Париже книгу о своих авантюрах; грозы Карибского моря, кровавого разбойника Рока Бразильца, завладевшего островом Пинос; английского корсара Фрэнсиса Дрейка, обласканного королевой Елизаветой (она произвела его в адмиралы и пожаловала титул сэра); и, конечно, Франсуа Олоне, жестокость (в кубинском городе Ремедиос он лично убил тридцать человек) и кровожадность которого не знали предела, за что он с неменьшей изобретательностью был казнен захватившими его в плен индейцами. Уму непостижимо, но факт: пиратами здесь становились и женщины, и среди них – отчаянная Энн Бонни, «мадам», никогда не снимавшая мужского костюма. В уголках моей памяти таились звучные слова: буканьеры – обслуга, солившая мясо для уходивших в море пиратов, галеоны, которые десятками отправлялись на морское дно, флибустьеры вроде Диего Грильо, жадность которого при дележе награбленного поражала даже его соратников.

Однако все эти дикие страницы Карибской истории перекрывает торговля живым товаром в лице обреченных на рабство африканских негров. Вряд ли где-либо на земном шаре шла такая бойкая работорговля, как здесь, у берегов Кубы. Через местные невольничьи рынки прошли миллионы негров. И стоит ли вообще взывать к воображению, чтобы понять, что несла в себе политика превращения Африки в «заповедное поле охоты на чернокожих» (К. Маркс). И все это дело рук молодой, хищной, алчной европейской буржуазии на заре своей «романтической» юности.

Меня тогда осенила мысль: если и была когда-либо в буйстве карибских вод светлая борозда, то это кильватер яхты «Гранма», которую охраняли только огромные ночные звезды, пронизывавшие даже вздыбленные волны. А преисполненное благородства и жертвенности сердце десанта – одно, общее для всех восьмидесяти двух – билось в такт с единственно точным для его устремлений настроем, сокрытым в слове «надежда».

«Латинская Америка, – говорил Неруда, – очень любит слово “надежда”. Нам нравится, что нас называют “континентом надежды”… Когда свершилась кубинская революция, миллионы латиноамериканцев разом очнулись ото сна. Они не решались поверить. Подобного не было в летописях континента, который жил в безнадежных мечтах о надежде… И вот кубинец Фидель Кастро, о котором прежде никто не знал, хватает надежду за волосы или за ноги и, не дав ей улететь, сажает за свой стол в доме народов Америки.

С той поры мы сделали большой шаг вперед по пути к надежде, ставшей явью. Но у нас тревожно замирает сердце. Соседняя страна – очень могущественная империалистическая страна – хочет раздавить Кубу, уничтожить надежду. Латиноамериканцы каждый день читают газеты и каждый вечер слушают радио. И вздыхают с удовлетворением: Куба существует. Вот и еще один день. Еще один год. Еще одно пятилетие. Нашу надежду не обезглавили. Она будет жить».

Слова эти были написаны десятилетия назад, по следам тех событий. Уже нет в живых Неруды. Но влюбленность поэта в звездное предназначение Кубы вписалась в мирозданье «созвездием солнечной республики сынов».

Я остаюсь

с народами, дорогами, стихами,

которые меня зовут, стучат

руками звездными в мое окно.

Разве не символично, что из походного рюкзака Че Гевары, одного из самых ярких десантников «Гранмы», в Боливии его убийцы извлекли томик стихов. Это был Неруда. Да и самого Че Гевару в отряд экспедиционеров привела «мартианская звезда», воспетая им в стихотворении «Canto a Fidel» («Песнь Фиделю») в 1956 году в Мехико, в дни его пребывания – вместе с Фиделем – в мексиканской тюрьме Мигель Шульц. Этой «песне» у нас в стране почему-то не повезло ни с переводом, ни с восприятием. Первая, и пока единственная, попытка ее перевода на русский язык, предпринятая Е. Долматовским в его поэме «Руки Гевары» и вставленная в нее как фрагмент, не передает ни мыслей, ни чувств, ни тем более скромного, но драматичного пафоса революционера, ни, естественно, истинного содержания. Я попытаюсь это показать, еще и потому, что сама эта песнь – своего рода ключ к постижению тонкости и сложности атмосферы формирования колонны экспедиционеров перед ее отплытием. Признаюсь, здесь я не самостоятельна, а постоянно завишу от чувств, мыслей, чаяний, деяний героев моей книги, которые всякий раз увлекают меня своими неожиданными тропами. И это не дает мне права отступиться от их следа. Я иду за ними.

Canto a Fidel

Vámonos,

ardiente profeta de la aurora,

por recуnditos senderos inalámbricos

a liberar el verde caimán que tanto amas.

Vámonos,

derrotando afrentas con la frente

plena de martianas estrellas insurrectas,

juremos lograr el triunfo o encontrar la muerte.

Cuando suene el primer disparo y se despierte

en virginal asombro la manigua entera,

alli, a tu lado, serenos combatientes,