Czytaj książkę: «Мгновение ока», strona 2
– Ты на ней сидишь, я положила журнал на сиденье.
Банкер вытащил из-под себя журнал, допил кофе двумя большими глотками, поставил стакан между сиденьями и прочитал название:
– «Человек, который хочет проткнуть иголкой воздушный шарик времени»? Это что еще такое?
– Ах да, – спохватилась Авигаль, – он еще пытается изобрести машину времени.
Банкер уставился в стекло перед собой:
– Твоя система расстановки приоритетов не устает меня поражать.
– Ты же сам всегда говоришь, что смысл важнее порядка следования, разве нет?
– Так он изобрел машину времени?
– Пытается изобрести, если верить статье.
– То есть ищет финансирование.
– Думаешь?
– А ты видишь иную причину, по которой физик с мировым именем, малоизвестный широкой общественности, согласится на статью в журнале под названием… – Он перелистал страницы в поисках нужного места. – «Здоровый дух»? О боже, при чем тут это?
– В конце он рекомендует читателям пять продуктов, способствующих ясному мышлению, или что-то в этом роде, – просветила Авигаль.
– Ну тогда все ясно.
– Может, все-таки прочитаешь?
– Не могу читать во время движения. Меня укачивает, Авигаль.
– Я бы почитала тебе вслух, но немного занята, машину веду. Может быть, все-таки попробуешь?
Банкер вздохнул.
– Очень трудно быть тобой, я знаю, – посочувствовала Авигаль.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ХОЧЕТ ПРОТКНУТЬ ИГОЛКОЙ ВОЗДУШНЫЙ ШАРИК ВРЕМЕНИ
Благодаря художественной литературе и популярным научно-фантастическим фильмам идея о том, что можно двигаться вперед и назад во времени, уже долгие годы будоражит умы людей. Мы мечтаем вернуться в прошлое и подправить его задним числом или просто заново пережить важные моменты нашей жизни и человеческой истории; мы не отказались бы заглянуть в будущее, чтобы повлиять на судьбоносные решения. Но может ли такая милая фантазия, оказаться реальностью современной науки?
«У меня нет сомнений, что это возможно, – говорит профессор Йони Бренд, физик с мировым именем из Тель-Авивского университета. – Теоретическая база уже готова. Все, что нам нужно теперь, – это ресурсы».
Профессор Бренд – один из самых маститых преподавателей и исследователей в мире. Его лекции в Тель-Авивском университете захватывают и увлекают студентов, а расписание сплошь состоит из поездок на конференции и встреч по всему миру. Вместе с тем в последние пять лет, по его утверждению, он старался «залечь на дно» и посвятить бо́льшую часть времени и усилий тому, что называет делом всей своей жизни, – созданию самой настоящей машины времени.
Бренд пользуется безупречной репутацией в мировых академических кругах, он уже удостоился нескольких мировых наград, но, несмотря на это, многие коллеги с изумлением и скепсисом относятся к его идеям, считая, что вероятность успеха очень низка, можно сказать, стремится к нулю. Бренд не позволяет сомнениям сбить себя с пути. Этот человек, опубликовавший десятки статей и считающийся одним из величайших мировых авторитетов в области квантовой физики и электромагнетизма, с уверенность утверждает, что возможность открыть портал в другое время действительно существует, хотя ученый и делает при этом несколько важных оговорок.
Так как же можно создать машину времени?
«Есть несколько способов. Большинство сугубо теоретические, но некоторые вполне осуществимы. Начнем с того, что все мы постоянно движемся во времени, не прикладывая к этому никаких усилий. Мы движемся вперед в заданном темпе и направлении, однако нам также известно, что мы можем менять темп движения, корректируя собственную скорость. Чем она ближе к скорости света, тем медленнее для нас течет время. Общеизвестный факт: если мы полетим в космос на корабле со скоростью, близкой к скорости света, то по возвращении на Землю увидим, что тут прошло гораздо больше времени, чем на нашем шаттле.
Также на течение времени может повлиять близость черной дыры. На сегодняшний день уже известно, что, пройдя определенным маршрутом в пространстве между двумя черными дырами, которые все еще не столкнулись, из-за сильного искажения мы закончим свое путешествие во временно́й точке, предшествующей моменту старта. Но когда мы говорим о пространственно-временных перемещениях, то главным образом имеем в виду не это, а скачки́. Чтобы совершить скачок во времени, нам нужно „проткнуть“ пространство—время, а не просто исказить его. И это тоже возможно».
Если мы вернемся назад, сможем ли изменить историю? Как быть с парадоксами?
«Физика хранит нас. Невозможно создать парадоксы. Я не советую никому даже пытаться. Нужно учиться у прошлого, а не менять его».
Но есть пара вещей, которые мы бы все же хотели изменить в прошлом.
«Конечно. Но каждое действие имеет свои последствия. Решение примириться с прошлым – тоже последствие, и оно лучше последствий, которые повлечет за собой попытка его изменить».
– Ну, теперь более-менее понятно, зачем ему понадобилась консультация, – сказал Банкер. – Он подозревает, что кто-то украдет его идею.
– И поэтому из всех возможных детективных агентств он выбрал «Лорами», не самое известное и не имеющее абсолютно никакого опыта в защите патентов? – усомнилась Авигаль.
– Чуть больше уважения к себе! У нас есть парочка солидных достижений. Про нас писали раз или два, хотя и умудрились переврать твое имя. Может, он просто хочет, чтобы мы немного пошпионили за тем, кого он подозревает, и добыли доказательства, с которыми можно пойти в полицию.
Необходимость справиться с прошлым – или изменить его? – возможно, послужила причиной, подвигшей профессора Бренда встать на избранную им стезю. В фильмах герои часто хотят изменить историю, уничтожить Гитлера или купировать распространение смертельного вируса, но у профессора Бренда могла быть и другая мотивация.
«Мой папа работал клерком в банке, – рассказывает он. – Это был человек с обширными познаниями почти во всех сферах: религии, естественных науках, истории, психологии. Наш дом был забит книгами от пола до потолка, и диалоги, которые мы вели с отцом, стали моей путевкой в жизнь. Что означает быть хорошим человеком? За что стоит бороться? Во имя чего имеет смысл трудиться? Он был автодидактом, но в те времена – при отсутствии научной степени – этого было недостаточно для успешной карьеры и никого не впечатляло. Поэтому он работал в банке, чтобы на столе была еда, а на каждый сэкономленный шекель покупал книги.
Он скончался от сердечного приступа на работе во время обеденного перерыва, когда мне шел семнадцатый год. Это было неспокойное время в наших отношениях, мы тогда много ругались, спорили обо всем. Переходный возраст, сами понимаете. В тот день я ушел с утра из дома после ожесточенной, но довольно бессмысленной перебранки. Когда я пришел после полудня, его уже не было на этом свете. Его уход морально раздавил меня. Все, чего я хотел тогда, – вернуться в то утро, отменить ссору, расстаться по-доброму».
То есть весь ваш путь ученого берет начало в этой эмоциональной бездне?
«Как и большинство ученых, я занялся наукой из личных мотивов. Я и прежде увлекался физикой, но именно в тот момент решил посвятить ей свою жизнь – из желания найти способ вернуться назад во времени, увидеть снова своего отца. Спустя годы я убедился, что сделанного не изменить. Я не могу отменить ту давнюю ссору. И теперь хочу просто снова увидеть отца. Совершенных ошибок не исправить, но я должен примириться с прошлым в своем настоящем».
Может быть, вас тяготит отсутствие детей? Вы чувствуете вину перед отцом за то, что прервали цепь поколений?
– Напомни мне никогда в жизни не давать интервью, – попросил Банкер. – Зачем они задают ему такие вопросы? Как же неприкосновенность частной жизни?
– Тебя совершенно не напрягал долгий треп с журналисткой, после того как мы раскрыли дело Зильберман, – заметила Авигаль.
– Зильберман заплатила за наш ужин, и агентству нужна была реклама.
– То есть все это было ради агентства?
– Само собой.
«На протяжении жизни, профессиональной и личной, приходится много раз делать выбор. До сих пор то, как работает реальность, интриговало меня настолько, что отношения и дети не стояли на повестке дня. Это не значит, что им не найдется места в будущем, конечно же. Я верю, что все еще возможно. Но на данный момент моя работа и есть мое наследие. То, что остается после нас, во многом нас определяет».
А может ли статься, что как раз ваше возвращение в прошлое убило вашего отца? Не может ли быть, что удар с ним случился из-за того, что вы вдруг появились перед ним в банке в тот роковой день?
«У меня есть основания полагать, что, когда мы открываем портал в другое время и смотрим сквозь него, картинка получается односторонней. Я смогу увидеть своего отца, но он не сможет увидеть меня. Потому мы не замечаем путешественников во времени вокруг себя. Может, кто-то из них наблюдал за нами во время той знаменитой вечеринки, но мы их не видели».
Бренд имеет в виду, конечно, вечеринку с шампанским, устроенную Стивеном Хокингом 28 июня 2009 года. Хокинг затеял ее специально для путешественников во времени, но опубликовал приглашения только после того, как вечеринка прошла. Если бы кто-то пришел, утверждал он, можно было бы сказать, что путешественники во времени действительно существуют, однако никто не явился.
Бренд относится к этому событию скептически: «Хокинг тоже, конечно, знал, что это ничего не подтверждает и не опровергает. Милая шалость, не более того. Рассказав, что провел вечеринку, Хокинг лишил возможности будущих путешественников во времени явиться на нее. Приход на вечеринку, которую, как заранее известно, никто не посетил, создает парадокс. В любом случае у путешественников во времени есть более интересные занятия, чем ходить на вечеринки к физикам».
А может быть, времени вообще не существует? Ведь есть же ученые, которые утверждают, что само время не более чем иллюзия.
«Может, и так, но мы ведь ощущаем время, как ощущаем пространство, и у нас есть опыт перемещения в них обоих. Сущность времени не столь важна, как то, что мы его ощущаем. У нас есть „раньше“, есть „сейчас“ и есть „потом“, так почему бы не задаться вопросом, можем ли мы, по крайней мере в наших собственных ощущениях, нарушить порядок их следования?»
Надо сказать, что прошлое профессора Бренда состоит не из одних только лекций, уравнений и лабораторных экспериментов. С первых лет студенческой жизни Бренд был фокусником-любителем и развлекал друзей ловкостью рук. В параллельном мире (или, может, в параллельной линии времени) он мог бы работать фокусником на полную ставку, но физика все же победила.
«Один из фокусов, которые я обычно показывал во время своих первых представлений, заключался в протаскивании длинной-предлинной иголки сквозь воздушный шарик, – смеется он. – Выглядит очень впечатляюще, если делать все правильно, с подходящим теоретическим обоснованием, но это не очень трудно. На самом деле в основе этого фокуса лежит простой физический принцип. В каком-то смысле теперь я хочу проделать то же самое – проткнуть иглой воздушный шарик пространства—времени. Все будут думать, что за этим скрывается волшебство, а я буду знать, что это лишь сила науки».
– Ну-ну, он начинает мне нравиться, – сознался Банкер.
Так что же, собственно, нужно?
«В данный момент – главным образом финансирование. Постройка самой машины, инфраструктуры для нее – все это может вылиться в немалые расходы. Речь идет о сложных механизмах, эксплуатация которых требует квалифицированной рабочей силы».
Но что вы предложите спонсору взамен? Он ведь не сможет изменить прошлое, по вашему утверждению.
«Он сможет видеть прошлое и учиться у него. Я верю, что есть достаточно людей, понимающих ценность этого».
Можно еще подсмотреть будущие котировки акций…
«Нет. Если прошлое можно наблюдать, не меняя его, то будущее нельзя даже увидеть из того момента, в котором мы находимся. Пока оно не наступит, пока все квантовые события не коллапсируют, будущее – это один большой знак вопроса».
Однако не все разделяют оптимизм Бренда.
«Нет сомнений, что профессор Бренд – величайший специалист в своей области, и, может быть, нам нужно благодарить его одержимость путешествиями во времени за то, что она стала триггером идей и достижений, сделавших его величайшим ученым и национальной гордостью, – сказал нам один признанный физик, – но каждое разумное существо знает, что это, мягко говоря, блажь, а положа руку на сердце, полнейшая чепуха. Жаль усилий и жаль денег. В истории человечества было много пустых обещаний чудес, которые можно совершить при помощи физики, но вложение денег в машину времени, как и вложения в вечный двигатель, выльется лишь в разбазаривание таланта и времени».
Профессор Бренд улыбается, когда мы зачитываем ему несколько отзывов всемирно признанных ученых касательно возможности создания машины времени. Он уже знает все их доводы наизусть.
«Бремя доказательства, конечно, лежит на мне, – говорит он, – и я не убеждаю никого присоединяться ко мне на этом пути. Но когда все будет доказано – а у меня нет сомнений, что так и случится, – это станет настоящим прорывом. Машина времени позволит нам лучше изучить нашу историю, познать самих себя, понять мир. Мы обязаны смотреть вперед, обязаны мыслить нестандартно и давать волю воображению, чтобы достичь новых высот. Это верно и по отношению к пространству, и по отношению ко времени».
ПЯТЬ ПРОДУКТОВ, КОТОРЫЕ СОВЕТУЕТ ПРОФЕССОР БРЕНД, ЧТОБЫ СОХРАНЯТЬ ЯСНОСТЬ И ОСТРОТУ УМА
Рыба богата омегой-3. Лосося или замороженного тунца я ем как минимум раз в неделю.
Грецкие орехи. Стараюсь добавлять в каждый салат. Они неспроста похожи на мозг.
Кейл. Мне лично очень нравится. Но любая листовая зелень – это прекрасно и очень полезно.
Голубика. Вкус великолепный, и научно доказано, что она улучшает когнитивные функции.
Вода. Самое главное я оставил напоследок. Не сладкие напитки и не алкоголь. Достаточное количество воды в день творит чудеса и для мозга, и для кожи лица.
Банкер сложил журнал и вставил его в боковой кармашек на дверце.
– О’кей, это немного странно.
– Что именно?
– Когда он связался с тобой в первый раз?
– Его первый имейл пришел неделю с небольшим назад, – сообщила Авигаль. – Я ответила, мы обменялись несколькими письмами. Вчера он известил, что хотел бы встретиться сегодня.
– Он не уточнил, в чем именно состоит дело?
– Нет, написал, что излагать подробности по почте может быть небезопасно – лучше он расскажет все лично.
– Думаю, это связано со статьей, – высказал догадку Банкер. – Журнал выходит раз в месяц. Логично предположить, что интервью было записано недели две-три тому назад, может даже больше. Профессор зачем-то дал интервью, а потом понял, что некая информация из статьи может создать ему проблемы. Он уже не мог отменить публикацию или сократить ее, а может, подумал, что редакция на это не пойдет, а потому обратился к нам.
– Да, это объяснило бы тайминг, – согласилась Авигаль, – но что уж такого написано в этой статье? Она абсолютно проходная. Немного преувеличений, немного околопсихологического переливания из пустого в порожнее, немного болтовни о путешествиях во времени. Тут нет информации, которая могла бы подвергнуть его опасности. Он даже не рассказывает, как должна работать его машина. Просто упоминает что-то про фокусы и воздушные шарики.
– Верно, и все же вряд ли это совпадение. Он, видимо, знает, что некие моменты в статье грозят доставить ему неудобства. Но то, что ты говоришь, еще более странно.
– Что именно?
– Что это объясняет тайминг, – пояснил Банкер.
– Что ты имеешь в виду?
– У предполагаемого создателя машины времени не должно быть проблем с таймингом, – заявил Банкер. – На самом деле такая машина должна избавлять его от любых проблем или поводов для беспокойства. Все можно решить постфактум.
– Но он сказал, что исправить прошлое при помощи машины времени нельзя – можно только заглянуть туда.
– Мало ли что он сказал! Он уверял, что у него все получится, – напомнил Банкер. – Может, он получил знак, что его будущий «я» преуспел. Человек, уверенный в своей способности создать работающую машину времени, не должен переживать из-за каких-то там статей.
– Ты очень уж спокойно воспринимаешь все эти разговоры про машину времени. Это немного странно, нет?
– Откуда мне знать? Я же не получал медаль Кельвина Кляйна.
– Оскара. Оскара Кляйна.
Они помолчали еще несколько секунд, погруженные в размышления, а потом Авигаль подвела черту:
– Ладно, какой смысл строить пустые догадки? Через несколько минут мы будем на месте и сможем спросить его самого.
Они продолжили путь, сворачивая во все более мелкие улочки и проулки, пока не оказались на широкой улице с односторонним движением, укрывшейся в тени вечнозеленых деревьев. Авигаль прищурилась, а Банкер перестал выбивать барабанную дробь на коленке и уставился на последний дом, который, если верить навигатору, был их конечной целью.
– Ой, – выдохнула Авигаль.
– Это и есть нужный нам дом? – спросил Банкер.
– Это он.
– Последний?
– Последний.
– Который полиция обнесла сигнальной лентой?
– Именно.
– Ой…
Часть вторая
Две отметины мелком
И прекрасногривый лев
С медовыми когтями
Падет, сраженный стрелой,
Что была выпущена промеж книг.
Псалмы монаха Микеле, псалом MCMLXIII
Я никогда не думаю о будущем.
Оно наступает достаточно быстро.
Альберт Эйнштейн, декабрь 1930
Они вышли из машины и подобрались поближе. Дом профессора Йонатана Бренда действительно был последним на улице. За ним тянулась простенькая ограда из колючей проволоки, обозначавшая границы поселения, а дальше простиралось огромное поле в длинных бороздах рыхлой земли. Часть сигнальных лент уже порвалась, – значит, основные события минули. Зеваки, сбежавшиеся на шум, соседи, отважившиеся подойти и посмотреть, что происходит, – все уже разошлись. Только одинокая полицейская машина, припаркованная чуть дальше по улице, указывала на происходившее ночью.
На ступеньках крыльца сидел человек и смотрел в землю перед собой. Долговязый, даже выше Банкера, в кремовой рубашке, застегнутой на все пуговицы, в хлопковых черных брюках, из штанин которых выглядывали тонкие щиколотки, схваченные резинкой носков, синих, в темный ромбик. Ветер трепал падающую ему на лоб прядь черных волос. Лицо человека, приятное, но ничем не примечательное, за исключением разве что выразительных карих глаз, выглядело хмурым и неестественно серым, как у комика на похоронах. Он примостился на верхней ступеньке, закинув ногу на ногу и судорожно скрестив пальцы рук, как будто что-то в нем надломилось и он не имел уже сил скрывать это от посторонних.
Банкер поднырнул под уцелевшую сигнальную ленту, открыл ворота и, деловито сунув руки в карманы, двинулся по дорожке к крыльцу. Авигаль последовала за ним, вооруженная блокнотом, то ли по привычке, то ли для того, чтобы не идти с пустыми руками. Шагали они не торопясь, шурша ботинками по гравию.
– Вы ведь не профессор Бренд, – констатировал Банкер, подойдя к человеку на крыльце.
Тот поднял глаза:
– Нет.
– Он внутри? – спросил Банкер.
– Нет, – покачал головой человек. – Он умер. – Несколько секунд незнакомец хранил молчание, как будто слушая эхо собственных слов, а потом снова посмотрел на подошедших к нему людей, изучая их реакцию. – А вы кто?
– Я Биньямин Кроновик, частный детектив, но вы можете называть меня Банкер. Это моя помощница и правая рука Авигаль Ханаани. Мы из сыскного агентства «Лорами». Профессор Бренд просил нас о встрече сегодня вечером.
Человек на ступеньках поднял бровь:
– Он просил вас приехать? Сегодня?
– Он связался с нами несколько дней назад, и вчера мы договорились о встрече здесь.
– По какому поводу?
– Мы точно не знаем, – подала голос Авигаль из-за спины Банкера. – Он написал, что, как ему кажется, находится в опасности, но не уточнил деталей.
– Ну, видимо, он оказался прав, – вздохнул человек, – но теперь уже поздно. Его убили вчера ночью. Тело увезли несколько часов назад.
Банкер и Авигаль обменялись взглядами.
– Может быть, вам стоит сообщить полиции про его опасения, – продолжал человек. – Больше ничего не поделаешь.
– Можно выяснить, кто это сделал, – возразил Банкер.
Авигаль удивленно подняла бровь.
Человек встал, оправил брюки и вперил в Банкера внимательный взгляд:
– Как, говорите, вас зовут?
– Банкер. А вас?
– Дорон. Дорон Рубинштейн.
– Родственник?
– Друг. Близкий друг. – Дорон запнулся и посмотрел на них. Было заметно, что он собирается сказать еще что-то, но сдерживается. Наконец Дорон произнес: – Он был моим лучшим другом.
– Мне очень жаль. Можете нам рассказать, что тут произошло? – спросил Банкер. Краем глаза он видел Авигаль, которая смотрела на него в упор. «Что ты творишь?» – вопрошал ее взгляд.
Дорон опустил голову, но тем не менее выдавил из себя:
– Да, конечно. Какая уже разница? Все равно через два часа все будет в новостях.
В последний раз профессора Йонатана Бренда видели живым прошлым вечером, примерно в 19:30. Он вернулся домой на машине и припарковался ниже по улице. Несколько соседских ребят, игравших в мяч на дороге, видели, как он прошел в свой дом. Он помахал им, и некоторые привычно помахали ему в ответ. Спустя примерно четверть часа они снова увидели Бренда: профессор вышел из дома с мусорным пакетом, выбросил его в зеленый бак и возвратился к себе. Позже, на полицейском допросе, ребята расскажут, что все было как обычно. Бренд не выглядел напряженным, грустным или обеспокоенным. Впрочем, никто на самом деле не ожидал, что эта пятерка четырнадцатилетних подростков заметит такие детали.
– Он всегда паркуется ниже по улице, а не около дома? – осведомился Банкер.
– Да, – подтвердил Дорон. – Если поставить машину около дома, она помешает другим развернуться в конце улицы.
– О’кей, – кивнул Банкер. – И что было потом?
– Сосед услышал выстрел, – сказал Дорон. – На его часах было тридцать шесть минут одиннадцатого.
– И когда вызвали полицию? – спросил Банкер.
– Думаю, примерно без двадцати одиннадцать, – предположил Дорон.
– «Примерно»?
– Точное время станет известно, когда полиция проверит записи с камер видеонаблюдения и выстроит таймлайн событий вчерашнего вечера.
– О каких камерах речь?
– Да обо всех окрестных. Тут почти на каждом доме установлена камера, а то и две. В начале улицы тоже есть одна. Полиция забрала записи со всех. Таков протокол, они говорят.
– Конечно, – сказал Банкер, – само собой. – Взгляды Авигаль он игнорировал. – И что было, когда приехали полицейские?
* * *
Капрал Давид Явин приехал на вызов в 22:58. Это был конец его долгого и скучного дежурства, которое он провел, залипая в телефоне. По приезде он осмотрел дом и обследовал улицу, а потом поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Стивен Лев-Ари, сосед, заметив прибытие наряда, вышел и уговорил полицейского пройти вместе с ним вокруг дома и проверить кабинет. Явин поддался на уговоры, но исключительно потому, что сам намерен был это сделать. Он не из тех, кто слепо повинуется чужим командам. Обойти дом и оглядеться было его, и только его, единоличным решением. Мельком заглянув в окно, он увидел профессора Бренда, лежащего лицом вниз в кабинете. Капрал Явин сообщил об этом в полицейский участок ровно в 23:00, а затем взломал запертую на ключ дверь одним ударом.
– Так дом был заперт? – поинтересовался Банкер.
– Все было заперто, – ответил голос изнутри дома, а потом добавил: – А кто спрашивает?
Капрал Явин возник в дверном проеме. Когда все началось, он пообещал себе, что покинет это место последним, пусть даже ночь выдалась долгой и он изрядно устал, а также зверски проголодался.
– Это я обнаружил тело вчера вечером, – объявил он, то ли гордясь собой, то ли извиняясь, а может, просто из желания с кем-то поговорить. – А кто спрашивает?
– Мы частные детективы, нанятые профессором Брендом, – довел до его сведения Банкер с уверенностью человека, постоянно бывающего на местах преступления. – Будем рады узнать детали случившегося здесь.
– Это дело, – веско произнес капрал Явин, – расследует израильская полиция. Думаю, вам лучше не вмешиваться.
– Мы и не пытаемся, – поспешила вставить Авигаль.
– Мы всего лишь хотим понять, что произошло, – сказал Банкер. – И не просим поделиться с нами секретной информацией или чем-то подобным. Завтра ведь все и так будет в газетах.
Явин собрался было ответить, что не вправе разглашать тайны следствия, и отделаться обычными объяснениями, но только вздохнул. Что-то в нем надломилось от усталости, долгой ночи и лицезрения мертвого тела, которое он видел впервые в жизни.
Поспешно пробираясь через погруженный в темноту дом, капрал Явин достиг двери рабочего кабинета и обнаружил ее закрытой изнутри. Капрал взломал дверь и узрел на полу бездыханное тело профессора Бренда. Жертву лишили жизни одним выстрелом в грудь, и теперь Бренд лежал лицом вниз, а под ним растекалась лужица крови.
– Все было заперто, – рассказывал Явин, уставившись на ноги присутствующих. – И входная дверь, и дверь кабинета, и оба окна в нем. Заперто изнутри. Никаких вентиляционных шахт или потайных дверей. Я связался с дежуркой, и через четверть часа мы уже оцепили район.
– Иными словами, до сих пор неясно, как стрелявший проник в дом? – подвел итог Банкер.
– Выясним, не волнуйтесь. И скоро, – заверил Явин. – Мы сняли отпечатки пальцев с каждого сантиметра в комнате. Если убийца проходил по улице или даже за домами, это наверняка зафиксировали камеры видеонаблюдения. Вот увидите, через сорок восемь часов будут произведены первые задержания. – Он повернулся к Дорону. – Думаю, первые результаты вскрытия появятся к вечеру. Вы оставили свой номер телефона инспектору?
– Да, – кивнул Дорон, – мы переговорили до того, как он уехал. Если я правильно понимаю, то… вы тут уже закончили?
– Да, – сказал Явин, – извините за разгром. Так всегда бывает: приходится устроить бардак на месте преступления, чтобы навести порядок в деле. Но мы закончили. Я как раз получил сообщение, что можно снимать охрану. Убирать сигнальные ленты и прочее. – Он двинулся было по тропинке, но притормозил и повернулся к Банкеру и Авигаль. – А вам тут делать нечего. Все, что можно было найти и забрать, уже нашли и забрали. Позвольте полиции делать ее работу.
* * *
Банкер, Авигаль и Дорон смотрели, как уезжает дежурная полицейская машина. Дорон сказал:
– Хотите взглянуть на кабинет?
– Да, – выпалил Банкер, а Авигаль одновременно с ним спросила:
– Зачем?
Дорон заговорил не сразу, а после некоторых размышлений:
– Хорошо, если кто-то еще попытается понять, что тут произошло. Раз Бренд связался с вами, у него, очевидно, были на то веские причины. Может быть, вы разглядите то, чего не увидела полиция. Может, мне вообще стоит вас нанять для параллельного расследования.
Авигаль хотела было заметить, что они не знают, почему, собственно, профессор Бренд связался с ними и о чем хотел поговорить, но Дорон уже снова спросил:
– Так… вы хотите взглянуть на кабинет?
И Банкер снова ответил:
– Да!
* * *
Кабинет профессора Йонатана Бренда был большим и просторным, в обычные дни, видимо, еще и чистым, содержащимся в идеальном порядке. Сейчас же, после визита полицейских сыщиков и команды криминалистов, он был весь в черных пятнах от дактилоскопического порошка. Отсюда вынесли все, что могло рассказать о случившемся в последние сутки. Однако лицо Банкера не выражало разочарования, и он сказал Авигаль:
– Почему бы тебе не набросать небольшой план комнаты? Просто на всякий случай.
Комната была большой, прямоугольной, с массивной входной дверью. Эта деревянная дверь заметно выделялась в доме – явное свидетельство того, что и лежащее за ней пространство отличалось от прочих комнат, используемых для принятия пищи, сна или досуга. Здесь билось сердце дома. Чуть пониже дверной ручки виднелась большая трещина – след от удара, взломавшего дверь прошлой ночью.
Входная дверь располагалась посередине южной стены кабинета. Рядом с ней, с восточной стороны, возвышались стеллажи, сверху донизу заполненные книгами. Они занимали половину восточной стены и почти достигали потолка. Авигаль быстро пробежала глазами по книжным корешкам. На центральных полках, на уровне глаз, труды по физике и математике; коричневые пыльные тома научной классики были выстроены по темам и высоте рядом с полкой изданий, выпущенных университетами, в которых работал профессор. Содержимое верхних и нижних полок выглядело более хаотичным. Здесь высились кипы научных журналов, листы и папки, стопки сложенных одна на другую книг. Тут не оставалось и свободного сантиметра.
На стене рядом с полками висели две небольшие картины в простых одинаковых деревянных рамах. Первая представляла собой рисунок солнца, на котором сквозь игру оттенков и тени проступало уравнение Эйнштейна, вторая – минималистичный рисунок лампочки, выполненный одной непрерывной линией. Обе площадью не превышали двадцати квадратных сантиметров каждая и висели на одинаковой высоте.
В углу комнаты, между восточной и северной стенами, стоял высокий торшер, а северная стена была почти полностью занята большой белой маркерной доской, исписанной формулами, исчерченной графиками, за исключением верхних и нижних уголков, заполненных неразборчивыми каракулями, возможно списками дел, перечнями покупок или напоминаниями – кто их разберет. Банкер сфотографировал доску на телефон, а затем принялся кружить по комнате, снимая все остальное: стену с картинами, книжные стеллажи.
Перед маркерной доской стоял рабочий стол профессора Бренда, а между стеной и столом – большой коричневый офисный стул. Столешница выглядела на удивление пустой – на ней находились лишь проводной телефон и лампа для чтения. Перед столом, немного под углом к нему, размещалось небольшое кресло. Такое же кресло – в углу комнаты, около стеллажей с книгами. Авигаль размышляла, не изменилось ли положение кресел против изначального. Ей казалось, что полицейские и следователи передвинули их, и не раз. Она продолжила делать зарисовки в блокноте, пытаясь наиболее точно зафиксировать взаимное расположение предметов.
На западной стене имелось два больших окна – тех самых, через которые сосед увидел тело Бренда. Между ними расположился массивный резной деревянный секретер. На нем, справа, стоял изящный графин, а слева – ваза с цветами. Стопка книг лежала рядом с вазой, а между ними втиснулась одинокая ручка. Два больших ящика с декоративными металлическими ручками дополняли этот чересчур примечательный предмет мебели. Обширные окна заливали комнату светом. На них не имелось занавесок, их коричневые деревянные рамы были того же цвета, что и входная дверь. На южной стене комнаты, рядом с входной дверью, стоял еще один книжный шкаф, пониже.
