Репетиция апокалипсиса: Тайная история атомных учений в СССР. Тоцкое-1954

2
«Изгиб земли»

В июне 1999-го охотники за цветным металлом украли колокол. Подъехали к памятнику, возле которого нет почетного караула, да и вообще никого в том месте нет, только жители деревни Маховки, и то в четырех километрах отсюда. Осмотрелись, огляделись да и сдернули тросом один из трех колоколов, висевших под стальными арками. Прихватили заодно металлические плиты, оторвав их с мясом от бетонного основания памятника. Глядишь, потянут на пару бутылок… Два других колокола не тронули: видно, спугнул кто-то. А может, и не надо им было больше. Место хотя и пустынное, степь да степь кругом, но грунтовая дорога рядом проходит. Погрузили добычу… Куда погрузили? Милиция вроде бы обнаружила рядом следы тележных колес, но это еще не доказательство, а следам автотранспорта здесь вообще несть числа – полигон, знаете ли. Словом, погрузили и повезли сдавать.

Где, в каком пункте приема цветмета было милиции искать неведомых сдатчиков и приемщика?.. Вот интересно, когда к нему, этому приемщику, привезли колокол и плиты с памятника, посмотрел он, что за надписи на них, стал ли читать? «14 сентября 1954 года здесь произведен воздушный ядерный взрыв» – на одной, а на другой: «Зову живых, оплакиваю мертвых». Неужто приемщику действительно было все равно, что отправлять в переплавку?

Тех, кто разорил памятник, открытый в эпицентре Тоцкого атомного взрыва 14 сентября 1994 года, в день 40-летия учений, кто походя надругался над памятью жертв атомных учений, довольно скоро нашли. Это оказались молодые и с виду не безнадежные в плане умственного развития потомки тех, над чьими головами сентябрьским утром 54-го вырос чудовищный гриб. Колокол и плиты вернуть уже не удалось. Переплавили. Их к 45-летию атомного сентября заменили на менее привлекательные для скупщиков цветнины…

Вот такие выросли «наследники» у тех, кого отправили «на переплавку», отдав приказ наступать через эпицентр взрыва, у тех, кого по всей стране остались считаные сотни из сорока пяти тысяч «атомных солдат», у тех, кто видел, как горят в адском атомном пламени родные деревни.

Впрочем, поражаться таким делам в 1990-е, во времена все большего имущественного расслоения общества, не приходилось. Совесть замолкала (слава Богу, не у всех), когда у иных в доме не было денег даже на хлеб. А если государство не вспоминало и не хотело вспоминать о тех, кто живет на пропитанной радиацией земле, то у некоторых и вовсе не обремененных совестью наших земляков уважению к памятникам, поставленным властью, и взяться было неоткуда.

Осквернителей монумента в эпицентре Тоцкого взрыва, впрочем, не стану оправдывать ни при каких обстоятельствах. Надо знать, что произошло здесь в 1954 году, чтобы найти в себе силы не простить вандалов.

Давайте же вспомним, с чего начинали писать эту страницу нашей истории.

Обеспокоенные атомной активностью армии США, советские военные начали разрабатывать предложения о проведении войсковых учений с применением атомной бомбы. «Непосредственным разработчиком первых предложений был Специальный отдел Генерального штаба Вооруженных Сил СССР (В. А. Болятко, А. А. Осин, Е. Ф. Лозовой). Руководил разработкой предложений заместитель министра обороны по вооружению маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, – откровенно сообщается в четырехтомнике "Ядерные испытания СССР". – Первое представление предложения по учению было подписано Маршалом Советского Союза А. М. Василевским, Б. Л. Ванниковым, Е. И. Смирновым, П. М. Кругловым, другими ответственными лицами и направлено заместителю председателя Совета Министров СССР Н. А. Булганину. За пять лет (1949–1953) было разработано более двадцати представлений, которые направлялись в основном Н. А. Булганину, а также Л. М. Кагановичу, Л. П. Берии, Г. М. Маленкову и В. М. Молотову».

В конце концов 29 сентября 1953 года Совет Министров СССР выдал постановление, положившее начало подготовке ученых и армии к войсковым учениям с применением атомного оружия. И весной 1954-го на Тоцком полигоне началась интенсивная и дорогостоящая, судя по масштабам, подготовка: прокладывались грейдерные дороги, возводились дома для офицерского состава, в удаленных от полигона местах строились другие дома – как позже выяснилось, для местных жителей. Именно в те дни, когда зашел разговор об отселении людей из их родных Елшанки, Березовки, Пьяновки, Маховки, Орловки, стало ясно, что учения предполагаются весьма крупные.

По словам Григория Сидоровича Якименко, полковника в отставке, а в 54-м – начальника оперативного отделения соединения, атомные учения были назначены на 1 сентября 1954 года, но из-за непогоды перенесены на две недели. Согласно разным источникам, в них принимало участие от 40 000 до 45 000 человек. Командовал учениями Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Целью учений, как отметил в 1990 году в интервью «Известиям» тогдашний начальник управления Генштаба Вооруженных сил СССР генерал-полковник В. В. Коробушин, была отработка инструкций «по вопросам ведения боевых действий в условиях его (атомного оружия. – В. М.) применения и способы защиты от его поражающего воздействия»: «Без учений с максимальным приближением к боевой обстановке нельзя было быть полностью уверенными в достоверности и эффективности рекомендаций военной науки.

Немаловажную роль сыграло и стремление не отстать в подготовке войск от армии США… Всем участникам разъяснили: проведение такого учения – вынужденная, но необходимая мера, что его повторение исключается и надо подготовиться так, чтобы сразу извлечь наибольшую пользу для обороны страны. И прежде всего, в вопросах боевого применения родов войск, обеспечения противоатомной защиты личного состава, его психологической устойчивости при атомном взрыве… Самое серьезное внимание уделялось отработке действий личного состава как в момент взрыва, так и при преодолении зараженных радиоактивными веществами участков местности».

Мне довелось за тридцать пять лет, что занимаюсь темой Тоцких учений, побеседовать с очень многими участниками и очевидцами событий того памятного дня – от генерал-полковника A. M. Макашова (в 1954 году – курсанта военного училища, а в 1989-м – командующего войсками Приволжско-Уральского военного округа) до председателя Комитета ветеранов подразделений особого риска Российской Федерации В. Я. Бенцианова. Первый – сторонник мнения, что в Советском Союзе все делалось правильно и учения под Тоцким были необходимы. Второй создал, будучи практически слепым, действенную структуру для поддержки таких же, как он сам, «атомных солдат».

Но была у меня в 1989 году в райцентре Тоцкое встреча с человеком, который, хотя и не осуждая, но, уж конечно, и не одобряя случившегося на его земле, сумел простым крестьянским языком передать леденящий ужас того жаркого, солнечного дня. Это Федор Илларионович Колесов, ныне уже покойный. Он был человеком знаменитым: в 1930-е – стахановец сельского хозяйства, член комиссии по выработке Конституции СССР 1936 года, сталинской; перед Великой Отечественной войной на короткий срок его даже «бросили» руководить облисполкомом, поскольку перестреляли и пересажали всю верхушку области. Вот что рассказал мне 14 октября 1989 года под запись в блокноте, почти дословную (человек пожилой, говорил он медленно, и я успевал записывать), занимавший в 1954 году пост председателя Тоцкого райисполкома, обласканный властью и не обойденный славой Федор Илларионович Колесов:

– Я у военных, кто это готовил, спрашивал: «Почему не в песках взорвать, мало ли у нас песков?» А они говорят: «Нам надо знать, как здесь будет, тут такой же изгиб земли, как в Германии. И населено так же»

Что ж, как говорится, это многое объясняет. Действительно, с 1946 года и до самого исчезновения СССР с карты мира именно Германия – ФРГ и ГДР – считалась стратегами НАТО и Варшавского договора наиболее вероятным театром военных действий Третьей мировой войны. И без ядерного оружия ее сражений не представлял никто. Но разве это значит, что надо было устраивать атомную войну мирным жителям русских, мордовских, татарских, башкирских и немецких сел Оренбуржья? Вопрос повисает в воздухе вот уже седьмое десятилетие. Не нашелся еще ни один храбрец, облеченный властью – гражданской или военной, – который бы взял на себя смелость публично заявить: «Да, в 54-м все было сделано верно!» Даже от победителя в сражении при Московской мэрии 1993 года генерала Альберта Макашова я таких заявлений не слышал. Содержатся они разве что в книжке отставного полковника Кривого. Но о ней разговор особый. А пока давайте вернемся к воспоминаниям Ф. И. Колесова.

– Это готовилось долго, – рассказывал Федор Илларионович. – Здесь все время находился заместитель председателя облисполкома Быстров, приехали военные из Москвы. Нас известили заранее – за месяц я узнал. Автобусы и машины новые появились тут, чтобы в случае чего увезти людей из райцентра. От меня требовали, чтоб заранее никого никуда не вывозить. Некоторые села вывезли, а про другие мне сказали: «Завтра будут бомбу бросать, никого не отпускать, лошадей не давать, активу запретить семьи вывозить». Я еще просил поселок Ключевской вывезти. «Нет, – говорят, – там Самарка, вы их под берег спрячьте, а скотину по лесу пустите». Весь лес был забит госпиталями, на 5-м разъезде и на станции стояли санитарные поезда – в случае выхватить людей… Для начальства вышку сделали на Петровской Шишке (возвышенность не более чем в десяти километрах от эпицентра. – В. М.). Все военные там смотрели, и этот, тогда был главный по атому, Курчатов. Никто из них, по-моему, не знал, что может быть. А может, и знали. Да ведь они сами все на вышке стояли, на них тоже попало…

Еще позже, когда окрестные деревни, население которых не подлежало эвакуации, были разбиты на так называемые десятидворки и к каждой приставлен один военный (солдат или сержант) и один активист – партийный, советский работник из местных, людям стали объяснять, что во время учений ожидается сильный взрыв. Только один из местных жителей – очевидцев взрыва, Н. Б. Курапов, вспомнил, когда именно впервые было произнесено слово «атомный». Но жаркий день 14 сентября врезался в память каждому и разделил жизнь людей окрестных сел, деревень, поселков и городов на время «до атома» и «после атома».

5 декабря 1991 года тоцкая районная газета «Авангард» опубликовала воспоминания местной жительницы, пенсионерки, бывшей учительницы В. К. Плюско:

– Уже с весны шла подготовка к учениям. Летом прибыло огромное количество воинских частей, которые заняли окрестности на десятки километров. К месту испытания свозили технику и животных. Готовились долго… Время испытания откладывалось. Нужна была определенная метеосводка. С населением велась подготовительная работа. По десятидворкам офицерами проводились разъяснительные беседы. Сигналом тревоги была сирена. В обязательном порядке из военного городка (ныне Тоцкое-2. – В. М.) в Сорочинск должны были выехать семьи с детьми. Остальным по желанию можно было остаться, но подготовить укрытие – щель. Место было указано – в лесу у реки Самары. Здесь же размещалась воинская часть, ведущая наблюдение за рекой.

Ивану Емельяновичу Кушайкову в 1989 году, когда мы с ним встретились впервые, было семь десятков лет, а в памятном 54-м – вдвое меньше, и служил он, старшина-сверхсрочник, заведующим складом гарнизонной пекарни. Вот что рассказал о подготовке к учениям Иван Емельянович:

– Из Москвы приехали руководить работами. Собирали финские (то есть сборные. – В. М.) домики для офицеров, прокладывали грейдерные дороги. Эвакуировали жителей близлежащих сел – Маховки, Пьяновки, Орловки, Березовки… Эвакуированным строили дома где-то под Бузулуком.

Одна из эвакуированных – Мария Кузьминична Щевелева. Ей в 54-м было совсем немного лет, но события 14 сентября и все случившееся после навсегда отпечатались в ее памяти. Родом она из Елшанки Второй, правда, сама написала об этом так: «Во время взрыва сгорели полностью Тащиловка, Орловка и часть Елшанки. После снова застроились, слились, и осталось село Елшанка Вторая… Я из семьи Федоровых». Ярко и подробно, как это чаще всего и бывает у детей, запомнила те события М. К. Щевелева:

– Незадолго до событий жителей села предупредили о том, чтобы с полей и огородов убрали овощи и хорошо закупорили в погреба и ямы. Затем пригнали солдат и машины военные, чтобы разом увезти домашний скарб и хозяйство, – очень много народу и машин. В селе стоял стон, плач, мама и бабушка плакали с причитаниями. Папа в армии служил почти восемь лет: отслужив действительную, с первых дней попал на войну и пришел в декабре 1945 года. Бабушкин приемный сын – надежда и опора – пропал без вести на войне, оставив двоих детей и жену молодую… Нас вывезли (все село сразу!) в Каменную Сарму (около 20 километров на запад от Елшанки Второй. – В. М.), разместили по квартирам. Хозяева были очень добрые и отзывчивые люди…

А как же поступили с теми, кого эвакуировать не собирались? Те самые активисты, за которыми закрепили по десять дворов, объясняли людям (как незадолго до этого разъяснили им самим), что в день взрыва надо будет открыть все окна и двери, печные заслонки, снять со стен портреты, картины и прочее. Приказывали заранее выкопать траншеи, перекрыть их досками, сверху засыпать землей и обложить ботвой. Но такие советы давали не всем. Например, в райцентре Тоцкое, находящемся в 13 километрах от эпицентра, некоторым жителям велели просто выйти на улицу, лечь на землю, но не смотреть на взрыв. Не косвенное ли это свидетельство того, что организаторы учений хотели получить самые разнообразные сведения о влиянии на человека поражающих факторов ядерного оружия?

Лишь много лет спустя стало известно, почему с местными жителями поступали по-разному. Как сообщает интернет-сайт «Испытания ядерного оружия», «для проведения мероприятий по обеспечению безопасности населения район учения в радиусе до 50 км от места взрыва был разбит на пять зон: зона 1 (запретная зона) – до 8 км от центра взрыва; зона 2 – от 8 до 12 км; зона 3 – от 12 до 15 км; зона 4 – от 15 до 50 км (в секторе 300-0-110 градусов) и зона 5, расположенная к северу от цели по боевому курсу самолета-носителя в полосе шириной 10 км и глубиной 20 км, над которой пролет самолета-носителя осуществлялся с открытым бомболюком.

Зона 1 полностью освобождалась от местного населения. Жители населенных пунктов, а также скот, фураж и все движимое имущество вывозились в другие населенные пункты, расположенные не ближе 15 км от центра атомного взрыва.

В зоне 2 за три часа до атомного взрыва население отводилось в естественные укрытия (овраги, балки), расположенные вблизи населенных пунктов; за 10 минут по установленному сигналу все жители должны были лечь на землю лицом вниз. Общественный и личный скот был заблаговременно отогнан в безопасные районы.

В зоне 3 за час до взрыва население выводилось из домов на приусадебные участки на удалении 15–30 метров от строений; за 10 минут до взрыва по сигналу все ложились на землю.

В зоне 4 предусматривалась защита населения только от возможного сильного радиоактивного заражения местности по пути движения облака, главным образом в случае наземного взрыва. За два часа до атомного взрыва население этой зоны было укрыто в домах в готовности к эвакуации в случае сильного заражения.

Население зоны 5 было вывезено за ее пределы в безопасные районы за 3 часа до взрыва. Скот был отогнан или укрыт в сараях».

Пожалуй, самые четкие и подробные воспоминания о сентябре 54-го сохранились у жителя Тоцкого-2 Николая Борисовича Курапова, неутомимого краеведа, учителя истории, участника Великой Отечественной войны, офицера, попавшего под первое хрущевское сокращение армии. Он много лет собирал материалы о Тоцком взрыве. Мы познакомились в октябре 1989-го, и Николай Борисович рассказал, что уже после учений 1954 года он проходил переподготовку на курсах «Выстрел»:

– Нам показывали там почти каждый день фильмы о боях с атомным оружием. И показали столько, что мы спать перестали. А основа этих фильмов – отсюда…

Вот записанный самарским журналистом А. Жоголевым в 1990 году рассказ Н. Б. Курапова:

– А войск-то здесь было!.. В каждом лесочке притаились, в каждой лощиночке… Еще в мае эшелоны начали прибывать. Мы думали, большие учения будут, не беспокоились. Ну а когда над селом стал летать самолет и сбрасывать что ни день на поле тренировочные бомбы-болванки, тогда уже пошел по селу шепоток. А в середине августа впервые прозвучало: «Атомная бомба!»

Сопротивление материала

В самый первый раз в эпицентре Тоцкого атомного взрыва мне, тогда уже замредактора областной молодежной газеты «Комсомольское племя» (в апреле 1990 года переименованной нами по предложению читателей в «Новое поколение»), довелось побывать летом 1988-го вместе со вторыми секретарями горкомов и райкомов КПСС и заместителями председателей гор- и райисполкомов. Их привезли в Тоцкое-2 как бы на экскурсию в войска. Одним из ее пунктов было краткое, даже очень краткое – минут на пятнадцать – посещение эпицентра.

Помню то странное чувство – не страха, не опасности, а почему-то покоя и умиротворенности, возникшее, как только я сделал несколько шагов в сторону от людей, от автобуса, на котором мы приехали. На первый взгляд, эпицентр тогда почти ничем не отличался от любого другого уголка нашей степной области: долинка внутри подковообразной гряды холмов, поросшая жиденькой, чахлой травой. Да он и сейчас такой же. Кое-где можно было найти ту самую корку – под воздействием огромной температуры оплавившийся до состояния грубого, мутно-серого стекла грунт. Кусок такого «стекла» долго лежал у меня в кабинете в газете «Оренбуржье».

В середине долины было тогда небольшое озерцо, не пересыхавшее даже в июльскую жару. Наверное, питалось небольшим родничком. Местные жители рассказывали, что родников тут было много, но взрывом почву сдавило, и водоносные пласты ушли. Впрочем, сейчас нет и того озерка.

Здесь увидишь лишь отдельные деревца, а до взрыва тут росла целая дубовая роща – она испарилась без остатка за секунду. Через эпицентр проходит мягко-пыльная дорога из Тоцкого-2 в Маховку. По всей территории эпицентра «квадратно-гнездовым» способом расставлена была старая боевая техника – танки, самолеты, автомобили. Тут много лет был бомбодром, летчики тренировались в стрельбе и бомбометании. Потому-то все свезенные сюда списанные МиГи были разбиты в лохмотья, а у танков свернуты башни. Полное ощущение у меня было тогда, что атомная бомба взорвалась не десятки лет назад, а на прошлой неделе. Впрочем, летом 2010-го, когда я приехал в эпицентр в очередной раз, всю эту технику-мишени уже убрали…

И еще тогда, в 1988 году, мне запомнилось, что в эпицентре стояло сразу два памятника. Один более старый – кирпичный побеленный куб со сквозным отверстием, расширявшимся раструбами на две его стороны (говорят, в середине этой дыры, за красным стеклом, должна была гореть лампочка, изображающая ядерный взрыв, но я этой красотищи уже не застал), а другой поновее – простая бетонная плита с надписью: «14 сентября 1954 г. впервые было проведено войсковое учение с применением ядерного оружия. Учением руководил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков (эпицентр взрыва)». Сопровождавший нас офицер сказал, что чуть ли не каждый новый командующий 27-й гвардейской мотострелковой дивизии, дислоцировавшейся в Тоцком-2, непременно строил свой памятник взрыву. Это очень точно было сказано: именно горделивые памятники атомному взрыву возводились на полигоне до 1994 года. И только в день 40-летия учений в эпицентре наконец-то зазвучали на сентябрьском ветру колокола памяти и скорби о людях, ставших участниками репетиции апокалипсиса.

А тогда, в 88-м, я решил, что рано или поздно напишу про Тоцкий взрыв и про тех, кто его пережил. К тому времени цензура в стране постепенно ослабляла волчью хватку (мы в молодежке уже пробили ранее запретную тему войны в Афганистане, подбирались к вычеркнутым из истории именам русских царей, атамана Дутова, а еще – Бухарина, Троцкого и прочих «детей Революции», которых она же и пожрала), но все-таки была еще сильна. И когда именно можно будет раскрыть самую большую тайну Оренбуржья, мне пока было неведомо.