Czytaj książkę: «Подводные дома «Садко» и люди в записках современника», strona 7

Czcionka:

Часть 14. Трое суток испытательного экипажа в лаборатории «Садко-3» на глубине 25 м

Первыми 11 октября в 15 часов на дне бухты в подводной лаборатории (ПЛ) «Садко-3» на три дня поселились автор проекта, конструктор и командир испытательного экипажа Всеволод Джус, водолазный специалист Александр Монкевич и конструктор электронного оборудования Джон Румянцев. Джус подробно описал пребывание своего экипажа в ПЛ. Опустив некоторые детали, постараемся вместе с ним и его товарищами вернуться к событиям в Сухуми осенью 1969 года.

Ил. 126. Е. Коротаев и В. Павлов провожают А. Монкевича, Д. Румянцева и В. Джуса

Ил. 127. Румянцев и Монкевич в ПЛ «Садко-3»

На вахту первым заступил Монкевич. Температура воздуха в лаборатории 26° С, температура воды в люке 19°, состав газовой смеси – 12 % (в вахтенном журнале 15 %) кислорода, менее одного процента – углекислый газ, остальное – азот. Первый анализ показал повышенное содержание углекислого газа (около 1,5 %) в нижнем отсеке. Так как отсеки расположены вертикально, один над другим, то тяжёлый углекислый газ оседает вниз. Через час Юкша и Фальковский доставили с поверхности контейнер с приборами и личными вещами. Ещё через несколько часов установка для регенерации воздуха выровняла все параметры в доме.

Постепенно нервное напряжение, в котором акванавты находились последние дни, спало. Они уверены, что внимание тех, кто остался на поверхности, не ослабевало ни на минуту.

Разобрав свои личные вещи, акванавты приступили к осмотру оборудования, проверили аварийную связь, работу отопителей, бойлера и осветительную систему. Румянцев поднялся в верхний отсек и занялся звукозаписывающей аппаратурой. Вечером пришёл Беззаботнов и взял пробы воздуха. Анализ показал постепенную стабилизацию параметров газовой среды. Температура воды в люке упала до 15°. Вне дома стало уже прохладно.

Наступила ночь, вахту на берегу принял Коротаев. Вместе с ним дежурили Вологдин, Коваленко, Немцев и Юкша. В лаборатории нёс вахту и не спал Монкевич.

Утром 12 октября шум винтов проходившего судна разбудил акванавтов. В этот день они продолжали испытания лабораторных механизмов и приборов. Для ремонта аварии душа пришёл Лепский. Сначала послышался надрывный сиплый свист его лёгочного автомата. Он тяжело дышал, – притащил в дом два запасных акваланга.

За счёт снижения температуры зеркало воды в люке поднялось на несколько десятков сантиметров. В отсек подали немного сжатого азота, и он за минуту вытеснил воду. В верхнем отсеке температура поднялась до 28°. Нормально работала регенерационная установка.

У всех отмечались некоторая вялость и сонливость, а также пониженный пульс; у Румянцева – всего 49 ударов в минуту.

Механизмы внутри лаборатории проверены. Снаружи осмотрен вольер, проверена чистота кабелей электроэнергии и связи, шлангов подачи газовой смеси, пресной воды. Через несколько часов Монкевич и Румянцев осмотрели крепление балласта под корпусом.

От Высоцкого ещё на поверхности акванавты узнали, что для их питания предназначены специальные пищевые рационы, приготовленные из свежих высококачественных продуктов. Они обезвожены в условиях вакуума при сильном охлаждении. Такая консервация позволила сохранить не только вкусовые качества, но и внешний вид всех продуктов. Для того, чтобы еда доставляла и удовольствие, пища должна выглядеть привычно. Но в подводном доме, как и в космическом корабле, замкнутая система регенерации воздуха, поэтому можно только разогревать еду. Приготовление обеда из четырёх блюд занимало у дежурного всего около десяти минут. Требовалось распаковать нужный пакет обезвоженной пищи и добавить в него указанное в инструкции количество горячей или холодной воды. При абсолютном давлении 3,5 атмосферы, которое постоянно поддерживалось внутри лаборатории, вода закипала при 135° (точнее при 138°. – Ред.), и это сокращало время приготовления пищи. Но такой горячий чай приходилось пить с большой осторожностью.

Предусматривалась даже выпечка хлеба. Дежурный отрезал ножницами уголок маленького полиэтиленового мешочка с мукой и наливал туда из мензурки 120 мл холодной воды. Отверстие зажималось пальцами, и после минутного массирования мешочка тесто было готово. Через десять минут при умеренном разогревании на сковородке оно превращалось в румяную вкусную булку, которой как раз хватало для того, чтобы пообедать троим. Но если булка хоть немного пригорала, то в воздух попадали вредные примеси.

Следующей ночью заснул вахтенный Джус и не отвечал на телефонные звонки с берега. Разбудил его необычный лязгающий звук. Это во входной люк протискивался Лепский, посланный проверить, всё ли у акванавтов в порядке.

Уже на поверхности Джус просматривал вахтенный журнал ПЛС и прочитал позорную для себя запись, сделанную Павловым: «13 октября. 8.10. Вахту принял Павлов. На связь “Садко” не вышел. В подводную лабораторию пошёл Лепский с баллонами для проб воздуха… “Садко” вышел на связь. Всё в норме. Причина отсутствия связи – сон Джуса» [В. Джус. 1974].

На третий день попросили ограничить количество вопросов, задаваемых с поверхности, – это очень утомляло… Когда на поверхности усилилась зыбь, ощущалось лёгкое покачивание подводной лаборатории. На капроновой нитке над столом подвесили маленькую подковку-сувенир и подложили под неё разлинованный лист бумаги. Получился довольно точный кренометр, по которому могли даже оценить степень волнения на поверхности моря.

Когда пришло намеченное время, акванавты проверили приборы для записи медико-биологических данных, а затем Джусу сделали опытную электрокардиограмму.

После обеда осмотрели транспортирующую камеру, поднялись до верхнего среза вольера, осмотрели контейнер трансформатора и аккумуляторной батареи.

Румянцев принял прогноз погоды на завтра, 14 октября: «Ветер переменный, 3–4 балла, волнение моря 2–3 балла, высота волн 7–13 дециметров. Видимость хорошая» [Вахтенный журнал. 1969].

Вечером Монкевич и Румянцев вышли из подводной лаборатории, навесили гидрофоны, проверили осветительную сигнализацию внутри вольера, и исправили повреждения сети.

После 14 суток пребывания на глубине 24 м 11 октября завершился эксперимент «Черномор-2»; среди его участников – Владилен Николаев (руководитель) и С.В. Курилов (научный сотрудник, с 8 по 11 октября).

По предложению экипажа в Геленджик послали телеграмму: «Сердечно поздравляем экипаж п.л. “Черноморец” с успешным проведением подв. работ. Желаем благополучного завершения научной программы эксперимента. Экипаж подводной лаборатории “Садко-3” Джус В.Е., Монкевич А.А., Румянцев Д. Сухуми 14.Х.1969 г.» [Цит. по: Вахтенный журнал. 1969].

Грустно стало от мысли, что придётся покинуть обжитый подводный мир. Акванавты привыкли к нему. Привычными стали все звуки, хотя под водой они другие. Тот, кому приходится спускаться под воду в акваланге, скоро привыкает к этим необычным звукам. И прежде всего – к свисту, который издаёт лёгочный автомат во время работы, – его слышишь из подводного жилища на большом расстоянии. И можно было не сообщать, что в доме появится гость. Часто слышался звук перекатывающейся гальки, стук падающих по склону камней, который при волнении иногда сливается в характерный вибрирующий гул, совсем не похожий на шум моря, слышимый на поверхности. Когда плывёшь в акваланге, вода проникает в слуховой проход и слышимость сильно снижается, зато в подводном жилище поражаешься обилию необычных, ясных звуков. Здесь, под водой на звуки реагируешь гораздо острее, воспринимаешь их намного ярче [В. Джус. 1974].

Из-за зыби на поверхности в последние сутки обтянулись оттяжки, удерживающие дом на склоне. К утру приборы показали, что глубина установки подводного дома увеличилась до 27 м.

Днём акванавты готовились к подъёму на поверхность, собирали свои личные вещи.

За трое суток команда Джуса проверила все системы жизнеобеспечения «Садко-3» (подачу цистерн, работу узлов бытустройств, отопления, освещения и т.д.), настроила и отрегулировала научно-исследовательскую и регистрирующую аппаратуру, проводила пробные выходы на глубине от 15 до 40 м с бездекомпрессионным возвращением.

С 14 ч Игнатьев проверил с Джусом все приборы, осветители, прожектор, санитарную систему и т.д. В 15 ч «…командир первого экипажа тов. ДЖУС В.Е. передал в рабочем состоянии ПЛС командиру второго экипажа тов. ИГНАТЬЕВУ А.В., …а акванавты БЕЗЗАБОТНОВ В.С. и САВЧЕНКО Е.В. зашли в ПЛС и приступили к выполнению научно-исследовательских работ в соответствии с программой эксперимента» [Вахтенный журнал. 1969].

Водолазный колокол располагался в 20 м от обитаемой подводной лаборатории «Садко-3». Войдя в него, акванавты первого экипажа опустили тяжёлый люк и надёжно загерметизировались. Джус записал в своём дневнике: «Лёгкие толчки и покачивания – транспортирующая камера медленно движется к поверхности с глубины 25 метров. Мы стояли лицом друг к другу, над нашими головами горела тусклая лампочка, один маленький иллюминатор на уровне глаз, за ним серо-голубые сумерки. За иллюминатором заметно светлеет… Камера наклонилась на бок. И вот мы уже плавно качаемся на волнах. Сейчас самые ответственные минуты: если нарушится герметичность камеры… Я смотрю на лица товарищей: они спокойны, даже, как мне кажется, нарочито безразличны, а мне страшно, ведь сейчас решается судьба всей нашей экспедиции.

…Через несколько секунд тельфер плавно оторвал нас от воды, поднял на пятиметровую высоту и поставил на рельсы узкоколейки.

Медленно катится по рельсам камера; 100-метровый путь кажется очень длинным. Потом опять гудение тельфера, лёгкий удар, ещё один. Сразу с двух сторон зазвякали гаечные ключи: нас подсоединяли к большой декомпрессионной камере. Спустя несколько минут давление было выровнено, и мы получили разрешение открыть соединительный люк, ведущий в два просторных отсека – по крайней мере, они показались нам просторными после транспортирующей камеры.

В отсеках мы проведём двое суток. В это время в них будут постепенно снижать давление, одновременно изменяя состав дыхательной смеси. Очень скоро мы поняли, что эти двое суток будут тянуться очень долго: напряжение спало, а главное, нечего делать. Николай Немцев передал нам через шлюз завтрак и несколько книг. Наступила тишина, суета улеглась, усталые товарищи разошлись по палаткам, а у декомпрессионной камеры осталась только дежурная вахта» [В. Джус. 1974].

«16 октября. 20.40. В течение двух дней нам очень досаждали любопытные взгляды и беспрестанные вопросы о самочувствии. Монкевич даже заклеил иллюминатор газетой. Самочувствие экипажа хорошее» [В. Джус. 1974].

Декомпрессию закончили.

В эти дни основной экипаж совершал выходы из ПЛС на глубину от 15 до 40 м в течение 25–30 мин с последующим бездекомпрессионным возвращением [Вахтенный журнал. 1969].

Часть 15. Цель и задачи основного экипажа «Садко-3»

Цель и задачи акванавтов «Садко-3» Анатолия Игнатьева, Евгения Савченко и Валентина Беззаботнова рассматривались как чисто научно-исследовательские по изучению гидрофизических, гидродинамических и других процессов в море. Поэтому медицинская группа во время эксперимента не проводила специальных медицинских и физиологических исследований, а решала только вопросы обеспечения техники безопасности эксперимента и наблюдения за состоянием здоровья акванавтов.

Ил. 128. Игнатьев, Савченко и Беззаботнов за обсуждением местных событий

Научная программа включала также наблюдения за поведением рыб с одновременной записью их голосов. Эти работы проводились совместно с Сухумским научно-исследовательским институтом АН СССР. Директор института Виктор Иванович Ильичёв в прошлом чемпион страны по плаванию часто заходил на площадку эксперимента, вникал в детали, иногда погружался под воду, участвовал в торжествах по окончании работ и успешного возвращения акванавтов.

Акустические исследования были гвоздём научной программы «Садко-3». В сухумском филиале Акустического института ими руководил Иван Иванович Сизов, заведующий рыбопоисковой лабораторией.

Ил. 129. А. Игнатьев за установкой гидрофона

Ил. 130. Катран собственного улова, а также кефаль, морской ласкирь и ставрида

Для записи «голосов» рыб использовали гидроакустическую аппаратуру. Живая рыба доставлялась с поверхности в садках. Легководолаз открывал верхний люк и заплывал с садком в вольер. Затем рыба из садка выпускалась внутри вольера.

В первой партии были запущены ставрида, катран, морской ласкирь, скаты: обыкновенный хвостокол и морская лисица.

Спустя какое-то время рыбы привыкли к новым условиям и не пытались покинуть вольер, хотя в сети имелись повреждения. Ласкири постоянно держались вместе в районе лаборатории и через дыры в сети часто стремились зайти в вольер.

Ночные наблюдения показали, что ставриду привлекал свет. Когда зажигались подводные осветители, она постоянно держалась в освещённой зоне. Катраны и скаты на короткое время заходили в ярко освещённый участок, но сразу же покидали его. Бычки подплывали вплотную к иллюминатору. Их невозможно было отогнать, даже если по иллюминатору кто-нибудь стучал изнутри.

Когда гидронавты гасили все осветители, и только во входном тамбуре оставалась гореть лампа, и просвечивала воду на некоторую глубину, ставрида плыла в освещённое пространство и во входную шахту. Не находя выхода обратно, рыбки выпрыгивали вверх и обессиленные попадали на пол подводной лаборатории.

Ил. 131. Для очередного эксперимента выходим из ПЛС

Ил. 132. Акванавт в окружении подопытных рыб

Ил. 133. Рыбы постепенно привыкли к новым условиям

Акванавты ежедневно вели наблюдения за поведением различных видов черноморских рыб, записывали издаваемые ими звуки и пытались определить, какому виду они принадлежат.

По крайней мере, половина всех морских рыб издаёт различные звуки. Они свистят, трещат, щёлкают, хрюкают, барабанят и даже всхлипывают [А. Чернов. 1970].

Ил. 134. Стоявший береговую вахту в вечерние часы Всеволод Джус закрывал глаза на то, что в пультовую заходили «посторонние» лица, и начинались длинные разговоры с подводным домом

***

[19 октября] 17.00. Включён гидрофон. Море тихое, волнения нет. Ветер слабый. В вольере 30 особей ласкирей. Прослушивается много посторонних шумов. Звуки биологического происхождения отсутствуют.

20.15. Появились звуки, похожие на раскатистое «кр-ррр». Периодически прослушиваются щелчки и хрустящие звуки.

20.20. Интенсивность звуков усилилась. Появился шум винтов проходящего катера.

20.30. Раздались первые звуки барабанного типа.

22.30. Прослушиваются громкие звуки барабанного типа.

23.00. Голоса «барабанщиков» исчезли. Остались редкие потрескивания, щелчки и звуки «кр-ррр» [Из журнала наблюдений экипажа ПЛС].

Ил. 135. Акванавты слушают издаваемые рыбами звуки; появился шум винтов проходящего катера; идёт обсуждение результатов прослушивания

Часть 16. Фотопутешествие с акванавтом Кессонкой

Одновременно в подводном доме нелегально появился ещё один жилец, которого под секретом от начальства захватили с собой акванавты, – котёнок Кессонка.

В вахтенном журнале ПЛ «Садко-3» содержались записи обо всех посетителях подводного дома. Не остался незамеченным приезд известного журналиста А. Чернова.

20 октября 1969 года в 19.13 Джус и Чернов ушли в воду. В 19.20 вошли и в 19.43 вышли из ПЛС.

В 19.50 Джус и Чернов вышли на поверхность.

***

Читаем книгу «Гомо акватикус» А. Чернова:

[20 октября] моим проводником на дно бухты стал Всеволод Джус. Надеваем гидрокамзолы и усаживаемся в ял. В числе гребцов – Ваня Сизов, Коля Немцев, неугомонный Альберт Алаев. Опускаем маски и, перевесившись за борт, поочерёдно плюхаемся в воду.

Был уже поздний вечер, и под водой стояла непроглядная тьма. Лишь откуда-то снизу излучался тусклый, рассеянный свет. С каждым взмахом ласт огни становились ближе и ярче. Прямо под нами заполыхала россыпь наружных светильников, прожектор и иллюминаторы подводного дома. Невольно пришли на ум слова Жак-Ива Кусто, сравнившего подводное поселение с «затонувшей метрополией»…

…Последнее, что замечаю перед тем, как скрыться под водой, – яркая звёздочка на небе.

Анатолий Игнатьев помог снять акваланг и пригласил сесть. Мне предлагают какое-то диковинное, очень вкусное блюдо.

– Мы под наблюдением сотрудников Института медико-биологических проблем испытываем специальные продукты, приготовленные по рецептам Всесоюзного научно-исследовательского института консервной и овощесушильной промышленности (ВНИИКОП), – пояснил Анатолий Игнатьев.

Сотрудники ВНИИКОПа не в первый раз приходят на помощь акванавтам. Годом раньше они участвовали в экспедиции «Ихтиандр-68» в бухте Ласпи…

Не я первый, кто успел побывать в лагере «Садко-3». Всех опередил кто-то из «Ленинградской правды». Недели за две до моего приезда здесь гостила корреспондентка агентства печати «Новости» Ирина Кирпичникова (В лагере побывали и другие журналисты, но в журнале ПЛС сохранилась только запись о её посещении А. Черновым).

Я преподношу экипажу первое издание книги «Гомо акватикус», доставленной в резиновом почтовом контейнере. Мне приятны одобрительные отзывы об этой книге [А. Чернов. 1970].

Ил. 136. Ребята были очень рады – «Гомо акватикус» издания 1968 года уже стала редкостью.

Ил. 137. Контейнер для доставки предметов и нелегала «Кессонки» в ПЛС

Ил. 138. Акванавт-нелегал за любимым занятием

Ил. 139. Неожиданная встреча в подводной лаборатории

Ил. 140. Страшновато от вида и угроз неизвестного гостя

Ил. 141. Спасение нашлось на пробирках с анализами

Ил. 142. Всё-таки любопытно, кто это такой

Ил. 143. Теперь, наверное, можно познакомиться и поближе

«А где Кессонка?» – спросил вдруг Чернов, наслышавшийся о нашем котёнке. Игнатьев посадил ему на колени четвёртого обитателя подводной лаборатории, всеобщего любимца, и рассказал нам недавнее приключение Кессонки.

Анатолий всегда просил захватить из вольеры пару уснувших ставридок для Кессонки [В. Джус. 1974].

Иногда по вечерам, когда привлечённые светом ставридки сами приплывали к входному люку, их ловили для Кессонки просто руками. Котёнок разглядывал сквозь прозрачную воду нижнюю площадку, на которую становились гидронавты, когда выходили наружу, и наблюдал за рыбами. Он видел, как свободно, по нескольку раз в день, его хозяева уходят куда-то через люк, и однажды, преодолев кошачью водобоязнь, решил тоже выбежать за «ворота» своего дома, очевидно, собираясь прогуляться по соседним крышам и завести знакомых. И когда в очередной раз Беззаботнов ушёл в воду, Кессонка бросился следом за ним в открытый люк. Случайно задержавшись у выхода, Валентин предотвратил потерю члена экипажа, водворив перепуганного кота обратно в дом [В. Джус. 1974].

Ил. 144. Кессонка со своим спасителем

Ил. 145. Вход в водолазный колокол

***

Кессонка стал одним из главных героев эксперимента «Садко-3». До него в подводной лаборатории Жака-Ива Кусто в 1965 году жили лягушки и золотые рыбки. Теперь в газетах писали о первом коте – обитателе подводного дома, который даже побывал в воде за его пределами. Писатель С. Сахарнов опубликовал о нём и акванавтах рассказ «Подводный дом», который вошёл в золотой фонд детской литературы, с рисунками художника И.С. Беломлинского. От лица акванавтов он рассказывал, как доставили Кессонку под воду.

Ил. 146. Из рассказа «Подводный дом» в книге С. Сахарнова с рисунками И.С. Беломлинского

[22 октября] На девятые сутки жизни акванавтов под водой наношу второй визит на дно Сухумской бухты. Как и прежде, меня сопровождает Джус.

…Подплываем к открытому люку подводного колокола. Просунув в него голову и сняв маски, отключаемся от аквалангов и вдыхаем несколько глотков воздуха из колокола.

Всеволод указывает на ремни, висящие по сторонам колокола.

– Это предохранительные пояса, спасающие акванавтов от ушибов, при подъёме водолазного колокола на поверхность для состыковки с береговой декомпрессионной камерой (барокамерой).

На память о посещении подводного дома фотографируюсь в ПЛС с Кессонкой (в архивах не нашлось этой фотографии)

Несмотря на большую глубину и мутную воду, хорошо видно, на каком головокружительном склоне обосновался «Садко» [А. Чернов. 1970].

Из вахтенного журнала ПЛ «Садко-3»:

22 октября в 12.30 Савченко и Беззаботнов вышли из ПЛС для съёмки и осмотра вольера.

В 12.35 под воду пошли Джус и Чернов.

В 12.50 Савченко и Беззаботнов вернулись в ПЛС. Вместе с ними вошли Джус и Чернов, в 13.15 вышли из ПЛС, в 13.18 вышли на поверхность.

24 октября подводная лаборатория погрузилась до 27 метров и находилась на ней до 28 октября. Экипаж продолжал выходы на глубины от 15 до 40 м в течение 25–30 мин с бездекомпрессионным возвращением в ПЛ «Садко-3».

Помимо аквалангистов группы обеспечения, под водой часто бывали Слава Юкша и Толя Дроздов – кинохроникёры экспедиции, делающие картину по заказу Ленинградской студии научно-популярных фильмов. Фотографии «Садко-3» дело рук Юкши [А. Чернов. 1970].

26 октября. 13.00. Под воду ушли Павлов, Юкша, Монкевич, Румянцев с целью выполнения групповых съёмок.

13.13. Акванавты Савченко и Игнатьев вышли из ПЛ.

13.25. Акванавты вернулись в дом.

13.30. На берег доставлен контейнер с анализами и пробой газовой смеси [Вахтенный журнал. 1969].

После получения штормового предупреждения во вторник 28 октября в 13 ч 45 мин акванавты А.В. Игнатьев, В.С. Беззаботнов и Е.В. Савченко завершили намеченную программу исследований и не без грусти покинули свой дом. Взяв Кессонку, перешли в водолазный колокол.

Ил. 147. Групповые съёмки облака красителя

Ил. 148. Киносъёмка исследуемых объектов на глубине 20 м

При четырёхбальном шторме все были подняты на поверхность и переведены в декомпрессионную камеру. В ней они провели в заточении немало времени (в течение 47 ч 50 мин проводилась декомпрессия, согласно таблицам декомпрессии после длительного пребывания под повышенным давлением) [Вахтенный журнал. 1969].