Czytaj książkę: «Мой Армагеддон», strona 7
– Душа, воплощенная в женском обличии, Искру Первоначала «запускает» самостоятельно, в отличие от мужа, коему требуются поиски истины. Это таинство заложено условиями «рождения» Евы, но механизм сей еще не до абсолютного предела познан (развернут) Мной. Женское начало Всего, будучи пассивным в проявленном виде, активно в сокрытом, то есть по сути своей. Подобное величайшее качество обретается жертвой – то, что активно изначально жертвует частью своей активности на проявленном плане, частью своей жизненной силы.
«Господи, так сложно», – пронеслось в голове.
Голос, умолкнув на секунду, вернулся к объяснению:
– Я разделил себя на части (Адамы) и создал из части (Адама) еще одну часть (Еву). Это дробление самое себя на более мелкую, тонкую, точную частицу через понижение (уточнение) энергетического уровня дало ослабление мощности энергии, но вместе с тем увеличение (утонение) вибраций сути.
Я осознавала, что ничего не поняла, понимал это и Бог:
– Сложность женской ипостаси «оплачивается» сложностью бытия на всех уровнях и планах.
При этом Голос провозглашал абсолютную любовь, это я поняла точно.
– Именно такую жертву несет на своих плечах Женское начало, все Мои предшественники возложили на ее алтарь свои благодарности, и Я в том числе.
В этот миг я словно бы вынырнула из глубин морских, где провела слишком много времени, на поверхность и вдохнула полной грудью долгожданный, спасительный, животворящий воздух…
Тяжелая, дубовая дверь камеры со скрипом, напоминающим вопли страдальцев из ада, распахнулась, и на пороге возникла грузная фигура охранника. Смерив меня брезгливым взглядом, он прошипел: «Пора», – изрыгнув из чрева через грядку полусгнивших зубов зловонное облако паров перекисшего вина вперемешку с луковицей и еще какой-то дрянью.
Добрую четверть часа я делала неуклюжие попытки заставить разбитое тело подняться с пола. Тюремный боров равнодушно наблюдал за моими «кривляниями» и, судя по всему, не собирался двигаться с места, чтобы хоть как-нибудь помочь мне. В конце концов, продрав до крови ногти от жалких потуг ухватиться за каменные стены, я встала на четвереньки, шатаясь от бессилия.
– Можно и так, – ухмыльнулся тюремщик и, взглянув на окровавленные клочки одежды в углу, добавил: – Что-нибудь возьмешь с собой?
– Лужайку, – выдохнула я и провалилась во тьму.
Стол на двенадцать персон
Извольте сладостей вкусить.
Нет? Ну тогда вина испейте
И отказать себе не смейте
Ни в чем, что может вас смутить.
Кабы знать, куда занесет порой своенравный ветер обстоятельств, и свидетелем каких событий случится быть, то непременно прихватил бы перо и бумагу, ибо надежды на худую память мало, что и подтверждает сбивчивое мое повествование того самого случая, о котором речь пойдет ниже, а ежели Читателю что-то покажется неясным и противоречивым, то вины действующих лиц в том нет, исключительно мое уязвленное сознание, не способное удержать для плавного изложения все хитросплетения подсмотренного и подслушанного, тому причина.
Представьте себе пространство, неопределенное во всем, конечно, имеется в виду не координаты положения, но отсутствие стен, а заодно пола и потолка, освещение, скорее приглушенное и нейтральное, нежели яркое и без присутствия источника оного, рассеянное повсюду из ниоткуда, и вы в качестве наблюдателя не ощущающего ничего, кроме глаз.
И вот посреди всего этого «великолепия» пребывает круглый стол, вполне материальный, не опирающийся ни на что, просто висящий в «белом молоке». Завершают эту безликую и, прямо скажем, беспредметную, в смысле отсутствия чего-либо еще мизансцену два существа, не представленные мне, но, как станет ясно из последующего их диалога, именованные Управителем и Помощником. Эти двое сервируют стол.
Управитель:
– Неси сервировочные тарелки.
Помощник:
– Это какие?
Управитель:
– Те, что больше остальных, и запомни, все отношения с Человеком, начиная с великого.
Помощник:
– Почему?
Управитель:
– Человек скатится на мелочи сам, ему так удобнее.
Помощник:
– Лучше синица в руках…
Управитель:
– Точно, давай, неси, времени мало.
Помощник:
– А сколько?
Управитель:
– Чего, времени?
Помощник:
– Нет, тарелок.
Управитель:
– Двенадцать, естественно.
Помощник, взглянув на хронометр, висящий на цепочке:
– Как и цифр.
Управитель:
– Двенадцать – Единое Число Вселенной, мог бы и не спрашивать.
Помощник, со стопкой тарелок в руках:
– Откуда начинать?
Управитель:
– Человек любит все делать от ума, подыграем ему. Ставь туда, где усядется Ум.
Помощник:
– А куда он сядет?
Управитель с укором посмотрел на Помощника:
– Во главу стола.
Помощник хохотнул и чуть не выронил стопку тарелок из рук:
– Стол-то круглый.
Управитель:
– Человеку свойственно заблуждаться, и вообще, и по поводу собственного ума, и его главенства вдобавок, поэтому усадить Ум во главу круглого стола, – он ткнул пальцем в первое попавшееся место, не выбирая, – очень по-человечески.
Помощник послушно и с видимым облегчением бухнул на стол первую тарелку:
– Кто рядом?
Управитель:
– Естественно, его дама, Глупость, – и он указал на соседнее место.
Помощник:
– Не будет ли конфликта меж ними?
Управитель:
– Напротив, полная гармония. Пока Он будет наслаждаться своим замысловатым тостом, ловко оборачивая тривиальные смыслы в блестящую обертку из причудливых слов, и любоваться отражением в бокале. Она займется салатом, уравновешивая высокопарные фразы громкими причмокиваниями и методичным постукиванием вилочки о пустеющую тарелку.
Помощник:
– Интересно было бы послушать.
Управитель:
– Ничего интересного, сплошная банальщина, приправленная пустым философствованием, что-то вроде – «За жизнь, как набор величайших резонов, взаимосвязанных выбором Души и волей Создателя». Пусть это перетягивание каната, вечный спор, чья возьмет, Человека, как Сына Божьего, наделенного Его силой в пределах Свободы Выбора, и собственно Творца, «обессилившего» себя ради процесса самопознания Заповедями, выявит не сильнейшего, но их Вечный Союз.
Помощник:
– Прекрасно сказано.
Управитель:
– Скорее всего, Ум не остановится на этом.
Управитель гордо выпятил грудь вперед, выставил правую ногу и задекламировал:
– Великое скопировало себя в малое и получило из Единой Гармонии множественный Хаос ради вопроса: «Если отделенным гармониям, пребывающим в состоянии хаоса, не мешать (не гармонизировать их внешней силой), смогут ли они гармонизироваться самостоятельно, по причине своего происхождения»? Способен ли Мир в качестве тела и сути Моей (Создателя), собраться, если его не собирать, и расформироваться, если продолжить его разделять намеренно, обладая при этом внутренним вектором к единению?
Помощник захлопал ресницами, а довольный Управитель добавил: – Так что будет, если его не собирать, давая свободу на распад?
После чего он сменил позу на обычную:
– И все примерно в этом духе.
Помощник развел руками, поставив предварительно стопу тарелок на стол:
– Браво, но неужели это ментальное цунами можно компенсировать поеданием салата? Что ответит Глупость?
Управитель:
– Она, мило улыбаясь и дожевывая листик руколы, скажет только одно слово: «Правда?», сводя на нет тем самым все усилия Ума.
Помощник:
– А зачем так задумано, если задумано?
Управитель, оставив без ответа вопрос, кивнул головой:
– Ставь дальше.
Помощник взял тарелку из стопки и, приземлив ее на скатерть (без цвета, без рисунка, но все-таки какая-то материя присутствовала на столешнице), спросил:
– Здесь кто?
Управитель:
– Грех, вечно трется возле Глупости, тут ему и место.
Помощник:
– Тоже будет произносить тосты?
Управитель, поправляя стоящую, по его мнению, не совсем правильно, тарелку:
– Этот не любитель многословных сентенций, два-три комплимента даме, короткое объяснение несомненной пользы чревоугодия, прилюдная демонстрация собственного пустого кармана перед тем, как обследовать содержимое чужого, признание покушения на чужую жизнь самозащитой и далее по списку (Заповедей). Этот гость – великий уговорщик, способный ловко обелить черное и поставить с ног на голову все, что угодно. Грех столь же лаконичен, ка и содержимое Заповедей, противостоящих его разнузданности и похоти. Помяни мое слово, Он будет громок и тих одновременно, неумерен в потреблении и аскетичен в эмоциях, внутренняя противоречивость – вот истинный лик Греха.
Помощник положил тарелку рядом и с явным интересом спросил:
– Кто же на другой чаше весов? Какая из дам согласится стать спутницей Греха?
Управитель:
– Добродетель. Эта особа не убоялась сальных рук, сытой отрыжки и похотливого взора, грязь всех мастей не пристает к ее прекрасным, пусть и весьма скромным, одеждам.
Помощник:
– Как же дама, столь тихая и утонченная, погруженная в созерцание скорее себя, нежели окружающего мира, усмирит Грех?
Управитель:
– Одним своим присутствием, ее сила в ее существовании, тому, кто способен сворачивать горы внутренним напряжением, не нужны ни меч, ни рычаг, ни слово призыва. Вот увидишь, ее тарелка останется самой чистой, как и скатерть.
У Помощника наготове был очередной прибор:
– Кого мы усадим подле Добродетели?
– Эгоизм, – коротко бросил Управитель, но, заметив недоуменный взгляд Помощника, пояснил: – Ей все равно, кто рядом, а Его тянет к Ней, как к антиподу, Добродетель вызывает у Эгоизма неподдельный интерес и одновременно раздражение. Кстати, – Управитель легонько подтолкнул Помощника в локоть: – Отодвинь его тарелку подальше, непременно будет тянуть на себя все, до чего дотянется.
Помощник выполнил просьбу:
– А говорить будет?
Управитель:
– И прилично, в основном якать, а если хвалить других, то с тайной надеждой получить ответную похвалу, правда, на порядок выше. Он весь вечер не будет сводить влюбленных глаз с Ума и беспрестанно цыкать на Глупость, при этом стараясь не замечать ее поведения, и даже выходки Греха станут смешить его (в жизни надо попробовать все), но чего бы он ни делал, он будет делать с оглядкой на Добродетель.
Помощник, задумчиво покачав головой, выудил очередную тарелку из худеющей стопы:
– Но ведь Эгоизм прибудет со своей дамой?
Управитель почти царственным жестом указал место для прибора:
– Верно, его спутница, Сердечность, дама скорее в годах, нежели юная особа, всегда хороша, с такой и тепло, и спокойно, как в горячем источнике со стаканом холодного напитка, вдалеке от забот.
Помощник:
– Они антиподы?
Управитель:
– Не совсем, они разные, но каждый из них не лишен черт другого. Сердечность может проявлять свои качества вовне, испытывая при этом чувство гордости, а это «пуговица» с плаща Эгоизма, и в то же время Он, с любовью глядящий на свое отражение, способен на сердечные поступки.
Помощник почесал за ухом:
– Вот тут бы разъяснить.
– Пожалуйста, – улыбнулся Управитель, подхватывая оставшиеся тарелки:
– В каждой паре, а как ты успел заметить, наши гости будут парами, мужское и женское уравновешивают друг друга. Такие дуэты обязательны, ибо каждое качество Человека, вне зависимости от его знака, имеет способность, достигнув своего предела, перевернуться (скатиться с горы) в свой антипод через гордыню. «Плюс» в своем максимуме легко оборачивается «минусом», подобный фокус гордыня сотворила с Падшим Ангелом, а «минус» имеет возможность «переобуться в плюс» посредством прозрения Истины, которая есть факт того, что Все вокруг суть Бог.
Глаза у Помощника вылезли на лоб от удивления:
– Грех может обернуться Добродетелью и наоборот?
Управитель:
– На вершине кружится голова, а на дне глубокой впадины думаешь о луче света, выводящем из ловушки.
Помощник:
– Интересно, как будет вести себя за столом Сердечность?
Управитель:
– Наполнять бокалы и следить, чтобы у соседей тарелки не пустовали, а если что, отдаст и свое, и кстати, за одним столом с такой особой можно не беспокоиться о чрезмерном переедании – откачает, сделает искусственное дыхание и даже вынесет на себе из горящего здания, случись во время застолья пожар.
Помощник:
– Тарелку какого же счастливчика я ставлю по правую руку от такой нимфы?
Управитель:
– Здесь разместится Сарказм.
Помощник:
– Странное соседство.
Управитель:
– Нисколько, от этого обладателя ядовитого языка будет надежно прикрыта Сердечностью левая половина стола, конечно, Уму и Эгоизму плевать на выпады и колкости Сарказма, но вот Глупость и Добродетель, ей-богу, жалко.
Помощник с грохотом поставил тарелку на стол:
– А без него Человеку не обойтись?
Управитель вздрогнул от громкого звука:
– Отчего же, полно людей прекрасно существуют без этого гостя, но Он, тот самый, незваный, появляющийся без пригласительного билета, бесцеремонный и напористый. Его задача – прикрыть, как щитом, те струны души, к показу которых не готово сознание, по разным причинам.
Помощник, с явным удовлетворением наблюдая за уменьшением стопы, снял очередную тарелку:
– Горю от нетерпения узнать имя его пары?
Управитель:
– Ее зовут Ирония, девица с таким же колким язычком, но и с одним отличием, свою «слюну» она направляет на себя, не вовне, но внутрь. Нет более приятного в общении существа, что весел про себя и веселит других, не трогая их.
Помощник:
– Она мне уже нравится.
Управитель:
– Будь осторожен в симпатиях к ней, Ирония наиболее слаба перед гордыней, глазом не моргнешь, а она уже примерила платье Сарказма.
Помощник нахмурился, поправил тарелку Иронии и обиженно пробурчал:
– Все равно она мне нравится.
– Она нравится всем, – согласился Управитель. – Как канатоходец в цирке, пока удерживается на своей струне, но стоит ему оступиться…
Помощник, видимо, не желая дальнейшего обсуждения приглянувшейся ему гостьи, схватил еще одну из оставшихся четырех тарелку:
– Чья?
Управитель лучезарно улыбнулся:
– Не гневайся, друг мой, ирония в том, что подле Иронии займет место Гнев.
Такого «кульбита» Помощник явно не ожидал:
– Гнев?
Управитель:
– Да, верный товарищ Эгоизма и Ума, вечно подстегиваемый гордыней, и все-то его бесит, и всем он недоволен, и все кругом дебилы, и…
– Я понял, – оборвал Управителя Помощник. – Он же начнет крушить здесь все.
Управитель:
– Вряд ли. Так, побрызжет слюной, погремит посудой, может, швырнет в кого салфеткой, самое страшное – ткнет нечаянно себя же вилкой. Обычная манера Гнева – много шума из ничего.
– Хм, – ухмыльнулся Помощник, – интересно, в кого же способен «обернуться» Гнев и, самое главное, когда?
Управитель принял из рук Помощника новую тарелку и водрузил ее на скатерть:
– В Доброту, тут ей место.
– Вот это да! – не удержался Помощник. – Становится все запутаннее, но ты не сказал, когда.
Управитель:
– Когда захлебнется в собственном бессилии, там, на вершине своего безумства, когда слезы застят глаза, а сжатые кулаки белеют, разрывая жилы, приходит осознание тщеты и пустоты подобного проявления своих потенций…
– И только что громивший все на своем пути тиран оборачивается сиротливой, забитой овечкой, – съязвил Помощник.
Управитель:
– Нет, не так, на пике своего гнева, убивая собственного сына (как вариант), тиран рыдает над телом невинно убиенного чада, и в нем рождаются зачатки, обрати внимание, зачатки доброты. И, кстати, чрезмерная доброта может захлебнуться от количества ответных реакций, и истощенная, возгневается праведным гневом, прошу прощения за тавтологию.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – понимающе закивал Помощник.
– Именно, – подхватил Управитель.
Помощник:
– Значит, и эта пара уравновешивает друг дружку?
Управитель:
– Как и все в дуальном мире.
Помощник поднял вверх две последние тарелки:
– И кто же у нас остался?
Управитель жестом указал место, куда сядет гость:
– Страх, обычный человеческий страх. Ему будет комфортно поближе к Уму, тот, через шум застолья, объяснит причины возникновения и найдет способы решения, а также выскажется на предмет противодействия и сделает необходимые выводы, короче, произведет обычные для него ментальные флик-фляки, помогающие коротать время между тостами, но не более. Страх под эту болтовню слегка отпустит напряжение в мышцах и даже ослабит застежки на бронежилете, но дрожь в коленях и мысли, загоняющие в тупик, его не оставят.
Помощник:
– Для чего же тогда Человек приглашает его к столу? Какой смысл и удовольствие наблюдать за гостем, ковыряющим вилкой в угощении, выискивая там дробины, крысиные хвосты или Бог знает что еще, и все время оглядывающимся, словно все негодяи и головорезы мира собрались в темном углу, прямо за его спиной, и замышляют недоброе?
Управитель принял из рук Помощника последнюю тарелку:
– Чтобы «высветить» вот этого персонажа. Имею честь представить вам самую дорогую гостью вечера – Веру. Из двенадцати бокалов, что мы расставим для приглашенных, ее смело можешь назвать Граалем.
Помощник с недоверием:
– Неужто в нем окажется Кровь Христова?
Управитель очень серьезно:
– Любую жидкость, что ни налей ей в бокал, Вера превратит в священный напиток одним своим прикосновением, для этой хрупкой на вид, но непоколебимой по сути, дамы сдвинуть гору – раз плюнуть.
Помощник:
– И страх ей нипочем?
Управитель:
– Он не существует для нее, даже когда сидит рядом.
Помощник ухмыльнулся:
– В таком случае эта пара не балансирует, Вера в ней доминирует.
Управитель:
– Для Веры не существует Страха, но и Страх есть отсутствие Веры. Эта пара – весы, но весы, не уравновешивающие друг друга, а балансирующие сами балансиры.
Помощник застыл в недоумении, а Управитель, выдержав эффектную паузу, продолжил:
– Когда священнослужитель настаивает на том, что для разговора с Богом Человеку требуется посредник (а именно, он), то он – самый рьяный атеист. Все еще непонятно?
Помощник отчаянно замотал головой.
– Страх, поднявшийся в высшую точку, когда подавлен ум, рефлексы и полное безволие не позволяет даже крику ужаса покинуть чрево, конечно, не в состоянии «перевалиться» в Веру путем осознания, но Вера удерживает в этот момент само существование сознания как функции духовной и материальной. С другой стороны, если вера Человека поднялась до предельных высот человеческого сознания (в данном конкретном физическом теле), от вероятной возможности тонкого переключения в сторону Страха, а у Лукавого через такой инструмент как гордыня, это получается прекрасно, только сам страх подобного падения (нисхождения) удерживает от последнего шага.
Помощник взял со стола блюдо Веры и приложил ко лбу, Управитель расхохотался:
– В жизни не встречал такого смышленого ученика, пойдем за бокалами и приборами, да не забывай – ножи справа, вилки слева…
Помощник покинул зону, доступную мне для обозрения, а Управитель, задрав голову к потолку, которого, как вы помните, вроде бы и не было, но под которым точно болтался ваш покорный слуга, поймал мой взгляд, приветливо подмигнул и исчез в молочной пелене, поглотившей заодно сервированный не до конца стол и не успевших появиться гостей.
Возможно, человек с тренированной памятью, получавший в школе высший балл за математику, смог бы точнее зафиксировать эту встречу, но я в роли невольного наблюдателя, не обладая всеми этими талантами и качествами, передал только то, что вы сейчас прочли. Боже упаси, делать какие-либо выводы из сказанного мне, с моими-то скромными потенциями, но ты, прекрасный Читатель, я уверен, точно и без труда определишь, с кем рядом хотел бы оказаться за столом, накрытым на двенадцать персон.
