Дело в том, что слово «творчество» в Турнедалене равнозначно искусству выживания. Здесь уважают...вдову, которая провезла контрабандой целого коня, разрезала его на кусочки, да так искусно, что сыновья смогли провезти через таможню в Швецию в кульках на велосипедном руле, а потом сшили - конь ожил и его продали с хорошей корыстью.
Это судьба, а от нее не уйдешь. Взять в промежутке между двумя мрачными книгами шведа Линдквиста и двумя мрачнейшими южноафриканца Кутзее нечто веселое, духоподъемное, уморительно смешное. да вдобавок единодушно рекомендованное ведущими подкаста Медузы, одну из которых безмерно уважаю, а другую просто люблю. Так вот, взять книжку для подростков про то, как пацаны из шведского Урюпинска в начале шестидесятых создали рок-группу, саморучно выточив из деревяшек гитары, и что из этого вышло. А получить сложную, со многими чертами магического реализма, исполненную трепетной нежности, местами невыносимо грустную, местами жуткую историю взросления в мире с романтическим названием Сучье болото, где главные развлечения выпить и подраться, а социальный лифт, как институт отсутствует за невостребованностью.
Хотя по большей части все-таки смешную. "Популярная музыка из Виттулы" как хорошее стенд-ап шоу. Как очень хорошее. Которое умеет так осветить вещи, над какими плакать бы, что ты смеешься. И жалеешь персонажей, и любишь их, вместо того, чтобы возмущаться или ненавидеть. Книга - воспоминания о детстве, проведенном в маленьком двуязычном городке на севере Швеции, это финская граница и здесь много финнов, перебравшихся в экономически благополучную соседнюю страну в поисках лучшей жизни. Тут они на положении, как бы покорректнее, людей второго сорта. Ну, это везде так, где есть титульная нация. Сами жители севера Швеции по отношению к избалованным жизнью южным шведам, с их молочными реками. кисельными берегами и гнусавым выговором, тоже в куда как менее привилегированном положении
А вы думали, раз на территории России страна могла бы уместиться тридцать восемь с половиной раз, это должно гарантировать однородность и единообразие? Да нипочем. Они и в историческом смысле никогда всерьез не были "и разными прочими шведами". Напомнить, кого Европа трепетала с морей задолго до всяких непобедимых армад; из кого русские на княжение звали; назло какому надменному соседу был главный российский город заложён? А в наши дни, встреча хоккеистов на ледовой арене с чьими игроками практически приравнена бывает к игре с канадцами? Книги.переведенные с какого, далеко не самого массового, языка успешно конкурируют у русского читателя с англоязычными? То-то же. Швеция - сила, энергия которой серьезно подпитывается в том числе большой внутренней разнородностью, такой себе ядерный реактор пассионарности в одной отдельно взятой северной стране.
Однако к нашим мальчикам. Один из них сын шведского лесоруба и финки, мужчины семьи традиционно берут в жены домовитых работящих неприхотливых и бесправных соседок. Второй финн, сын проповедника, один из девяти детей в ортодоксально религиозной семье и до пяти лет он не говорит. Нет, психически полноценный и со слухом проблем нет, но дети настолько запуганы властным отцом. что предпочитают не открывать рта вовсе. Их дружба начнется с того, что каждый достанет из носа по козявке и финский мальчик съест свою. А секунду подумав, еще и козявку рассказчика. Что, тупо и противно? Да нет же, идиотически смешно. А потом один станет учить другого разговаривать и они придумают свой язык, который позже окажется эсперанто, выученным Ниёле из радиопередач в доме автора (у проповедника, как вы понимаете. радио в доме не водилось).
Вот это невыносимое, вопреки всему, стремление героев вперед и выше, оно и есть тот внутренний ядерный реактор этой отдельно взятой книги. Оно - то.что позволило мальчику из Сучьего болота написать книгу, переведенную на многие языки и еще много других, которые никто не переводил, но Микаэль Ниёми таки стал популярным в Швеции писателем и пьесы его на театре ставятся, и стихи издают. Невольно вспоминается автобиографическая "Разбитая музыка" Стинга, родившегося немного раньше в почти таком же медвежьем углу и так же всей головой ударенного в детстве об Элвиса. Почти таком, да не таком, все-таки Шотландия не северная Швеция. И семья была музыкальная, и учебу в средних классах талантливый смышленый мальчишка продолжил в гимназии, в то время, как его менее одаренные друзья остались в средней школе. Стартовые условия кое-что определяют. Не все, но многое.
Однако вышло как вышло, все, кто стремился вперед и выше, вознаграждены. Кроме друга автора. который умер молодым. Нет, о причинах смерти Неёле нам не расскажут. Просто жизнь - дорога со многими препятствиями, встреча с каждым из которых может оказаться для тебя фатальной. Что не мешает ей оставаться прекрасной. Книга начинается эпизодом путешествия рассказчика на Тибет и покорения намеченной вершины, после чего уж и спускаться надо. Тем более. что погода портится. а снежная буря в горах для одинокого путника явная смерть. Повинуясь безотчетному порыву, он опускается на колени перед табличкой. на которой местными письменами начертано что-то возвышенное, почтительно касается ее губами и... примерзает. Кто в детстве лизал качелю. тот поймет. Оторваться никакой возможности и уйти вместе с табличкой тоже. Она не просто привинчена, но еще и вмерзла. Завтра после бурана его труп найдут в позе мусульманина, совершающего намаз. От ужаса герой чуть было не обмочился, да удержался, дотянулся до кружки, пристегнутой к рюкзаку, пописал в нее и отлил себе жизнь. Такая это книга. Такая это жизнь.
Вот что вы подумаете, поглядев на обложку? Которая, кстати, напоминает наш мультфильм про Бременских музыкантов, где "такая-сякая сбежала из дворца". Ну и какую роль сыграла пластинка, пластинка битлов, как я поняла из одного отзыва, также, как и самодельная гитара. Ну и времена - шестидесятые. Собственно, и рассказана она от имени мальчишки, сначала пятилетки, потом - школьника, и вот - они уже с другом подростки во власти гормонов.
Исчерпывающая информация, не правда ли? И настолько ли она исчерпывающа, чтоб попытаться вообразить, что ждет вас в этой книге? Ни-за-что. Ни за что нельзя представить, что ожидает в этой - небольшой - книге. И конечно, не вздумайте подумать, что это обычная подростковая история, рассказанная - опять же - подростком.
Я пытаюсь понять, чего же здесь нет. Язык сочный, колоритный, когда случаются описания - картинка аж встает перед глазами, а чего только нет в сюжете - это и байки свадебные, когда случается свадьба, а когда случается, что родственники, давно ушедшие в мир иной, пытаются дотянуться своими кривыми пальцами из могилы - чем не магический реализм? А история про некоего - тогда еще не старичка - сумевшего убежать из сталинского лагеря (вы ж помните, что Финляндия раньше относилась к России, так та история и вытекает из Российской империи) - ох, какой это бурлеск!
А ведь читаешь, как было тогда - Швеция-Финляндия - все вперемешку, и начинаешь понимать, как это похоже во многом на ситуацию в тогдашнем СССР.
Вернемся лучше к нашим братьям-разбойникам, чтоб увидеть ламповые телевизоры, впервые увидеть Элвиса на экране, когда он вовсю гремит по планете, а для Турнедалена это все еще в диковинку, как и пластинка "Битлз", да как и многое другое. Может, потому что Турнедален еще одной ногой в той старине, где староверы, где своими руками корчуют болота и занимаются сплавом, и в то же время соревнуются, кто кого перепьет.
Слишком близко к Полярному кругу, суровый климат сказывается, пьют и варят брагу-самогон безбожно, да и в остальном многое похоже на русскую деревню (а говоря о том, что пьют, все же не возникает ощущения, что все безбожные алкаши, просто отдаются этому с душой).
Ах, а музыка-то, а музыка!.. И она будет, особенно интересна будет трансформация от самопального инструмента и самостоятельного постижения искусства управлять звуками к вполне оформившейся музыкальной школьной группе.
И конечно, смешно, иногда до абсурда, но наша жизнь вам не кажется иногда абсурдной, нет? Ну вот такая здоровая струя абсурда, фантазии, воспоминаний и просто возможности вместе с автором поностальгировать многим, как и мне, надеюсь, покажется интересной и даже самобытной.
Да какая там популярная музыка из Виттулы, вот как пишет Ниеми - это самая настоящая музыка и есть, такой слог - заслушаешься. Ярко, смело, незабываемо. И кажется, что сам ты бродишь по этим хуторам, городкам, поселениям, заглядываешь в чужие дворы, в окна, а навстречу тебе выглядывает типичная такая русская деревня с её нравами и норовами. Только шведско-финская.
Я вообще люблю книги про мальчишек, я на них выросла. Про девчонок ничего особенно интересного не попадалось, девочки, видимо, должны были сидеть дома, помогать маме и учить уроки, а детство - оно только для мальчиков, и все приключения тоже для них. "Маленькие женщины" - это вам не "Маленькие дикари". И не "Денискины рассказы". И не "Тореадоры из Васюковки". Так что я, как и многие мои сверстницы, сделала очевидный выбор. И "Популярная музыка" живо напоминает своей стилистикой именно те нежно любимые, до дыр зачитанные книжки. Уже со своими местными особенностями и приключениями, со своим юмором. И прекрасно укладываются в эту концепцию истории о том, как двое мальчишек решили полететь в Китай и долетели аж до Франкфурта, как подначивали кузенов из Америки ловить кладбищенских головастиков, в которых воплотились души умерших, как прятались от сторожа на складе, бренчали на игрушечной гитаре, учили полувыдуманный язык...
И наравне с этими увлекательными сюжетами здесь остро описывается тема взросления со всеми натуралистичными подробностями, а также делаются обильные этнографические зарисовки с подробностями того же самого характера. И где-то в этом районе я окончательно поняла, что отношение к книге у меня ну очень двоякое. Мне всегда казалось, что излишним натурализмом и всяческими физиологическими подробностями меня не испугать. Скажем, недавний хит "1793" я прочла, не поморщившись и очень высоко оценила. Но что-то подозревать я начала ещё на сцене знакомства главного героя с будущим лучшим другом, где молчаливый мальчик сначала съедает свою козявку, а потом чужую... "Ну, ладно" - думаю - "мало ли как у них там в Швеции принято". А у них оказалось принято замечать в тексте каждое выпускание кишечных газов, каждое срыгивание, подробно описывать процесс поглощения алкоголя со всеми побочными эффектами, со всеми нюансами - от ароматов до жидкостей. На этом фоне уже не так плохо выглядит глава, в которой наш герой выкапывает ловушку на крыс и вспоминает о ней, только когда крысы на жаре превратились в "бульон", а ему ещё нужно выловить в этой массе хвосты, чтобы получить деньги за поимку поштучно...
Поймите меня правильно, я и Лэймона читала. Там "бульоны" похлеще бывают, и не из крыс вовсе. Тут вопрос уместности, и в полной замечательных рассказов о детстве и юношестве книжке такое количество отвратительных описаний меня напрягало. И столько всего было интересного и забавного - и передравшиеся наследники, и хвастовство на свадебной гулянке, и выступления рок-группы, которая не умеет играть, и, бог с ней, даже странная битва с призраком... Но так ли нужно было для атмосферы упоминание о том, что в гимнастическом зале пахло... женским половым органом, названным в тексте "м...й"? И непременно нужно было рассказать, как дед напустил в рюмку пьяных слюней, которых потом отведал его друг, такой же алкаш?
В общем, меня порадовали и стиль автора, и его любовь к родным местам, и бесконечная самоирония, но своему крепкому желудку я радовалась не меньше.
Время три часа ночи. Окутанная зимней мглой, Паяла хранила безмолвие. Мы пробирались домой, снежная пыль хрустела под нашими ногами, чуть слышно гудели фонари. Вбирая грудью морозный воздух, мы чутко вслушивались в предрассветную тишину. Кончики пальцев в рукавицах саднили от острых струн. – Эх, податься бы куда-нибудь, - подумал Ниила вслух, - куда бы свалить? – В Стокгольм! - предложил Эркки. – В Америку! - воскликнул Хольгери. – В Китай! - сказал я. - Когда-нибудь я все равно увижу Китай. Тишина стоял необыкновенная. Словно паяльцы замерзли, все как один. Ни одной машины. Весь поселок, да что там! - весь мир лежал недвижим. В живых остались только мы - четверка горячих сердец в самом глухом закутке свирепой тайги. Мы встали на главной паяльской развилке, между хозяйственной лавкой и киоском. Нас одолело сомнение, будто чуяли мы, что пришли. Завертелись, нерешительно глядя во все стороны. Пойдешь на запад - попадешь в Кируну. На юг - в Стокгольм. На восток - в Эвертурнео и Финляндию. Четвертая дорога ведет вниз, на лед Турнеэльвен. Потом, словно сговорившись, выходим на середину дороги, ложимся на перекрестке, прямо посреди пути. Растягиваемся на спине, глядим на ночные звезды. Машин не слышно, все тихо. Лежим плечо к плечу и дышим в пространство. Чувствуем, как ледяной холод сковывает зад, лопатки. И, наконец, покой, мы закрываем глаза.
Когда книга ОЧЕНЬ понравилась, все мысли, эмоции и ощущения плавают внутри меня, как в герметичном сосуде, который я боюсь расплескать. Читала, и было то смешно, то грустно. Сопереживание, причасность к происходящему. Сейчас осталось чувство необыкновенной теплоты и счастья, что попалась мне на читательском пути такая книжка.
Я как-будто вправду перенеслась в забытый Богом и людьми уголок, селение Паялу на финско-шведской границе, на заболоченной пустоши, где за последними домами темная тайга. Жили там люди простые, малость неграмотные, далекие культурным новинкам, суеверные и работящие. Все, чем мы богаты - это туча мошкары, вычурная турнедальская брань и коммунисты. Дети духовного дефицита, не умели вести себя за столом и толкать речи, паковать подарки и даже на местном радио боялись заказывать музыку.
Повествование ведется от лица подростка, коренного жителя Паялы, как все они, крепко сбитого, коренастого, с вечными ссадинами на руках. Вот в такой глуши, на похоронах бабушки, дальний родственник дарит мальчишке Пластинку, которая меняет его жизнь, и жизнь его близкого друга. Это записи "Битлз", которые просто взорвали ребятам мозг обещанием перемен и какой-то чужой, страшной, но яркой и привлекательной жизни. И теперь идеей фикс для главного героя и его друзей стало научиться играть на гитаре и организовать группу. Смех сквозь слезы - их первая гитара-самоделка, вырезанная из куска дерева, с которой они прыгали по сараю и подвывали непонятные слова из песен пластинки. Рокенрол мьюсик! Иф ю вона лаф визми!
В книге много специфического, простецкого, но смешного на мой взгляд юмора - то финские мужики после обильного праздника пошли в бане попариться, то в литрбол играют, то свадьба, то именины с сочным финским колоритом. Вообщем, с этой книгой точно не соскучишься! (если не испугают крепкие словечки и описания, как пукают и рыгают финские парни)
Есть и немного то ли мистических видений, то ли юношеских фантазий, ну а как же без них, когда вокруг такие глухие леса! Вот такая необычная, интересная книга, которую я советую на осенне-зимнюю погоду, развеять печаль-тоску и бессолнечную хандру.
"Популярная музыка из Виттулы" Микаэля Ниеми - это такой пацанский роман взросления с флером магического реализма. Насколько далек от меня оказался магический реализм испаноговорящих писателей, настолько же зашел шведский, удивительно.
Герой-рассказчик Маттиас вспоминает свои детские и отроческие годы, прошедшие в местечке с поэтичным названием Виттулаянка (буквально "сучье болото"). Это все та же Паяла, где происходит действие другого романа Ниеми "Сварить медведя", только Паяла середины двадцатого века, шведская глубинка, в которой люди живут обычной жизнью: пытаются прокормить свои семьи, выясняют отношения, празднуют дни рожденья и свадьбы, конечно, пьют - как без этого? Алкогольные возлияния тут описаны смачно, один только чемпионат по литроболу среди местной молодежи чего стоит. Вообще, роман богат на смачные описания всяких физиологических проявлений, так что если вас такое напрягает, будьте осторожны. Маттиас и его друзья тоже живут обычной жизнью: ходят в школу, участвуют в разборках подростковых "бригад", мечтают о девчонках... а еще они сколотили свою рок-группу, наслушавшись Элвиса и "битлов". Музыка, вообще любое творчество в их среде считается кнапсу - то есть "бабским делом", недостойным настоящего мужика (как много дел, оказывается, недостойно настоящего мужика!).
Оно конечно, рок играют по большей части мужики. Агрессивная музыка с ярко выраженным мужским характером. Любой сторонний с ходу скажет, что рок – никакое не кнапсу. На это можно возразить, что бренчание на гитаре всяко нельзя назвать настоящим трудом. День на лесоповале – и музыкант будет писать кровью. Вокал тоже не мужское занятие – по крайней мере, не для паяльского мужика и не на трезвую голову. И уж тем более петь на английском – жидковат этот язык против стальных финских скул.
"Что ж, мы были кнапсу. Ведь бросить музыку мы не могли", - резюмирует Маттиас. И парни играют свою "рок-н-ролл мьюзик" на школьных концертах, неумело, но с душой.
Вот, пришла вам присоветовать ещё одну дурную книгу, над которой, надо отметить, хихикала всю дорогу. Да что там я, даже Григорий Перель еле сдерживался от смеха. В книге много юмора и юмор этот такой, шведский, специфичный, отдающий самогоном.
О чём книга? Формально это рассказ о детстве автора в захолустной шведской деревне. Но это именно формально. Книга не похожа ни на какие другие книги этого жанра.
А ещё Ниеми изумительно передает атмосферу - он ее просто оживляет. И вот перед вами шведско-финский север. Суровый и глухой. Не окультуренный и не цивилизованный. Тут люди живут ещё какими-то своими легендами, рассказанными из поколения в поколение. Но к музыке, да и к творчеству в целом, относятся плохо.
Дело в том, что слово «творчество» в Турнедалене равнозначно искусству выживания. Здесь уважают, нет, даже обожают лесоруба, если у него заглох мотор и он сумел протащиться девять километров на своем снегоходе на смеси валерьянки с самогоном, молодца — он сумел провезти годовой запас сигарет через финскую границу в гробу с родным братом (брат-то, все одно, помер), вдову, которая провезла контрабандой целого коня, разрезала его на кусочки, да так искусно, что сыновья смогли провезти его через таможню в Швецию в кульках на велосипедном руле, а потом сшили — конь ожил и его продали с хорошей корыстью.
Язык грубоват, но нет ощущения тупой грубости. Да, и ругаются, и матерятся, но как-то основательно, по скандинавски.
Я вообще-то не люблю романы о взрослении, но этот невероятно понравился.
Тем, кто прислушивается к отзывам Анастасии Завозовой
Перевод этой книги на русский — один из лучших, которые я встречала. Руслан Косынкин, вы по-прежнему мой кумир навеки. Это трогательная, живая, по-скандинавски телесная и угловатая история взросления двух мальчишек в шведской деревне на самой границе с Финляндией. Дело происходит в 70-х, глушь, драки на кулаках, мужики в сауне, самый большой праздник — пожрать оленины на свадьбе. И тут парни открывают для себя битлов и Элвиса, и их на этой музыкальной гормонально заряженной волне выносит в большой взрослый мир. Я редко проявляю эмоции во время чтения, но помню, что смеялась и плакала в голос над этой книжкой. Мы жили с подругой в общежитии, нам было самим лет по 20, и мы ночью зачитывали друг другу куски так, что сами были живой иллюстрацией происходящего в ней.
Если есть какая-нибудь организация по укреплению отношений между Швецией, Финляндией и Россией, то она должна взять книгу Ниеми на знамя и популяризировать изо всех сил, потому что никогда я не чувствовала такого родства с другим народом, как при прочтении «Популярной музыки из Виттулы». «Баня, водка, гармонь и лосось». Вычеркните гармонь и поставьте рок-н-ролл, который шаровой молнией прокатился по планете, и вы получите общее представление о книге. Хотя нет, не получите. Она, конечно, живее, ярче, сочнее, наваристее и забористее.
И первое, что хочется сделать по прочтении, это спеть осанну переводчику. Я наслышана, что переводчики делятся на два непримиримых стана – тех, кто позволяет себе вольные интерпретации авторского слова и тех, кто фанатично следует букве оригинального текста. Руслан Косынкин сделал то, за что первые его должны вознести, а вторые заклеймить – он перевел книгу так, что она стала на сто процентов русской. И это, потрясающий эффект. Очень хочется найти человека, который мог бы прочитать ее и на шведском, и на русском, и дать ответ насколько эти текст похожи по духу.
А еще это очень мальчикОвая книга. Она терпко пахнет раздевалкой спортивного клуба и говорит на том особенном языке, который редко выходит из бань, охотничьих домиков, строек и посиделок на рыбалке. И дело не в его грубости или вульгарности, нет, дело в его закрытости от тех, кто по высокомерной уверенности носителей этого языка, недостоин быть частью этого сообщества. И то, что Ниеми и Косынкин вдруг заговорили на нем в публичном пространстве, дает уникальную возможность заглянуть в этот странный для меня маскулинный мирок и узнать «из чего же, из чего же, из чего же, сделаны наши мальчишки?»
Книга очень физиологична, телесна, материальна (прямо скажем, она противопоказана тем, кто считает, что принцессы не какают) и тем неожиданнее смотрятся прорастающие сквозь плотное тело реальности истории в духе магического реализма. Первый раз это происходит незаметно, автор умудрился обдурить меня в первой главе, рассказав, как малолетний герой с другом чуть не улетели в Китай, это только потом я «догнала», что это был первый росток сюра, который потом во всю развернется в котле школьного склада или в истории призрака бабушки, которая, вопреки мнению одного всем известного человека, обретя хер так и не стала дедушкой.
Я часто видела в отзывах, что кому-то эти сюрреалистичный вставки показались неуместными, мне же они «зашли» как родные, как будто и не было другого варианта прожить этот текст без них.
Здесь очень много простого и грубого, но порой очень меткого юмора. Много жизни такой, какая она есть, без литературных экивоков и эвфемизмов. Не знаю, как жители российского глубинки средней полосы, но для сибиряков, знакомых с местной деревенской жизнью, как мне кажется эта книга станет фантастически узнаваемой, понятной и близкой.
Среди всех гиперболизированных и любовно выписанных сцен деревенской жизни - от свадьбы и дележки наследства до соревнований по распитию браги и стычек клан на клан - прячется история одной маленькой, но очень искренней рок-н-ролл мьюсик-группы. Им кажется, что теперь они прославятся и смогут доехать до Стокгольма, Америки и Китая. Им кажется, что восторженный рев толпы доносится аж до церкви, хотя из инструментов - лишь фанерная гитара с резинками вместо струн. И хотя всего этого на самом деле не было, это осталось самым теплым воспоминанием для них - и для меня. Я тоже помню тот ледоход, Ниила. Вот где рок-н-ролл!
мне кажется, вам должна понравиться эта книга, если:
* вы неровно дышите к скандинавскому северу, где холодина, северное сияние, сауна, глушь, комарьё, большие семьи, самогонка рекой. да и мордобой нередок;
* если тоскуете по детству и ранней юности, но вспоминаете их без излишней приторности, а скорее со смесью тепла и ужаса, нежности и боли;
* если вам не претит натурализм) и уж тем более если вы не ханжа.
я лично хохотала иногда в голос. и несмотря на то, что вот прям любимой я эту книгу не назову, она классная) и особенно убойный у нее пролог. с восхождением на Тибет
отдельно отмечу замечательную работу переводчика Руслана Косынкина, я оригинальный шведский текст оценить, увы, не могу, но стиль на всем протяжении романа выдержан безукоризненно)
Несмотря на то, что я нежно люблю Финляндию и примерно так же недолюбливаю Швецию (да простят меня ее поклонники), книгу шведского писателя с финской фамилией о шведской же деревушке читать было удивительно сладко и приятно. В ней та самая суровая северная красота, по-видимому, универсальная, - и в конце концов я махнула рукой. Какая разница, где это на карте? Тем более что, вследствие географического положения, жители Паялы сами затрудняются с самоидентификафией.
Со временем мы поняли, что на самом деле мы живем не в Швеции. Наш край затесался в ее состав по чистой случайности. (...) Мы говорили с финским акцентом по-шведски, хотя не были финнами. Мы говорили со шведским акцентом по-фински, хотя не были шведами. Мы были никем.
В условиях национальной маргинальности, да еще в небольшом поселении, жизнь естественно опирается на традиции, порой чисто местного характера. Например: не пристало настоящему мужику быть кнапсу, "бабой", или заниматься бабской работой.
Есть занятия бабские по природе — мужику их надобно чураться. Мужик не должен менять занавески, вязать, ткать ковры, доить, поливать цветы и тому подобное. Другие дела, напротив, истинно мужские — валить деревья, бить лося, рубить избы, сплавлять лес, махаться на танцплощадках. Испокон веков мир состоял из двух половин, и каждая из них четко знала свое дело. И на тебе — явилось благополучие. Как снег на голову, свалились сотни дел и делишек, которые неведомо куда приткнуть. А так как понятие кнапсу формировалось на протяжении веков — в глубине народного подсознания, то как тут успеть с определениями? В каких-то областях все ясно. Положим, моторы — это дело мужское. (...) Но как тогда быть со швейной машинкой? Может ли мужик взбивать сливки электромиксером? Доить корову электродоилкой? Вынимать белье из стиральной машины? Может ли настоящий мужик пылесосить свою машину, не уронив свое достоинство? Вот вам вопросы, над которыми стоит подумать.
И вот в этом мире рождается, взрослеет и мужает главный герой. Школу оставим девчонкам - какая там школа, если есть кое-что получше - школа жизни? Первый друг, первая драка и первая разбитая губа, махачи "стенка на стенку", первая выпитая украдкой рюмка, первая мастурбация, жеваный табак, первая взрослая сауна как обряд посвящения, подработка ради карманных денег, первая девчонка. И она, "роскн ролл музис": "Битлз", Пресли, Хендрикс, - каким-то чудом заглянувшая в маленькую северную деревушку, берущая в плен раз и навсегда и развращающая неокрепшие умы. Которая, наверное, все-таки немного кнапсу. Музыка, услышав которую хоть однажды, сложно остаться прежним.
SIC! Если вы прочитали пролог и вас не впечатлили злоключения автора (перебесившегося, в общем-то, мужика) на ледяной вершине, - не читайте. Дальше будет не то чтобы хуже - просто так же.
Мир детства Микаэля Ниеми, равно как и его книга, пронизаны сочной, живописной образностью. Но эта образность - суровая, мужская, напитанная неласковой северной природой. Вот как, например, выглядит типичная турнедальская свадьба.
Свадьбу играли во время каникул в середине лета, и родительский дом наводнили многочисленные родичи. Мне почти стукнуло тринадцать, и потому меня впервые посадили за один стол со взрослыми. Стена из молчаливых мужиков — плечо к плечу, а среди них, точно цветы из скалы, пробивались их прекрасные финские жены. По обычаю никто из наших родственников не проронил ни слова. Все ждали угощения.
Это прекрасно. Хотя описание свадьбы - отдельная песня. Все настолько канонично, настолько расписано по ролям и репликам, что непременно вспоминается "Калевала" или, скажем, "Эдда". Родичи жениха хвалят свой род (мы-де, если конь охромал, руками протащим телегу, а коня на плечи усадим), родичи невесты в том сомневаются, все поголовно хвалят яства и беленькую, а теща сетует, что вовек не видала таких малоежек - ну-ка, жениху и в постели силенок не хватит? А ритуальные прения? Точь-в-точь как в древних эпосах. Кстати, названия глав а-ля краткий пересказ тоже намекают.
Вот такой он, суровый мужской мир: музыка входит в тебя, "как член, изливаясь красным семенем"; земелька расщедривается на урожай уродливой моркови, похожей на мужской срам; а ручьи весной, подобно кровяным струйкам, поят тело узника-реки и заставляют ее сердце биться вновь. Прямолинейный и прекрасный. Жизненный. И по-своему уютный. Иногда я очень скучаю по этому миру, где за внешними жесткостью и пошлостью скрывается честность с собой и окружающими. Слишком много полутонов вокруг. Здесь вспоминается еще один близкий по духу персонаж с Севера, считавший флирт и стремление понравиться "нечестными" и говоривший: "У меня дома, высоко в горах, болтовня - всего лишь пустая трата кислорода". Хотя я бы в таком мире не выжила. Не хватит выносливости.
А мир глазами мужчины - нечто совершенно особенное. И взгляд "с другой стороны" тоже есть в этой книге, образный и доходчивый. Не знаю, насколько роман Микаэля Ниеми похож на учебник, но после него многое понятно - из того, что словами не передашь. И хочется восхищаться мужчинами еще больше, как Вишневский восхищается женщинами. Ну или как-то так.
P.S. Книга очень зацепила, а фильм ей в подметки не годится. Слишком современный, слишком модный. Не надо так.
Recenzje książki «Популярная музыка из Виттулы», strona 3, 59 opinie