– Извините, – обратилась я к Константину. – Но что делать с людьми, оставшимися там, внутри? Их же тоже нужно эвакуировать!
– Уже поздно, милочка, – ответил генерал, с трудом подавив свою ехидную усмешку – уж слишком гордился тем, что так хорошо давал указания. – Если ты, конечно, не умеешь со своим даром оживлять мертвых.
Но он же был генералом, приближенным самого Верховного Судьи, членом Лиги! Он ведь должен в первую очередь волноваться о судьбах своего народа, жителей Омеги. Но он решил не рисковать, а пожертвовать жизнями невинных людей. В числе которых, между прочим, не только члены среднего класса, но и Иннокентий из рода Граур, управляющий Пунктами выдачи.
– Уверена, они в тяжелом состоянии, но еще живы!
– Пойми, не все так сильны и выносливы, как члены Лиги Крови, – обратился ко мне генерал, стараясь имитировать сожаление в голосе. Но ложь прямо чувствовалась в его словах. – Люди умирают ежедневно, но тащится внутрь этого полыхающего здания, задыхаться от дыма, чтобы найти трупы, я не собираюсь.
– Но у вас есть специальные костюмы…
– Все равно! Риск велик! – он перешел чуть ли не на крик. – Помни, с кем говоришь, девчонка.
Я прямо-таки горела от ярости. Этих людей, невинных жертв повстанцев, еще можно было уберечь от смерти? Многие из них ведь были из высокой касты, имели положение в обществе и большое состояние! А что, если и тетю с моими друзьями тогда тоже можно было спасти, но генералы были слишком эгоистичны, чтобы тратить свои силы на спасение членов среднего класса? Ведь им была нужна только я, с чудным даром целителя, которым они теперь не хотели пользоваться. Нет уж, если помогли мне, то теперь насладитесь моим даром вдоволь!
Как только Макс закончил и двери раскрылись, я бросилась бежать.
Я очутилась в кромешной тьме – местами неярко горели аварийные лампы, но и их сияние было скрыто плотными клубами дыма. Не знаю, что за сила мною двигала, но я была настроена лишь на то, чтобы помочь хоть кому-нибудь, причём настроена решительно. Настолько, что не могла более ни о чем думать. Я видела цель – и я бежала к ней со всех ног, на скорости, которая не давалась мне ни на одной тренировке с Саной. Адреналин бушевал в моей крови.
Я услышала чьи-то тихие стоны из конца коридора, по которому двигалась. В душе было ликование – вот и первый человек, и я обязана ему помочь. Даже генералы не выполняли своего долга, а я была тут как тут – единственная в Лиге, кто пришла на помощь. От этого в груди трепетала гордость, и все страхи позабылись. Я бежала на звук, мне хотелось поскорее отыскать человека и спасти его, или ее. Но дым был слишком плотным, я еле различала очертания коридора в этой тьме.
Вскоре я добралась до поворота – в пелене дыма я увидела кучу людей: их было, как мне показалось, пятеро или шестеро, и все они лежали на полу, жадно глотая последние капли воздуха. Я опустилась на колени перед первой жертвой – женщиной без сознания. Я аккуратно сняла ее варежку – в Садах было теплее, чем на улице, но женщина все равно не сняла ни куртки, ни перчаток – и коснулась ее руки. Женщина не среагировала – даже я не ощущала то самое покалывание, то самое чувство, что приходило ко мне, когда я исцеляла. Вдруг я заметила, что задерживаю дыхание – с того самого момента, как ворвалась в здание. Я постаралась вдохнуть, но дым мгновенно проник в носоглотку, обжег меня изнутри. Я откашлялась и вновь задержала дыхание. Я могла не дышать, наверное, часами. Неужели это все благодаря моем дару?
Когда женщина не пришла в себя, я подползла к следующему телу, распростертому на полу. Это была еще одна девушка, совсем молодая, чуть старше меня самой. Я взяла ее за руку и встретилась взглядом с глазами, полными ужаса. Все ее тело было в ожогах. От моего прикосновения они начинали затягиваться, Сама потихоньку восстанавливалась, но слишком медленно, словно ожоги не хотели уходить. Я начала злиться. Что со мной такое?! Одновременно со злостью во мне копился страх. Страх того, что я не справлюсь. Может, я смогу подлечить этих людей, но вынести их всех из горящего здания одной мне не по силам.
Через пару секунд глаза девушки закрылись, а голова поникла. Я заметила, что выпустила ее руку. Моя же рука тряслась, как бешеная. Все от того же страха. Слёзы плотной пеленой застелили глаза. Только не плачь – действуй, пока можешь.
Я поднялась на ноги и побежала дальше по коридору. Людей на полу в углах было не просто много. Их было около пятидесяти, точно, – почти бездыханные тела, некоторые уже кажутся трупами, некоторые бьются в конвульсиях от боли и нехватки кислорода. Я ощутила горячие слезы на своих щеках. Я не могла помочь этим людям, генерал Константин был прав – слишком поздно.
Я споткнулась о чью-то ногу, не заметив ее в темноте, и полетела на пол, больно ударившись. Моя лодыжка, кажется, подвернулась – ее прожгла боль, и подняться на ноги мне не удалось. Я заковыляла обратно, в сторону выхода. Все-таки это была бесполезная затея. Я слишком слабая, лишь хрупкая девчонка, не способная спасти столько жизней.
Я запомнила, как доковыляла до выхода, где меня уже ждали обеспокоенные и разозленные одновременно генералы, а с ними и другие легионеры. Я не обращала на них внимания. Не обращала и на то, что они мне говорили. Мне было очень, очень страшно.
И я сделала вид, что потеряла сознание.
Глава 8.
Смешанные чувства переполняют меня изнутри: мне хочется и плакать, и смеяться. Просто не понимаю, что происходит со мною в этот момент. Словно две разные личности смешались во мне: та Лика, что мыслит здраво и рассудительно, понимает, кто настоящий враг – Омега с ее прихвостнями в лице Судьи и его верных генералов, но с ней одновременно поселилась и новая Лика, целитель, которая нашла свое место в Лиге и рада помогать людям. Но у второй Лики есть проблема – ее дар оказался вовсе не таким, каким всем казался ранее. А первой это в радость – теперь, когда доверие к дару потеряно, можно не стоять беспрекословно на службе у врагов – генералов.
В душе словно все ниточки оборвали, а сердце оставили обливаться кровью. Мне противно то, что я себя так чувствую. Я ведь не сумасшедшая, чтобы переживать раздвоение личности! Я чувствую себя слабой, никчемной, ненавижу эти горячие слезы, текущие по моим щекам. Я даже не могу решить для себя, слезы ли это стыда или облегчения.
Да, я осознаю, что я натворила. Мне вдруг стало наплевать на последствия, я возомнила себя всемогущей с этим даром и бросилась прямо в пекло. Конечно, я хотела помочь людям, пусть многие из них были из всегда ненавистной мне «кучки богачей», но даже подумать не могла, что уже поздно. Казалось, я сделала только хуже.
Даже не знаю, кто был большим эгоистом – генералы, отказавшиеся спасать людей, или я, возомнившая себя лучше всех.
И еще одно пугающее мое свойство – я почти что бессмертна. Во мне смешалось два не комбинируемых дара, один из которых – регенерация. Я восстанавливаюсь настолько быстро, что почти неуязвима. Возможно, умру лишь от старости, да и то – старухой выглядеть не буду, клетки-то мои сами собой восстанавливаются.
Но жертвы пожара были обычными людьми. Я могла сколько угодно чувствовать жжение от дыма в горле, но не задохнулась бы. А вот обычные люди, не бессмертные, падали моментально. А я, наивная, не понимала, почему мой целительский дар не работает. Я сделала всем им только хуже, ведь когда я прикасалась к ним, я продолжала их жизнь – а значит, и мучения от удушья.
За мое бесполезное вмешательство, конечно, на мои плечи взвален груз совести, и мне придется нести его до конца жизни. Но эти мысли отошли на второй план.
Во-первых, я все испортила, отчего генерал Константин был в гневе. В добавок, оказалось, я не смогла спасти его дочь, в обмен на что получила лютую ненависть и еще более холодное отношение к себе. Я не знала, что лишь просто лишила девочку всех симптомов, но не вируса. Я подарила ему ложные надежды, а в итоге – такой печальный конец. Девочка умерла тихо и незаметно, никто не успел ничего понять.
То, что произошло с Каролиной – несчастный случай. Так мне пытаются внушить все, помимо самого Константина. Может, провела рядом с ней слишком мало времени, может, была не до конца сосредоточена. Генерал слишком расстроен и рассержен, чтобы разбираться, а другим и дела нет, главное – я провалила задание. Причем сразу два. «Мститель» был прав – я опозорилась так, как никто и никогда прежде.
Откуда вообще «Мстителю» так много обо мне известно? Неужели шпионы повстанцев где-то рядом, в Лиге Крови. Им известно кто я, что желаю, что думает, а ещё – кем были мои родители.
Мне ненароком вспомнился отец, а точнее, его эксперимент. Он знал, как получить вакцину от вируса, пока остальные ученые ломали над этим вопросом головы. Если добыть ту самую папку, что прятала от меня тетя, может, я наконец узнаю эту тайну. Я буду знать, как излечить Воронью Лихорадку.
Легионеры, как я слышала, привели Сады Отдыха в Южном секторе в нормальное состояние, вернув центр к работе. Как сообщили в новостях, во время пожара погибло лишь пять человек. Но я-то знала – погибло гораздо больше, но Лиге было проще это скрыть, чем открыться в том, что на самом деле они трусливы и не спасли невинных лишь из нежелания замарать руки. Скорее всего, число погибших могли сократить и до нуля, не будь эти пятеро представителями касты элиты из знатных родов. Траур погибшим длился всего лишь один день, а затем все благополучно забыли и о них. На устах у всех было одно – нужно срочно найти повстанцев и не дать им более творить беспорядки в Омеге.
В тот день я даже не покинула своей комнаты. С утра ко мне пришел Андреас, узнать, как у меня дела. Даже он, вечный оптимист, всегда в прекрасном расположении духа, был мрачен как туча. Он был мне противен, как никогда. Вечно со своими взбадривающими фразами, которые на самом деле были лживыми. «Я твой друг, доверяй мне», говорил он. Но больше меня этим не проведешь. Я прогнала его, сказав, что мне от него ничего не требуется, кроме покоя. Я просто лежала на кровати, иногда под кроватью, либо думала, либо пребывала в небытие.
– Виновата не ты, – сказал он прежде, чем закрыть дверь. – Поверь мне в последний раз. Во всем этом виноват кто угодно, но только не ты.
Вечером в комнату ко мне зашел сам генерал Константин. Он застал меня якобы за чтением – на самом деле я просто сидела на кровати, уставившись в книгу, но не читая ее. Буквы плыли у меня перед глазами. Генерал остановился напротив, уставив на меня свой каменный взор. Как всегда безупречен – идеально выглаженный костюм темного цвета, как на всех генералах, винно-красный галстук и натертые до блеска туфли. Какой контраст рядом со мной: вся в красных пятнах – последствие бесполезных рыданий, отекшие глаза, спутавшиеся в клочья волосы и мятые белая рубашка с такими же брюками. Я не была похожа на члена Лиги Крови. Все они идеальны, всегда невозмутимы, причесаны и в полном боевом расположении духа. Я же, одним словом, соплячка.
– Я думаю, ты понимаешь, насколько дело плохо, – он стоял смирно, года подняв голову и возвышаясь надо мной, как горный массив над долиной, а я сидела на краю кровати, потупив голову. – Мы возлагали на нашего нового целителя большие надежды, мечтая о более легком будущем, которое нам обеспечит необыкновенный дар, но получили простую девчонку-подростка, которая вечно бросается в слёзы. Одним словом – полное разочарование.
Генерал произнес последнее слово с таким нажимом, что у меня мурашки пробежали по коже.
– Завтра новость будет известна всем, но пока что ты первая, кто узнает. К нам с визитом намеревается приехать сам Верховный Судья, обсудить планы. Причем посетит он нас лично, то есть без всех этих формальностей. Без скрытности, без маски, проще говоря. Будет устроен роскошный прием. Тебе я говорю это лишь потому, что имею просьбу. Держись во время приема в тени и не высовывайся. И еще – постарайся не напортачить.
По строгому взгляду я поняла, что должна ответить что-либо, но сил у меня хватило лишь на легкий кивок. Генерал приказал мне перестать без дела проводить дни, запершись в комнате, как последняя трусиха, и выйти в свет, показав, что еще не сдаюсь.
– Я был уверен, что могу тебя перевоспитать, – сказал он. Больше ничего не добавив, генерал вышел из комнаты, оставив меня над размышлением его слов.
На следующий день мне пришлось выйти из комнаты, но посетила я лишь завтрак, обед и ужин. Просто посидеть, поводить вилкой по тарелке, сделать вид, что все нормально. Генералы не напомнили мне ни о занятиях, ни о тренировках. Так даже лучше. Они хотели дать мне передышку. Будто бы я должна была смириться с тем, что так опозорилась. И в чем же был мой позор? В том, что мне дали так мало времени, и я не вылечила дочурку генерала? Или в том, что наперекор Константину хотела спасти невинные жизни? За нашим столом в столовой осталось лишь двое. Роберт пересел к другим легионерам, Алина же куда-то пропала – ее не было ни на одном из приемов пищи. Макс тоже не знал, где она. Он вел себя так, словно я не была большим позором Лиги. Он не бросал на меня косых взглядов, у него в голосе не было упрека или жалкого сочувствия, как у остальных. Он был прав – единственный, кому я могу доверять.
Столовая Дома Крови походила на пчелиный рой. Приготовления к одному из самых важных приемов шли в полную силу. Верховный Судья прислал личное письмо, где подтверждал свое присутствие на званом ужине. Он впервые был готов выступить лично в кругу большем, чем общество генералов. В его намерения входило открыть свое лицо сотне жителей Дома Крови.
Слуги надраили полы, постирали все скатерти и салфетки, а вдобавок и шторы. Денно и нощно кипела вода в кастрюлях, горел огонь и готовились кушанья. Специально для всех членов Лиги были сшиты новые безупречные костюмы. Черные фраки, брюки и жемчужно-белые рубашки. Образ завершали бабочки под цвет должности: у разведчиков алые, а вот у генералов иссиня-черные. Генерал Сана будет в дизайнерском черном платье, сказали мне, а я должна буду предстать в скромном белом платье. Для меня оно – кусок материи, без единой оборочки или украшения. Моя миссия на сегодня – не привлекать внимания, и уж с ней-то я должна справиться.
Солнце, как мне показалось, решило сегодня пораньше уйти за горизонт. День прошёл слишком быстро, скоротав часы до заката. Стоит последнему лучу скрыться, как начнется званый ужин. Каждый человек в Доме ждал с нетерпением, волновался перед приемом, или же не мог дождаться момента, когда взглянет наконец в глаза своему правителю. Все были возбуждены, все, кроме меня. Хотелось, чтобы вечер прошел так же быстро, чтобы весь этот глупый пир закончился. Уж не знаю, что скажет Верховный Судья легионерам, но если то будет похвала, я сделаю соответствующий вывод: он такой же глупец, как и все они.
От Алины так и не было ни слуху, ни духу. Я не видела ее уже очень давно: она так и не появилась в столовой, на занятиях она, по словам Макса, не появлялась, даже на тренировки перестала ходить. Мне, кстати, пришлось вернуться к занятиям. Но я была рада – мне стало скучно просиживать без дела долгие часы, а на тренировках можно было хоть на пару часов забыть обо всем.
Час приема все приближался, все собрались в столовой, которую подготовили к приему основательно. Она походила на роскошный зал какого-нибудь дворца, о которых я читала в книгах, словно нам предстоял не ужин, а самый настоящий бал. Мне было все же не понятно, к чему такая роскошь – мы же не войну выиграли. Если бы повстанцы были пойманы, то все, что теперь представляла из себя наша столовая, было бы куда уместнее.
Обед был отменен, ведь повара были слишком заняты приготовлением ужина. Генералы, правда, выразили это в другой форме: обойдетесь. Они пообещали легионерам шампанское и огромный стол с десертом, и вопрос об обеде был благополучно закрыт. Из-за голода у меня сводило желудок, но я пока не могла подойти к столам с закусками, ведь там толпилось слишком много народу. Пригласили известных людей из знатных родов касты элиты, отчего зал был еще более полон. Здесь были многие известные роды из «кучки богачей»: Грауры, Муркины, Роттенкрейцеры и другие. Я не покидала своего уголка у входа, где меня можно было заметить лишь краем глаза: с одной стороны, никто не сможет пожаловаться на отсутствие главной «изюминки» Лиги – целительницы – на пиршестве, а с другой стороны, я не привлекала лишнего внимания. Тень. Я была рада, что никто за пределами Лиги не знал о моих неудачах. Мне хватало презрительных взглядов легионеров, которые лишь старались сделать вид, что все нормально и они меня не ненавидят. Было бы за что. Хотя бы знать из элиты, основную массу которых составляли молоденькие дамы, приглашенные для развлечения членов Лиги, не смотрели на меня, как на предательницу. В их глазах было иное чувство – изумление.
Меня затошнило. Я не могла дождаться, когда толпа хоть у какого-нибудь стола рассеется, и я смогу незаметно проскользнуть и взять что-то перекусить. Несмотря на различные мои дары, голод я все еще чувствовала – он даже обострился c того момента, как я попала в Лигу. Хорошо хоть, что здесь меня вкусно и обильно кормили.
Я не хотела присутствовать на пиру вообще, но генерал Константин сообщил мне, что Верховный судья должен увидеть меня, после чего я могу идти восвояси. Теперь я с нетерпением ждала этого момента. Я не хотела оставаться в этой комнате до того момента, как всех пригласят за стол и начнется главная часть ужина. С собой в комнату я смогу прихватить пару лакомств со столов-фуршетов, но оставаться на главную часть пиршества я точно не намеревалась. Наверняка, подадут запечённого гуся, бараньи ребрышки и прочие подобные деликатесы. А я, пожалуй, наберу хлеба и различного сыра, тихонько сбегу в свою комнату и более никого на пиру не потревожу. Я знала, что Максимилиану пир тоже будет не по душе, и предложила ему бежать со мной. Он пообещал тоже прихватить каких-нибудь яств, и уйти с пира вслед за мной.
Толпа начала расступаться, всех попросили создать тишину и обратить внимания на генералов. Они были готовы представить Верховного Судью, высший орган власти Омеги.
– Все мы понаслышке знаем о нашем сегодняшнем госте, – говорила генерал Сана. Ее платье было очень узким, в нем она казалась тощей, как жердь. – Но почти никто из вас не видел его в лицо. Сегодня он лично присутствует на нашем званом ужине, чтобы похвалить наших уважаемых легионеров за успехи уже осуществленные и дать напутствие на успехи будущие. А также лично встретиться с нашим открытием – ценительницей. Прошу поприветствовать – Верховный Судья Омеги.
Вот так новости. Личная встреча Верховного Правителя со мной? Об этом я не подумала. Наверняка Константин специально ввёл меня в заблуждение, чтобы я не нервничала и лишний раз не напортачила. Если сложить все кусочки вместе, то станет ясно, что послужило поводом для нашего пира. Он хотел видеть меня.
Теперь просто так сбежать вряд ли удасться.
Даже не знаю, каким я себе представляла правителя до того, как увидела его вживую. Он был среднего роста, но идеально прямая осанка, казалось, делала его на голову выше любого. Черный, подобный всем остальным в зале, отглаженный костюм, стоящий целое состояние. Темные волосы и прямые черты лица, на которые смотришь, словно в тумане – вроде видишь их четко, но не можешь запомнить, и кажется, что вот уже сотни раз видел это лицо прежде, но точно знаешь, что встречаешь взгляд этих темных очей в первый раз.
Он вошел в зал, где воцарилась тишина на столько гулкая, что в ушах начинало звенеть, и приветственно кивнул. Все в зале: и легионеры, и знатные дамы, и их господа, и слуги, и даже генералы, низко поклонились. Поклонился своему отцу и Андреас, который стоял среди знатных господ. Уверенна, они почти достали своими носами до пола. Одна я продолжала стоять прямо в своем углу. Моя гордость не позволяла мне склониться перед ним, несправедливым правителем и настоящим глупцом. У мамы были все причины его ненавидеть, ведь он казнил столько невинных душ, обрек на тяжелую жизнь столько людей. И еще одна причина – послать экспедицию ученых в районы за пределами Омеги, пораженные Вороньей Лихорадкой, было его инициативой. Он знал, что мой отец не взирая на всю рискованность этого путешествия согласиться, ведь он был как никто заинтересован темой вируса, и поставил моего папу во главе этой экспедиции. Мама не знала о таинственных записях в его чемодане, свидетельницей части которых стала я, не знала и об его успехах в излечении вируса. Для нее экспедиция принесла только смерть, потерю любимого человека, и это подлило масла в огонь ее ненависти. Она подняла бунт против Верховного Судьи, в отместку за все его грехи. И вот он, с гордо поднятой головой и каменным выражением лица, словно статуя встал посреди зала. И тут раздался его голос – как гром сразивший всю залу:
– Благодарю за столь радушный прием. Так давно я хотел посетить Лигу Крови, главную защиту нашей Омеги, но все никак не находил веской причины для визита. Но теперь причин у меня накопилась масса, и я явился в Дом Крови, чтобы поделиться своими соображениями с легионерами и их генералами.
Очередная речь, которая вроде и не должна, но все же вызывает шквал бурных аплодисментов. Чему они, восторгаясь, хлопают? Тому, что неизвестная фигура правителя наконец явилась свету и даже заговорила? Члены касты элиты, в особенности девушки, аплодировали и улюлюкали так, словно Судья их поименно перечислил, хотя в его немногословной речи не было и слова про них.
Я все надеялась, что правитель оглянет зал, дабы найти меня. Чем быстрее он поговорит со мной, тем ближе спасение. Я хотела скорее покинуть зал, где сделалось невыносимо душно. Голова закружилась еще сильнее. Скорее всего, генерал Константин на это и рассчитывал. Он знал, что я поспешу поскорее убраться с пиршества, потому и поставил меня в такое неловкое положение.
Из задумчивости меня вывело странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. Стоило мне рассеять мысли и поднять взгляд, как я встретилась с двумя бездонными темными колодцами его очей. От короткого взгляда по телу пробегали мурашки, а сердце замирало в страхе. Он нахмурился, словно в недоумении и каком-то подозрении. Не узнал, кто я? По единственному белоснежному платью меня было легко выделить из толпы (девушкам из «кучки богачей», кстати, строго запретили надевать что-то белое этим вечером).
Он направлялся ко мне. Тот, кого я ненавидела больше всего в жизни.
Как меня учили генералы, я, подавив отвращение, киваю в знак приветствия. Я стараюсь не смотреть Верховному Судье в глаза, но и постоянно отводить взгляд тоже не могу. Он также кивает. Стоявшие рядом люди расступаются и отходят подальше – несмотря на своё любопытство, им приходится дать своему правителю немного личного пространства. Я ожидаю любых слов из уст Верховного Судьи, но только не таких:
– А ты похожа на свою мать.
Мои щеки заливает румянец. Неужели мои тайны так быстро становятся явью? Или только Судья знает все и обо всех. У него повсюду свои глаза и уши.
В ответ мне хочется нагрубить, сказать, что это он убил мою мать, а до этого и отца, но я быстро опоминаюсь. Закон Омеги – дети не причастны к деятельности своих родителей. Константин хотел меня перевоспитать – лучше доказать, что ему это удалось.
– Я ее совсем не знала, – с притворной любезностью отвечаю я. – Мне был год, когда ее не стало.
Когда ты ее убил.
– Тебя воспитывала тетя, не так ли? – в ответ на его вопрос я киваю. – Сейчас о тебе трудно многое узнать, Гликерия. Я сам хотел подчистить базы данных, как только тебя нашли, но незадолго до того, как я взялся за дело, меня уже опередили. Лига работает быстрее, чем я думал. Даже генералы не получили ту часть информации, что была удалена. Они уверенны, что в базе всегда была другая информация, но я-то знаю правду. О твоём прошлом известно лишь мне и подпольному, что исправил базу данных.
Тут в голове неожиданно завертелись шестеренки. Единственный в Лиге, кому ты можешь доверять. Подпольный, который все обо мне знал, был никто иной, как Макс. Вместо того, чтобы рассказать все генералам, он поспешил изменить информацию обо мне и выжать своему начальству ложь. А они искренне поверили. Я прониклась ещё большим тёплым чувством к Максу.
– Гликерия, я, как Верховный Судья, прошу лишь одного – не лезь не в своё дело, – неожиданно и гораздо тише сказал он. – Здесь ведется куда более серьезная игра, чем ты можешь представить. Будь хорошим целителем и докажи, что в тебе ещё кроется необузданная сила. Но не более.
Я собираюсь придумать достойный ответ, но в тот же миг он отворачивается и уходит, окликнутый генералом Константином. Они пожимают руки в дружественном приветствии, верный слуга подносит им два бокала с шампанским, а я продолжаю стоять в оцепенении, не в силах пошевелиться. Когда я пришла в себя, то тут же осознала, что наконец-таки могу уйти! Пока все завороженно наблюдали, как Верховный Судья и генерал Константин ведут переговоры, я пробралась к одному из столов, взяла уже полупустую корзинку, где подавались пирожки, и наполнила ее остатками от закусок. Выскочив из зала, я понадеялась, что так и осталась незамеченной.
В комнате я просидела около получаса, уже разочаровалась, что Макс не явиться, как раздался стук в дверь. На пороге стоял мой единственный союзник в Лиге, а в руках он держал картонную коробочку.
– Прости, что так долго. Хотел дождаться десерта.
Я с улыбкой пропустила его в комнату, которую после двух недель все-таки разрешила прибрать. В каждой комнате убирали слуги, но пока я дни напролет проводила в своей спальне, я никого туда не впускала. Сегодня я позволила служанке из младшего класса прибраться в комнате, так как не хотела принимать гостя в пыли и беспорядке. Пока милая женщина пылесосила, мне подумалось, что еще совсем недавно мы с ней были почти равны по классу, а теперь она мне прислуживала. Но я посчитала даты в голове – прошло-то уже чуть больше полугода.
Макс поставил коробку на тумбочку. Мы уселись прямо на полу, и я поставила корзинку с ужином, между нами. Мы весело болтали, как обычные друзья, а не члены Лиги Крови, и уминали хлеб, сыр и пирожки с картошкой. Запивать, правда, пришлось обычной водой, но я была уверена, что это лучше, чем шампанское. После прочтения множества книг у меня осталось своеобразное представление об алкоголе, но вывод я сделала один –ничего хорошего в нем нет. Мы говорили о школе, о том, как разительно различались наши жизни в разных классах. Он удивлялся тому, что я имела, будучи в среднем классе (а точнее – не имела), для меня же было удивительно, как рос Макс. Его с детства обучали борьбе и выносливости, твердили, что задача Лиги Крови – защита Омеги. Он сказал, что в детстве больше всего боялся не высоты или темноты, как все остальные дети, а того, что на Омегу нападут враги.
Покончив с ужином, Макс взял принесенную коробку и поднял крышку. Десертом оказался довольно большой (можно было уложить сверху две мои ладони) кусочек торта – тонкий бисквит с толстым слоем крема и украшением из взбитых сливок сверху.
– Генерал Сана меня убьет, – прошептала я. – Она вообще против, чтобы я питалась сладким – и так не один кросс пробежать не могу.
– Так съешь весь, ей на зло, – ответил Макс – у нее такое смешное лицо, когда она злиться. На жабу похожа.
Я рассмеялась, и мне подумалось, что бы я без него делала. Мы часто гуляли по Дому Крови или даже выходили на улицу, если погода позволяла. Предметом нашего сближения оказались книги – вот уж от кого, так только не от Макса я ожидала того, что он окажется таким ярым чтецом. За маской знатока компьютерных программ прятался любитель художественной литературы, и причем читал он почти те же книги, что и я. Так что у нас было много тем для обсуждения. Все мои дни скрашивал лишь Максимилиан, и не будь него, я бы никогда не вышла из хандры, в которую впала за последние две недели. Не будь его, моя судьба в Лиге сложилась бы совсем по-другому.
– Спасибо, – неожиданно произношу я. За хранение тайны, за все дни в Лиге, за вкусный десерт.
По моему взгляду Макс понял, что я имею ввиду, но ответил лишь:
– Я был обязан.
Он говорил, что я могу ему доверять, и пока ни разу меня не подвел.
– Скорее ешь торт, тем более что теперь ты имеешь полное право позлить Сану, – добавил вдруг Макс. Заметив непонимание на моем лице, он спросил: – Ты разве не слышала о новом законе, разработанном Судьей и генералами?
Я отрицательно покачала головой.
– Я ушла сразу же после встречи с правителем.
– Пропустила самое главное. После очередного беспорядка в городе нашей «верхушкой» был разработан новый закон. Они решили, чтобы каждая каста жила и обитала в своем секторе. Теперь классы будут разделены, а секторы огорожены друг от друга стенами. Они думают, что так, якобы, будет легче управлять городом, если касты будут жить раздельно.
– Они совсем с ума сошли? – подумала я и осознала, что произнесла свои мысли вслух.
– Вот и я о том же. Мне кажется, они так еще больше посеют смуту. Пришлось разделить семьи, состоящие из представителей разных классов.
Я ужаснулась. Новая волна гнева захлестнула меня изнутри. Как им вообще такое могло прийти в голову? Они же ведь не всерьез верили, что такое разделение – полная изоляция представителей разных каст друг от друга – облегчит управление городом и поможет усмирить повстанческие бунты, все чаще вспыхивающие в разных уголках Омеги? Вряд ли такая политика поможет им выловить «Мстителя» и его группировку. Разделение еще больше усилит недовольство граждан, и так недовольных своим положением. Наверняка «отщепенцам» достанется самый неблагоустроенный сектор Омеги, а вот неприкасаемых, которые не прислуживают ни в одном доме или предприятии, вообще вышвырнут из города. Это была очередная глупость, еще один неудачный ход генералов в этой игре. Я ненавидела их все больше и больше.
А торт был съеден без остатка.
На следующий день я решила, что пора вернуться к работе. Во время пребывания в Лиге я почти каждый день посещала лазарет – это была моя практика. В лазарете я помогала легионерам, пострадавшим во время тренировок, реже – заданий. В основном это были мелкие ушибы и царапины, но иногда я вправляла вывихи и лечила переломы, Михаил был моим наставником в этом деле. Я подумала, что на одного такого пациента, даже просто с обычными ссадинами, уходило минут пять. А они хотели, чтобы я помогла девочке за каких-то полминуты.