Глава 3.
С виду план повстанцев довольно прост, но главная роль в нем отведена мне. От меня зависит, справимся ли мы с миссией или нет. Что же, я хотела получить помощь от «Беты», а получила лишь новый приказ. Где бы я не находилась, всегда приходится плясать под чью-то дудку.
Генерал Михаил сегодня находился в приподнятом настроении. Каждый день кто-то один из генералов присутствует не на заседании Совета, а в качестве дежурного в Лиге Крови. Генералы привыкли отдавать команды легионерам – боятся, что без них в команде посеется хаос. Сегодня очередь Михаила, он-то мне и нужен. Когда я попросила его об уединении после обеда, он, на удивление, с радостью согласился. Михаила будет легче убедить и склонить на свою сторону.
Мы встречаемся в кабинете Михаила, где обычно проходили мои занятия с генералом. Сейчас моими наставниками стали учебники, но иногда Михаил проверяет мои успехи тестированием. Михаил все же считает, что лучше всего я смогу показать свои знания на практике, но «тестик еще никому не помешал».
Я захожу в кабинет, а Михаил уже восседает за своим рабочим столом. Он уставился в пустоту, словно размышляя о чем-то важном. Мне тоже необходимо выполнить важное поручение. Задобрить генерала, дабы он дал мне разрешение на посещение тюрьмы. Как это сделать я представляю смутно, но есть у меня одна идея, которая может помочь.
– Генерал Михаил, – обращаюсь я, и он сразу же переводит свой взгляд. Лицо у него добродушное, но я напоминаю себе, что это лишь маска. – У меня к Вам одна просьба.
Михаил улавливает фальшивые нотки грусти в моем голосе, но принимает их за чистую монету.
– Вы, никак, чем-то опечалены, Гликерия? – Михаил вопросительно выгибает бровь. Пока что он спокоен, и это хорошо.
Чтобы генерал точно дал свое согласие, мне необходимо заплакать. Слезы всегда могут сыграть на жалость, особенно у таких мягкосердечных людей, как Михаил. На генерале Сане или Константине такой план не сработал бы. Я надеюсь, что моя уверенность в надежности такого плана не напрасна.
Заплакать мне не составит труда. В глубине моей души живет парочка воспоминаний, мыслей, дергающих мою душу и доводящих до слез. Но я держу их в узде. В повседневной жизни мне вовсе не нужно, чтобы они всплывали наружу. Но в таком случае, как сейчас, я даю им волю. Я спускаю самые болезненные, колкие воспоминания с цепи, и они заполняют мое сознание. Глаза в мгновение ока заливаются слезами.
Тетя и ее вечные жалобы на жизнь в среднем классе. Я сижу на кухне и хохочу с того, как она в очередной раз бранит своего начальника по работе. Зоя, и ее звонкий смех. Его не слышал никто, только я, когда мы сидели одни в Зоиной квартирке и разбирали глупые глянцевые журналы ее матери. Артемий, вечно говорящий невпопад, или Егор, постоянно голодный и мечтающий об обеде. Андреас, который был так добр ко мне, и к которому я относилась незаслуженно жестоко.
Когда воспоминания отпущены, а я уже по-настоящему плачу, я продолжаю:
– Прошу Вас, позвольте мне в последний раз увидеть их. Я знаю, что скоро их казнят. Но эти люди – моя единственная связь с прошлым. Остальные мои друзья и родные погибли. Кроме них у меня никого нет.
По лицу Михаила я понимаю, что он догадался, о ком идет речь. О предводителях повстанцев. Но Михаил даже не догадывается, что я видела их всего-то раз в жизни.
Чтобы окончательно склонить генерала на свою сторону, я произношу:
– Это будет моим шансом окончательно порвать все связи с прошлым. Последняя встреча перед казнью, после которой я начну новую жизнь.
Михаил думает и долго не отвечает.
Последняя попытка. Мне противно, что приходится наигранно плакать перед генералом Михаилом, но ничего не поделаешь. Все ради плана. Все ради спасения невиновных.
– Прошу Вас, Михаил. О, неужели Вы никогда никого не любили?
Возможно, я задела Михаила за живое. Его лицо слегка дернулось. Неужели у генерала действительно был кто-то, кого он сильно любил? У Константина были жены, но, насколько я могла судить, все три брака были составлены не по любви. Но насчет Михаила я не знала ничего. Были ли у него родные? Если да, то живы ли они?
В любом случае, мои слова пробудили в нем что-то, что толкнуло его к согласию.
Генерал Михаил позволяет мне посетить тюрьму.
–Прошу Вас, следуйте за мной, – произносит один из охранников, сопровождающих меня в тюрьме. Это здание находится почти на краю Омеги, за промышленным лесом. Тюрьма напоминает чем-то обычное старое поместье; в похожем здании находилась и моя школа (совпадение ли, что ее я тоже когда-то считала тюрьмой?). Тот же обожженный кирпич, те же затемненные окна. Единственное отличие – на всех окнах и дверях тюрьмы установлены железные решетки. На дверях решетки отпираются железным ключом, таким, какой был и у Константина. А вот решетки на окнах вмурованы прямо в стены. Кажется, будто только они огораживают заключенных от внешнего мира, ведь даже охранников здесь – ничтожное количество. С виду и не скажешь, что в этой тюрьме держат самых опасных преступников Омеги. Может, все потому, что настоящие преступники сейчас гуляют на свободе?
Охранники (их лишь двое; по пути на постах я насчитаю лишь троих) провожают меня на четвертый этаж, в тот самый коридор, где находятся камеры с нужными мне заключенными. Я сразу примечаю камеру наблюдения в углу. Как только красный огонек камеры погаснет, значит, Макс отключил камеры, и я могу начинать действовать.
Я еще никогда не использовала свой дар для других целей. Мне казалось, что я только могу излечить тех, кто болен. Но зачем бы тогда мне понадобились уроки с Михаилом? С помощью своего дара, по словам Грозного, я могла не просто лечить, но и управлять телом пациента. Например, замедлять сердцебиение, что и собиралась сделать сейчас с охранниками. Правда, я до сих пор немного не отошла от тренировок этой стороны моих способностей. В качестве жертвы на моих тренировках согласился выступить Макс – повстанцы же боялись, а вдруг я ненароком кого-нибудь и до смерти доведу? Было очень сложно придерживаться той грани между простым сном и смертью. Но вскоре это начало выходить у меня просто и легко.
«С парочкой охранников ты справишься, – давал свое одобрение Макс. – Они по сравнению со мной – хиленькие слабачки».
Ничего не подозревающие охранники останавливаются возле первой камеры – как мы понимаем, камеры Джулиана. Кажется, что камера является отдельной комнатой за стеной из кирпича, и увидеть ее можно только через решетку двери. В этой двери пять замочных скважин, а еще щеколда. Да, современному человеку, отвыкшему пользоваться железными ключами и имевшему при себе лишь ключи-карты, будет сложно отпереть эту дверь. Надеюсь, повстанцы знают, какие меры предпринять на этот счет.
Один из охранников становится от двери справа, другой – слева. Я подхожу к двери поближе и разглядываю комнату за ее решеткой. Она вся окутана мраком – ни одного окошка либо искусственного источника света. В темноте угадываются очертания постельной койки; на ней лежит человек – Джулиан – и, видимо, спит. Он даже не знает, день сейчас или ночь. Он видит лишь свет от лампы из коридора, пробивающийся через прутья решетки и оставляющий ровные полосы на полу. Охранники стоят достаточно близко ко мне, чтобы я смогла до них дотянуться. Но пока Макс не отключил камеры, я должна потянуть время.
– Джулиан? – произношу я в полутьму. Человек на койке не шевелится. Жив ли он вообще? Вряд ли с ним здесь хорошо обращались.
Я вновь оборачиваюсь, посмотреть на камеру – огонек моргает раза три и гаснет. Все, пора действовать. Все зависит лишь от того, насколько быстро я буду делать свое дело.
Я хватаю охранника справа за руку и внутренним чутьем нащупываю его пульс. Он ровный, но из-за моих неожиданных действий начинает скакать. Я же наоборот представляю, как он становится все реже и реже, замедляется. Его взгляд мутнеет, и охранник теряет сознание. Второй успевает среагировать и хватает меня сзади, но мне так даже легче до него дотронуться. От моего прикосновения и второй охранник падает, как тряпичная кукла.
В коридор входит Грозный в сопровождении пары повстанцев. Сегодня, по добытым Максом данным, в тюрьму должен был прибыть отряд для усиления охраны. Грозному не составило труда откапать парочку костюмов охранников и грузовик, на котором они всегда и передвигались.
Один из них уже держит наготове отмычку. Подбежав к камере Джулиана, он ловко справляется с двумя замками, а затем, отодвинув щеколду, открывает дверь.
– Макс сумел разузнать и секрет замков, – отвечает на мой незаданный вопрос Грозный. – Из пяти заперты только первый и пятый. Если пытаться открыть остальные, мы, наоборот, будем закрывать дверь.
Минуя две камеры, повстанец с отмычкой бежит к двери камеры Камиллы. Пока Грозный и другой повстанец приводят Джулиана в чувство, я иду к камере, где, по моему мнению, должен быть заключен Андреас. Его камера ничем не отличается о камеры Джулиана – та же койка в полутьме. Заметив меня, человек, сидевший на койке, встает и подходит ближе к свету. Это не Андреас. Это человек, которого я считала своим врагом. Александр Аргон, мой отец.
– Не думал, что мне выпадет шанс вновь увидеть тебя, Гликерия, – произносит он. Его голос больше не такой сильный и властный, как тогда, на званом вечере в Лиге Крови, когда он еще стоял на посту Верховного Судьи. Неужели тюрьма сломала его? Он наверняка отчаялся, что дни его сочтены, но вот появляюсь я. Что я собираюсь делать: просто взглянуть на своего настоящего отца в последний раз? Или освободить?
Был ли он действительно виновен во всех присужденных ему преступлениях, или его вынудил Константин, как вынуждал теперь и меня? Но, главное – знал ли он, как все исправить? Когда-то они с настоящим отцом Андреаса уже создали вакцину – результатом их действий стала Лига Крови. Если даже большая заслуга в этом принадлежала Александру Ритцу, то это еще не отменяет тот факт, что бывший Верховный Судья не сможет повторить тот успех.
– Ты принимал участие в эксперименте, в ходе которого появились легионеры? – спрашиваю я.
Александр мнется с ответом. Видимо, он считает, что я задаю этот вопрос с целью узнать, виноват ли он, что и я стала частью эксперимента. Но это не так, я даже рада, что обрела свой дар и иммунитет против вируса в придачу. Но мне важно было знать правдивый ответ.
– Сможешь ли ты повторить его? – спрашиваю я, чтобы не вдаваться в долгие объяснения.
Александр кивает.
– Это будет сложно, но, думаю, я смогу.
– Девочка без имени, закругляемся! – кричит Грозный. – Я же и так подарил тебе бонус за твою работу, что ты там делаешь?
Я поворачиваюсь и понимаю, в чем состоит «бонус» – повстанец отпер замок и на двери еще одной камеры – камеры Андреаса. Ошеломленный, он вышел из полумрака на свет, но, увидев меня, сразу улыбнулся. Его лицо осунулось, под глазами залегли темные-темные круги. Он выглядел уставшим, но это не мешало ему улыбаться при виде меня.
– Ты пришла за мной, – сказал он мне. – Вот уж не думал, что ты не забудешь про своего старого доброго друга Ан…
– Мы забираем мальчишку и уходим, – прерывает его Грозный. – От тебя остаются последние штрихи нашего плана.
Они собираются уходить, но мои слова заставляют их остановиться:
– Освободите Александра Аргона.
Грозный медленно поворачивается. Остальные удивлены не меньше. Я сама удивлена своим словам. Еще год назад я мечтала убить Верховного Судью, но вот теперь хочу спасти его от смерти.
– Ты с ума сошла, – шипит Грозный. – Ты хочешь спасти его? После всего, что он сделал? Я и так мирюсь с мальчишкой, а ты еще…
– Брось, Грозный, мальчишка не виноват, ты это прекрасно знаешь, – неожиданно произносит Камилла. Она выглядит не менее уставшей, чем Андреас. Затем она обращается ко мне: – Назови причину, по которой он тебе понадобился на свободе.
– Он знает, как создать вакцину.
Это произвело фурор, но недостаточный, чтобы их убедить. Я продолжаю настаивать:
– Подумайте сами: генералы в этом плане и пальцем не пошевелят. Константин хочет, чтобы вирус гулял на свободе и убивал человечество. Вакцина ему ни к чему. Он врет всему населению, снимает эти лживые рекламные ролики, но на самом деле те грехи, в которых он обвинил Александра, принадлежат ему самому. Это Константин хочет уничтожить Омегу. И кто знает, может, вирус пойдет еще дальше – в Империю Лин, на Южный Континент…
– В таком случае, этот твой генерал просто сумасшедший! – рявкает Грозный.
– Мне кажется, она говорит правду, – говорит Камилла, обращаясь к нему. – Мы можем спасти Александра Аргона, но если он соврал и не поможет создать вакцину, ничто не помешает нам убить его.
Все же Камилла имеет более высокое положение среди повстанцев, чем Грозный. Она кивает повстанцу с отмычкой, и тот отпирает камеру Александра.
– А теперь бегом на выход! – командует Грозный. Вслед за ним повстанцы и бывшие заключенные следуют дальше по коридору. Проходя мимо меня, Александр Аргон кротко кивает и следует за всеми на свободу. Макс нашел для них лазейку, черный ход, чтобы скрыться. Я остаюсь в коридоре и встаю на то же место, где стояла пред отключением камер.
На это раз я замедляю свой собственный пульс и падаю в обморок по своей воле.
Глава 4.
Вот я и вновь нахожусь в лазарете, но уже в качестве пациента, а не врача. Конечно, мне медицинская помощь не нужна, но на допросе я присутствовать должна. Еще у меня и двух охранников взяли пробы крови, чтобы узнать, чем нас усыпили, но, естественно, ничего не нашли.
Сложно было убедить второго охранника, что я ни к чему не причастна. Но довода о том, что мой дар направлен на лечение, а вовсе не усыпление пациента, было достаточно. Генералы поверили, что охраннику лишь показалось, что это сделала я, а, может, он уснул и ему все привиделось. Я ничего подобного не делала раньше – и осталась оправданной.
Сомнений, что похищение спланировали повстанцы, казалось бы, быть не должно, но генералы все же не были уверены, что это были люди «Беты». Словно тот факт, что предводители были в заключении, означал, что команда не может ничего предпринять сама. У генералов были свои предположения, но лишь Константин задумчиво молчал. Он то и дело посматривал на камеру наблюдения, но не произносил ни слова. Я удивляюсь до сих пор, как он безоговорочно поверил в мою ложь и непричастность к делу.
Все же было так очевидно.
После встречи с генералами я иду в столовую на ужин. За нашим столиком меня уже ждет Макс. Он, как всегда, смотрит в передатчик, но взгляд у него на удивление хмур. Странно ведь вроде бы он должен радоваться, что миссия сложилась, как надо.
– Что случилось? – спрашиваю я, садясь напротив.
Макс поднимает взгляд.
– Если ты беспокоишься об Андреасе и Александре, то повстанцы пока что их терпят, – отвечает он, неправильно истолковав суть моего вопроса.
– Я не об этом.
– А о чем тогда?
Он пытается принять невинный вид, но я вижу, что что-то его беспокоит. Еще никогда я не видела Макса таким нервным. Он всегда оставался спокойным, несмотря на обстоятельства. Стоило ли радоваться, либо печалиться, но у Макса всегда было безразличное выражение лица, уставленное в передатчик.
– Ты выглядишь так, словно за тобой следят сотни шпионов Империи Лин. Что случилось у тебя?
Макс мнется, но все же отвечает:
– У меня пропал доступ к «Комнате запрещенной информации».
– В смысле?
Я не понимала, что он имеет ввиду. Макс же был превосходным хакером, любимчиком Константина. Как у него мог пропасть доступ?
– Обычно я могу связаться с главным компьютером через передатчик. Но сейчас я никак не могу этого сделать.
Я задумчиво качаю головой. Что-то здесь не так.
После ужина мы с Максом спешим к лифту (мы могли бы выдвинуться и раньше, но глупый закон – жди последнего – не позволил). Макс достает ключ, такой же, как у Вадима и Константина, и вставляет в крохотную скважину. Лифт медленно движется вниз.
И вот мы уже летим по коридору к железной двери. А за ней нас ожидает не самый приятный сюрприз.
– Кто это сделал? – шепчу я, хотя ответ очевиден.
– Это мог сделать лишь один человек. Он сразу обо всем догадался.
«Комната запрещенной информации» разрушена. Вся техника раскурочена и валяется на полу. Экраны разбиты, повсюду осколки.
На стене сотворивший все это оставил послание. Тем же белым баллончиком с краской, как и Макс когда-то. Всего два слова:
«Прощай, М.».
Константин знает, что Макс – повстанец.
Макс бежал из Дома Крови. Перед уходом он вручил мне передатчик, похожий на свой собственный. Так мы сможем поддерживать связь на расстоянии. Закончилось безмятежное время, когда можно было спокойно притворяться, что ты в стороне и не причастен ко всему происходящему. Повстанцы на свободе, Макс раскрыт, и медленно подступает и моя очередь. Я удивляюсь, как меня до сих пор не выставили вон из Лиги. Видимо, мой дар слишком ценен, чтобы так просто с ним распрощаться.
Но теперь за мной ведется неустанный контроль. Ко мне приставили двух легионеров, которые всюду меня сопровождают. Их называют «телохранители», чтобы ни у кого из легионеров не возникло подозрений. Меня не выпускают из Дома Крови, ведь генералы беспокоятся, что я могу сбежать к повстанцам. Даже в моей комнате установили камеру. Единственное место, где на меня никто не смотрит – это ванная. Именно здесь я достаю передатчик Макса и могу протянуть маленькую ниточку между нами, чтобы узнать новости.
«Пока строим планы насчет свержения генералов. У нас есть наметки, но теперь повстанцы не могут придумать ничего, где не понадобилась ты, Лика. Александр тоже стоит на своем – говорит, раскроет все карты, когда мы вытащим тебя из лап генералов.
–М.»
В сообщении допускается не более 50 символов (они транслируются через какой-то секретный канал, который невозможно перехватить, как сказал мне Макс), но этого явно не хватает, чтобы передать все, что мы хотим сказать друг другу. Без него мне стало совсем плохо в Лиге. Все бросают на меня косые, полные презрения взгляды; генералы возобновили мои тренировки, дабы я не сидела в отсутствии пациентов сложа руки; а к заболевшим Вороньей Лихорадкой меня не подпускают ни на шаг – они гибнут пачками, а я ничего не могу сделать.
Сейчас я сижу в своей комнате на полу, скрестив ноги, и читаю книгу. Это очередной трактат про вирусы, найденный мной в библиотеке. К сожалению, ни он, ни другие книги по вирусологии ни на шаг не приблизили меня к получению ответов на мои вопросы. Я мечтала поговорить с настоящим вирусологом, но Александр Аргон был вне моей досягаемости сейчас. Но я хотела действовать.
В библиотеке тоже были поисковые компьютеры. Их база данных, безусловно, не сравнится с той, что была в компьютерах в «Комнате запрещенной информации», но и здесь есть куда разгуляться. Сначала я искала слово «вирусология», но нашла лишь то, что в Университете Омеги на факультете биологии была такая кафедра. Там же находилась и единственная лаборатория, под начальством Константина. Я думала, что, став генералом, он ушел из университета, но это было не так. Просто кафедра была временно закрыта.
Далее я ввела слово «вирусолог». Опять похожие результаты. Генерал Константин, затем бывший Верховный Судья – Александр Аргон. Еще несколько человек, но их статус числился как «отстранен от должности». И все.
Я подумала, что это несколько странно – в городе-государстве разбушевался опаснейший вирус, а у нас лишь двое специалистов, чтобы ему противостоять. Я раскрыла биографии тех людей, что были отстранены от должности. Почти у всех одна и та же история: около двух лет назад они были уволены, и примерно все умерли в течение года со дня отстранения. И причина смерти у всех одна и та же – «инфаркт миокарда». Мне показалось неестественным, что многие из этих людей были моложе тридцати лет. Если еще нетрудно представить внезапный разрыв сердца у шестидесятилетнего мужчины, то вовсе непонятно, почему от той же причины гибнет молодая девушка.
Здесь явно была приложена рука Константина. Чтобы никто не помешал ему творить свои зверские планы, он сначала уволил всех вирусологов, а затем напрямую или косвенно приложил руку к их смерти. Он удалил с поля боя всех потенциальных противников, которые могли бы помешать ему, либо же создать вакцину против его вируса. Вот еще одна причина, почему вакцины до сих пор нет. Ее просто некому создать.
Столовая, как всегда, набита легионерами. Вот ничто так не беспокоит парней, как набить себе желудок. В столовой они словно забывают, что происходит во внешнем мире, и думают лишь о еде.
Какое-то время со мной за одним столом сидели двое моих охранников; вот и они за едой забывали о своих обязанностях и болтали о том, о сем. Похоже, все в Лиге были в курсе или, по крайней мере, догадывались о лживости действий генералов. Например, один из охранников говорил, что карантин генералы объявили только для вида, чтобы у населения не возникало подозрений на их счет. Люди будут считать, что предпринятые меры уберегли их от вируса и их было достаточно для обеспечения безопасности. Люди соскучились по свободе, по нахождению в обществе. Особенно члены превосходного класса, привыкшие каждый день ходить по магазинам в Садах Отдыха или разъезжать по гостям и вечеринкам. Когда карантин отменят, все они кинуться на улицы, и массовое скопление людей вызовет новую вспышку вируса. После его слов я поежилась на своем месте. И никто не станет ничего делать. Люди вновь будут умирать от вируса, а генералы будут спокойно на все это смотреть. Константин не даст никому ничего сделать. Он окончательно сошел с ума.
Экран в столовой теперь работает неустанно – чтобы и во время трапезы мы могли наблюдать трансляции по телевизору. Сначала – ролики, призывающие людей оставаться дома. Видео со мной, которое мы снимали в больнице. Девизы Омеги. Но неожиданно экран загорается синим. Этот цвет непривычен, так как классический цвет всех заставок в Омеге – красный. На синем фоне золотыми буквами высвечивается надпись: «Разыскиваются».
Если до этого на экраны смотрели единицы, то теперь почти все легионеры оторвались от своих тарелок и повернули головы в сторону телеэфира. На экране появляется изображение одного из легионеров – Роберта. Кажется, теперь он является любимчиком у генералов. Сам Роберт, завидев свое лицо на экране, так и светиться от гордости и самодовольства. Он разглядывает зал, чтобы посмотреть на реакцию остальных ребят, но им до Роберта не никакого дела. Их глаза прикованы к экрану.
И я понимаю почему. На нем, сбоку от Роберта, появляется фотография Макса. Подпись все та же: «Разыскивается».
– Среди нашей команды, как ни скорбно нам признавать, появился предатель, – вещает с экрана лицо Роберта. – Максимилиан де Бош, хакер, с рождения работавший на Лигу Крови, оказался сообщником повстанцев. Этим террористам удалось завербовать члена нашей команды и с его помощью освободить из тюрьмы двоих опаснейших заключенных, Камиллу Ройс и Джулиана Джейса.
На экране появляются и лица предводителей «Беты». На них тоже стоит подпись, но теперь добавилась и новая строчка: «Вознаграждение – повышение класса». Чего только не придумают эти генералы…
– Мы не исключаем, что повстанцы могут использовать гипноз, чтобы обращать людей в свои ряды. Вы и сами можете стать жертвами повстанцев. Будьте начеку и, при возможности, оставайтесь дома. Омега выстоит.
После этого на экране вновь появляется символ Омеги, и видеоролик заканчивается. Далее начинается запись какой-то телепередачи, и легионеры возвращаются к еде, отвернувшись от экрана. Они так спокойно переносят ту ложь, что внушают им генералы. Они настолько заврались, что я даже не знаю, что в Омеге еще осталось правдой.
А еще я знала, что охранник за моим столом отчасти прав. На предыдущем занятии по праву Омеги Константин упоминал что-то, связанное с отменой карантина. Тогда я подумала, что очень странно с его стороны принимать такое решение. Но, выслушав об истинных намерениях из уст своего «телохранителя», я вновь убедилась в том, что у Константина все продуманно. Он умен, но использует свой ум на воплощение самых безумных идей.