Czytaj książkę: «В поисках солнца», strona 7

5. Чего стоит твоя мечта?

Ночью в кабинет лёгкой тенью проскользнула Тэнь. Она поминутно вздрагивала и озиралась, опасаясь каждого шороха: дело, которое она задумала, не терпело свидетелей. Однако дома все благополучно и крепко спали, а засаду никто организовать не догадался.

Поставив на стол свою свечу, Тэнь принялась исследовать ящики тётушкиного стола. Они не были заперты, поскольку все важные документы хранились в хозяйской спальне, а в доме редко оставались ночные гости.

Среди кучи бесполезных бумаг Тэнь отчаянно пыталась найти хотя бы одну, подписанную и заверенную отцом. Что угодно, лишь бы там была его печать!

Но ей попадалось всё на свете: старые приглашения на вечера, театральные афиши, выписки рецептов, генеалогические изыскания, карты звёздного неба… Закусив губу, Тэнь с отчаянием огляделась. Конечно же, указы правителя одного из анжельских городов не могут просто так валяться в доме его сестры! На что она только надеялась?

Будущее виделось всё более беспросветным. Без печати отца она никак не сможет подтвердить, что действует по благословению родственника мужского пола. Райтэн не поможет, а то и выдаст отцу, и не видать ей тогда университета, как своих ушей.

Тэнь присела на край стола – совсем так же, как это вечером делал её брат, – и задумалась.

Где, кроме как на указах, могла быть его печать?

Векселя, конечно. Но векселя тоже не разбрасываются тут и там без присмотра.

Рекомендации… но вряд ли какую-то из них будут хранить в доме тётушки. Обычно такие вещи носят с собой и предъявляют там, где потребуются.

В глубине души засуетилась какая-то неуловимая мысль.

Что-то… что-то среднее между векселем и рекомендацией, да? Просьба помочь…

Тэнь подскочила. Ну конечно!

Года два назад, она же сама везла эту бумагу и передала её тёте! Чтобы какой-то местный купец – не вспомнить уж имени, но точно должник дядюшки Этрэна! – привёз какие-то редкие и жутко дорогие саженцы…

Схватив свечу, Тэнь подскочила к шкафу, лихорадочно бегая глазами по корешкам. Купец тогда был в отъезде, и Тэнь оставила бумагу тётушке, но, кажется, та про неё забыла… а забыла, потому что заложила в ту книгу, которую в тот момент читала. Милая привычка! Которая сейчас сможет выручить.

Конечно, Тэнь не была способна припомнить, что читала тётушка два года назад в день её приезда… но вкусы её ей были прекрасно известны, так что ей потребовалось меньше часа на перебор подходящих книг – и вот, вожделенная бумага задрожала в её нервных пальцах!

Да!

Печать была на месте!

С трудом сдержав торжествующий смешок, Тэнь отнесла драгоценную добычу на стол и принялась за чёрное дело: фальсификацию важных документов.

Сперва на чистом листе потренировав почерк, она, наконец, взяла дорогой и красивый лист и почти по-отцовски вывела на том весьма официальные строки, которые подтверждали, что господин Тогнар, правитель Аньтье, целиком и полностью поддерживает желание своей дочери, Кайтэнь Тогнар, обучаться в Кармидерском университете на том отделении, которое готовит врачей.

Подпись она тоже сперва потренировала, и в итоге вывела нечто весьма похожее.

Оставалось самое сложное – перенести печать. Тэнь обладала теоретическими знаниями подобного рода, потому что дядюшка Этрэн жаловался ей на искусство мошенников, которые так и норовят использовать документы с его печатями в своих преступных целях. Но, конечно, она даже и представить не могла, что однажды ей придётся самой заниматься чем-то таким.

Тем не менее, алгоритм действий, как ей казалось, был достаточно прост: нагреть существующую печать, срезать её лезвием, накапать сургуч на новый документ и аккуратно приклеить. Всё просто же, да? Все необходимые инструменты под рукой… дело за ловкостью рук!

Подумав, Тэнь сперва аккуратно оторвала кусок с печатью от остального документа. Затем, подумав ещё, пришла к выводу, что имеет смысл сперва попробовать избавиться от лишней бумаги. Это дело ей, к её удивлению, удалось легко: всё-таки речь шла всего лишь о простой бумаге, а не о дорогом пергаменте. Слегка подпалив остатки ошмётков, Тэнь с ликованием обнаружила, что и срезать ничего не нужно: в её руках лежал аккуратный кругляш с оттиском.

Капнув на новый документ свежим сургучом, она этот кругляш туда приложила и прижала.

Насмешливо фыркнула. Тоже мне, великое дело! Немудрено, что дядюшка так часто страдает от подобных мошенников – вон как всё просто-то, оказывается!

Пока сургуч остывал, Тэнь размышляла о своих дальнейших шагах. Теперь нужно было бежать – потому что днём её, разумеется, никто не отпустит. Бежать придётся через окно – потому что двери, конечно, заперты. Окно второго этажа – потому что ставни первого, что вполне логично, на ночь тоже закрывают.

Была ещё, конечно, собака, но она давно знала Тэнь и любила её, так что девушка была уверена: договорятся. И ограда с решёткой; ну, тут уж нужно быть совсем дурой, чтобы не суметь перелезть.

Тэнь предусмотрительно заранее переоделась в свой наряд для верховой езды – даже если бы подделка документа ей не удалась, она всё равно предприняла бы попытку. Но, раз уж дело сложилось так удачно…

Она подхватила готовый документ, сунула его в котомку, которую собрала себе, и подошла к окну.

Да, это подойдёт! Под кабинетом столовая, там сейчас точно пусто, никто не заметит!

Открыв окно, она села на подоконник и примерилась. Прыгать было высоковато.

Развернувшись животом вниз, она крепко-крепко вцепилась в нижнюю раму окна, взмолилась про себя Великому Пламени, зажмурилась и соскользнула вниз, повиснув на руках. Под потерявшими опору ногами, казалось, раскинулась пропасть.

«Ай!» – подумала она, чуть не вывихнув себе таким смелым решением плечи.

Пальцы отказывались держать, и она их разжала.

Падение оказалось недолгим, но болезненным: ей едва удалось подавить вскрик. Зато, кажется, она ничего не подвернула, не вывихнула и тем более не сломала!

Пока она сидела на земле, пытаясь совладать с выступившими слезами – всё-таки прыгать оказалось очень больно – к ней, действительно, выбрела привлечённая шумом охранница-собака. Как Тэнь и надеялась, она её узнала и обошлось без лая.

Оставался последний пункт: перелезть через ограду, но тут, после приключений с окном-то, всё прошло гораздо проще. Во всяком случае, выпрыгивая наружу, можно было не бояться наделать шуму, поэтому от очередного болезненного столкновения с землёй Тэнь позволила себе выругаться.

Отдышавшись и уняв сердцебиение, она побрела в сторону университета.

До рассвета оставалось около часа; город уже просыпался, на её счастье. С другой стороны, поместье тётушки находилось близко к центру, а уж университет – и вообще в самом центре, так что за бродягами тут следили, поэтому, возможно, даже и глухой ночью ей бы ничего не угрожало.

Так или иначе, она успешно добралась до места назначения без лишних встреч и приключений, и ей оставалось только ждать открытия.

Тэнь плохо себе представляла, что делать дальше и куда идти со своим делом, но университетская система работала без накладок. Едва привратник открыл ворота, как Тэнь тут же подошла изложить ему цель своего визита; он уверенно направил её в административный корпус, предупредив, правда, что начальство появится не раньше, чем через час.

Поэтому девушка не отказала себе в удовольствии побродить по месту своей мечты.

Кармидерский университет был одним из крупнейших в мире, и со стороны напоминал старинную крепость. Массивная каменная стена окружала комплекс зданий, из которых центральное – учебный корпус – напоминал замок сеньора.

Впрочем, почему – напоминала? Она им и была. Когда-то именно здания нынешнего университета и были самим Кармидером; это потом вокруг разросся современный город. А ещё позже город был захвачен одним пиратом – это был единственный в истории Анджелии речной пират! Кармидер, который стоял на Роне – самой большой анжельской реке – был крупным речным портом, главным перевалочным пунктом торговых путей. Ух и бурная история была связана с попытками выбить того пирата из этой крепости!

Впрочем, история это давняя; вот уже два века, как здесь располагался университет, и всё вокруг было обжито и переиначено для учебных нужд, плотно застроено – яблоку упасть негде! – и украшено бурной фантазией многочисленных поколений студентов.

Дождавшись открытия административного корпуса – отдельно стоящего дома, вплотную примыкавшего к восточной стене и даже имевшего небольшую площадь перед собой (для столь плотной застройки – дело невиданное!) – Тэнь осведомилась там о своём деле.

Любезная старушка, заступившая на вахту, охотно рассказала, что это вон туда, на первом этаже направо, дверь такая-то, но господин ректор придёт позже, через час где-то, а пока милая барышня может попить чайку, если не побрезгует, конечно…

Разумеется, Тэнь не побрезговала, и следующий час провела более чем продуктивно. Старушка-вахтёрша оказалась кладезем ценной информации, а узнав, что юная госпожа приехала поступать, впала в восторг. Как оказалось, она и сама всю жизнь мечтала об этом, вот и устроилась в университет хоть на какую работу. В свои выходные ей разрешалось посещать лекции вольной слушательницей, и она даже имела некоторый успех на факультете естественных наук.

Они бы, наверно, могли болтать весь день, найдя столь общие интересы, но тут всё-таки соизволил явиться ректор – внушительный пожилой мужчина – и старушка передала Тэнь с рук на руки.

– Госпожа Тогнар! – с удивлением воскликнул ректор, когда они добрались до его кабинета и Тэнь выдала ему свои документы. – Вот уж не ожидал, не ожидал…

– Мне кажется, – застенчиво улыбнулась та, – дамы моего круга должны первыми подать пример и поддержать ваше просветительское начинание!

– Да, да, – рассеяно согласился ректор. – Но ваш батюшка…

– Полностью поддерживает мою инициативу! – горячо заверила Тэнь, впрочем, слегка краснея от этой лжи, и поскорее пододвигая собеседнику столь удачно сфабрикованную бумагу.

Тот, хмурясь, углубился в чтение. Он не был хорошим знакомцем правителя Аньтье, поэтому допускал мысль, что тот может оказаться настолько… просвещенным оригиналом, но…

– Врачом? – не сумел скрыть своего удивления ректор. – Вы хотите стать врачом?

– Да, – потупившись, подтвердила Тэнь, досадуя внутри себя, что именно эту специальность все находят такой неподходящей для девушек.

Ректор задумчиво почесал бороду. Когда он ратовал за приём в свой университет женщин, то полагал, что те захотят изучать переводы, ботанику или педагогику.

– Акушеркой? – без особой надежды уточнил ректор.

Тэнь возмущённо подскочила:

– Конечно, нет! Настоящим врачом! – горячо заверила она.

– Хирургом? – кисло уточнил ректор, который вообще не представлял себе женщину в этой роли.

По правде сказать, Тэнь не очень хорошо знала, кто такие хирурги, но на всякий случай кивнула – слово звучало внушительно.

Ректор в сомнениях покачал головой:

– Здесь, госпожа Тогнар, нужно будет сперва смотреть, есть ли у вас способность… я попрошу вас проэкзаменовать… – Тэнь отчаянно побледнела, потому что даже не представляла себе, что ей придётся проходить какие-то испытания для приёма, и, конечно, была совсем к ним не готова.

Между тем, ректор с некоторым недовольством свернул ту бумагу, которую так упорно рассматривал – сфальсифицированное разрешение отца – и, вот досада, сворачивания в трубочку эксперименты юной поддельщицы документов не выдержали.

Печать отвалилась.

«Ой!» – в панике воскликнула про себя Тэнь.

– Это ещё что? – удивился ректор, рассматривая отломанную печать, на которой отчётливо заметны были следы свежего сургуча – отличающегося по цвету.

Он поднял удивлённый взгляд на посетительницу; та мучительно покраснела.

– Госпожа Тогнар! – с укоризной выговорил ректор, но перейти к воспитательной беседе не успел, потому что дверь в его кабинет бесцеремонно распахнулась.

– Да ждут меня там! – отмахнулся в коридор от вахтёрши запыхавшийся Райтэн, врываясь внутрь.

Тэнь в ужасе часто заморгала, пытаясь сдержать слёзы. Ну надо же было так отчаянно провалиться! И ведь почти удалось… почти-почти…

Ректор проявил чудеса самообладания – что, впрочем, немудрено для руководителя университета, который за годы своей работы привык к самым разным студенческим выходкам.

– Прошу прощения? – лишь приподнял он вежливо брови, разглядывая нового посетителя.

Шумно выдохнув, Райтэн вытащил из-за пазухи собственный паспорт и представился:

– Райтэн Тогнар, брат этот милой девицы.

Задумчиво поразглядывав новый предложенный ему на суд документ, ректор прищурился. Дело начинало попахивать аферой.

– Знаете, в свете подделки документов, организованной вашей сестрой…

– Что? – Райтэн с изумлением уставился на Тэнь. – Где это ты научилась подделывать документы?

Та только покраснела ещё мучительнее.

– В любом случае, – гордо выпрямился Райтэн. – Я-то ничего не подделывал, а удостоверить мою личность вам пол-города смогут.

– Ну, где я вам сейчас найду пол-города… – дипломатично попытался выкрутиться из странной ситуации ректор.

Райтэн прищурился.

– Леди! – высунулся он в коридор в поисках вахтёрши.

– Мадам Увмар, – тихо подсказала Тэнь, увидев в брате если не сообщника, то хотя бы того, кто поможет ей выкрутиться из дела о подделке документов. Вещь-то серьёзная, можно и под следствие загреметь! Вот тогда точно гнева отца не избежать!

– Мадам Увмар! – радостно воспользовался подсказкой Райтэн и озадачил подоспевшую вахтёршу задачей: – А что, Фарсэн на месте сегодня?

– Профессор Линар? – уточнила вахтёрша и радостно закивала: – Конечно, где ж ему быть, у него экзамен сегодня!

– Точно! – Райтэн хлопнул себя по лбу. – Он говорил. Вот он и подтвердит, – обернулся к ректору, дабы осчастливить его этой информацией.

Тот любезно согласился подождать. Ему уже становилось любопытно, что это за история, и как в неё удалось замешать его профессора.

Пока ожидали последнего, в кабинете царило тягостное молчание.

Тэнь уныло ждала скандала. Все мечты её рухнули, и теперь она смотрела на жизнь крайне мрачно. От того, чтобы предаться бурным рыданиям, её удерживала лишь гордость, но её состояние можно было считать по дрожащим губам и нервно сжимающимся пальцам.

Райтэн, усевшись на первый попавшийся стул и закинув ногу на ногу, волевым усилием подавлял бешенство. Его раздражала необходимость доказывать свою личность, его раздражал сам факт побега сестры, и особо его раздражало, что она измыслила какой-то странный план с подделкой документов – а он-то самоуверенно полагал, что знает её как облупленную, и что на авантюры такого рода она совершенно не способна!

Ректор привычно сидел за своим столом, сложив ладони домиком перед подбородком, поглядывал на посетителей и мысленно веселился. Утро явно удалось: с самого начала – такой увлекательный спектакль! Первый акт с отчаянной девчонкой пришёлся ему по душе, второй – с неожиданным явлением брата – тоже, и теперь он с предвкушением ждал третьего.

Ждал не зря, потому что и заключительный акт его не разочаровал.

– Райтэн? – с порога удивился подоспевший профессор. – А ты-то что тут делаешь?

Тот бросил на ректора хмурый и одновременно торжествующий взгляд – мол, а я вам говорил! – и небрежно объяснился:

– Сестру на обучение пристраиваю.

– Сестру? – удивился профессор, огляделся, приметил остальных. – Сударыня! – слегка поклонился даме, кивнул начальнику, прошествовал вперёд и занял свободный стул. – И как успехи?..

***

– Спасибо! – радостно воскликнула Тэнь, когда они оба вышли наружу. – Тэн, ты просто… ты просто спас меня! – бросилась она ему на шею.

– Заступника своего благодари, – хмыкнул Райтэн. – Он меня убедил.

Тэнь запрыгала и захлопала в ладоши, готовая заобнимать и Дерека – вот только того в пределах видимости не наблюдалось.

Дома талмуд про металлы листал, бедняга.

IV. Суд и судьба 1. С чего начинается свобода?

IV . Суд и судьба

639 год, лето-осень. Брейлин

E ho detto a Coraline che può crescere,

Prendere le sue cose e poi partire.

Ma sente un mostro, che la tiene in gabbia,

Che le ricopre la strada di mine.

E Coraline piange, Coraline ha l'ansia,

Coraline vuole il mare, ma ha paura dell’acqua.

E forse il mare è dentro di lei?

Måneskin, «Coraline»

1. С чего начинается свобода?

Добраться из Кармидера в Брейлин можно было по оживлённому тракту. Направление это было весьма востребовано: речной путь из столицы пролегал через Кармидер и уходил на юг, в сторону Аньтье, а вот в лежащий на севере Брейлин добирались по степи. Чтобы избежать летнего зноя, Райтэн и Дерек предпочитали проводить в пути утро и вечер, днём останавливаясь в деревнях, а ночью оплачивая койки в путевых домах – таковые были расположены на всей протяжённости тракта, вопрос был лишь в том, чтобы верно рассчитать время в дороге.

Спешить им, с одной стороны, было некуда, но и задерживаться явно не стоило: в Брейлине ещё нужно ж как-то устроиться, запас денег-то вовсе не безграничен. Поэтому они скорее старались двигаться по возможности быстрее, нежели задерживаться, и выходили в путь в любую погоду. Дорожные плащи вполне спасали от лёгких летних дождей, так что путешествие проходило вполне комфортно.

В то утро ничто даже и дождя не предвещало. Небо было ясным, ветерок – приятным, а дорога короталась за размышлениями, как снизить коррозию меди. Райтэн предлагал вместо железных гвоздей и болтов попробовать медные, а Дерек – попытаться какой-то прослойкой отделить железную фурнитуру от медной обшивки. Оба метода имели свои плюсы и минусы, к тому же, пока у приятелей не находилось практических данных, так что рассуждать на эту тему можно было бесконечно.

То, что погода начала портиться, они заметили не сразу, – да если бы и заметили, что бы это изменило? Вернуться в пункт ночлега они всё равно бы не захотели, добраться же до дневной остановки – не успели бы. Гроза застала их практически в чистом поле.

Первым заметил неладное Райтэн – ему резким порывом ветра чуть не снесло шляпу с головы. Отвлёкшись от попыток выкопать в своих записях информацию о том, насколько надёжны могут быть медные гвозди – среди огромного количества таблиц, над которыми в своё время они работали с Дереком, была и таблица по свойствам металлов, – он огляделся по сторонам и досадливо выругался.

Ушедший было в себя Дерек, который пытался, в свою очередь, просчитать, из чего можно сделать предполагаемые прослойки, тоже встрепенулся и посмотрел на небо, которое стремительно заволакивало чёрными тучами. Согласно повторив вырвавшееся у друга ругательство, он заозирался в поисках укрытия.

Таковое в виде небольшой рощи быстро обнаружилось, и Дерек хотел было радостно припуститься туда, как его остановил возмущённый возглас Райтэна:

– С ума спятил?! Там нас и прихлопнет!

Дерек с некоторым недоумением заморгал. В своей жизни он, пожалуй что, никогда не оказывался на улице во время грозы, поэтому мысль спрятаться от дождя под деревьями казалась ему самой логичной и разумной.

С видом «Великое Пламя, с кем я путешествую!» Райтэн закатил глаза и изволил пояснить:

– Смотри, – махнул он в сторону горизонта, где уже виднелись яркие всполохи молний, – вот как долбанут они по этим твоим клёнам, и нас заодно! Зажарит с потрохами!

Вконец растерявшийся Дерек переспросил:

– И что же тогда делать?

Смерив его мрачным взглядом, Райтэн коротко ответил:

– Мокнуть.

После чего подумал и слез на землю.

– По лошадям тоже долбануть может, – пояснил он.

Почесав в голове, Дерек тоже слез. Он не очень представлял себе, что и как может долбануть, но доверял начитанности Райтэна. Который, к тому же, не в первый раз путешествовал по Анджелии, а значит, знал толк.

Ждать, когда гроза придёт и разразится прямо над тобой, было весьма неприятно и как-то глупо. Разговор заглох. Сложив руки на груди, Райтэн мрачно разглядывал свою лошадь – с таким видом, как будто во всех бедах виновата была именно она. На деле он, конечно, просто размышлял, не испугается ли животинка грома и не рванёт ли в чисто поле.

Между тем, раскаты и впрямь приближались, и лошади уже настороженно пряли ушами и косились в сторону в поисках непонятной опасности. Дерек, который кое-что смыслил в вопросах успокоения животных, осторожно погладил свою по морде, запустил руку ей в гриву, прижался к боку и что-то зашептал.

Райтэн сперва скривился и хотел было сказать, что какой же смысл вылезать из седла, если ты потом вешаешься лошади на шею, и, следовательно, если по ней долбанёт молнией, всё равно достанется и тебе. Но Дерек и его лошадка выглядели так мирно и безмятежно, что он лишь вздохнул и повторил приём друга.

В конце концов, ото всех бед не убережёшься, а стопроцентно ловить потом по полям напуганную сбежавшую лошадь – явно хуже, чем маловероятный удар молнией.

По правде сказать, Райтэн лично не помнил ни одного случая, чтобы молния ударила в коня, но он слыхал от человека, который слыхал от человека, который слыхал… В общем, где-то когда-то вроде бы как такое дело было, и погибли и конь, и всадник. Хотя информация выглядела довольно зыбкой и недостоверной, Райтэн считал, что в такой ситуации перестраховаться будет нелишним.

Дождь уже вовсю бил вокруг них крупными каплями, но шляпы и плащи пока справлялись со своей задачей. Лошадям и вовсе было всё равно – шкура и шерсть прекрасно их защищали, а близость хозяев успокаивала.

Порывы ветра становились всё сильнее, и это было тем более неприятно, что подхваченная вихрем ледяная вода охотно заливала и под шляпу, и за шиворот. Молнии сверкали всё ближе, громыхало уже где-то прямо над головой, а вода лилась почти стеной – по правде сказать, никакой плащ тут уже помочь не мог, у путников зуб на зуб не попадал от холода. Оставалось только жаться к тёплым лошадиным бокам; те, кажется, и вовсе не чувствовали особого дискомфорта, лишь водили ушами при звуках очередного раската.

Даже самые неприятные вещи рано или поздно заканчиваются, а уж гроза тем паче заканчивается быстро. Гром и молнии понеслись дальше, вслед за бурным ветром, а дождь стал затихать.

– Бр! – клацнул зубами Дерек, отлипая от конской шеи.

– Бр! – поддержал его Райтэн, морщась и пытаясь вернуть полям своей шляпы приличную форму. Ожидаемо безуспешно: промокший фетр упорно лип вниз.

С минуту они пытались отжать воду из плащей, шляп и одежды. Не то чтобы всё ещё накрапывающий дождик очень способствовал этому процессу.

– Надо сушиться! – сделал логичный вывод Дерек.

– Каким же это образом? – сквозь зубы зло поинтересовался Райтэн.

Теперь пришёл черёд Дерека смотреть на друга взглядом «Боже, с кем я путешествую!» По мрачному лицу спутника убедившись, что тот всерьёз задаётся этим странным вопросом, Дерек почти по слогам пояснил совершенно очевидную вещь:

– Костёр запалить надо.

– Костёр? – заломил бровь Райтэн. – Ты как себе это представляешь? Тут всё промокло! – резко обвёл он рукой поле вокруг.

Дерек растерянно поморгал. В грозу-то он никогда не путешествовал, а вот разжигать костёр после дождя ему приходилось частенько – для грозного воина Грэхард был исключительно странно теплолюбив.

– Ну, – Дерек тоже оглядел поле вокруг. Оно, естественно, не предлагало простора для сбора растопки, но вот кленовая роща невдалеке стала выглядеть гораздо привлекательнее. Махнув рукой, Дерек взял поводья и побрёл туда.

Фыркнув, Райтэн отправился за ним, не вдаваясь в дальнейшие дискуссии.

Оказавшись на месте, Дерек тут же принялся собирать ветки – в основном тоненькие и, как Райтэну казалось, абсолютно точно промокшие и не годящиеся ни в какой костёр. Тягостно вздохнув, он привязал коней и тоже занялся сбором, чисто из солидарности.

– Ты только свежие не особо бери, – обернувшись, предупредил Дерек. – Они сочные, точно так просто не загорятся.

Растерянно моргнув, Райтэн обнаружил, что, и впрямь, земля в основном усыпана зелёными ветвями, пострадавшими от нынешней грозы. Искать среди них более старые было сложно, но, зато, они и впрямь были несколько суше – их защитили свежие зелёные паданцы.

Через некоторое время им удалось насобирать неплохую кучу хвороста, и даже некоторые ветки потолще, но, на взгляд Райтэна, всё это было по-прежнему слишком мокрым, чтобы гореть.

Дерека, однако, это обстоятельство не смутило. Бегло отсортировав собранное по толщине, он засучил рукава, достал нож и принялся обрабатывать самые тонкие из них. Делая лёгкие надрезы, он словно пускал стружку, от чего на конце палки получался кудрявый венчик. Посмотрев на это дело, Райтэн устроился рядом и принялся пытаться делать то же, но с непривычки у него всё не получалось, и он лишь кромсал веточку на мелкие кусочки. Поглядев на его терзания, Дерек пододвинул к нему кучу потолще:

– Вот, здесь тоже делай надрезы, но не только с одного краю, по всей длине.

Принявшись за дело, Райтэн с удивлением обнаружил, что более толстые ветки на глубине остались совершенно сухими.

Между тем, достав из своей сумки трут и огниво, Дерек соорудил какую-то непонятную для Райтэна конструкцию – коя долженствовала помочь просушиться и загореться самым тонким веточкам – и деловито принялся за розжиг.

Получалось у него хорошо; было сразу видно, что такая работа ему понятна и привычна. Он мастерски выбирал те самые веточки, которые схватятся быстрее, умело пододвигал их к нужному язычку пламени и терпеливо выстраивал шалашик, который разгорался всё ярче. Руки его так и мелькали над нехитрым костерком, не давая ему погаснуть и постоянно просушивая следующую партию топлива, – и Райтэн невольно пялился на эти руки самым неприличным образом.

Верный своим старым привычкам, Дерек всегда носил одежду с длинным рукавом и завязками на манжетах, и очень тщательно следил за тем, чтобы не оголять запястья. Райтэн, в целом, прекрасно себе представлял, что именно так старательно прячет друг, и никогда не проявлял досужего любопытства. Сегодня Дерек впервые забылся и привычным жестом закатал рукава, выполняя привычную работу по организации костра, и Райтэн впервые мог рассмотреть, как выглядят те самые ньонские татуировки. Ему раньше не приходилось видеть их вживую – только слышать да картинки разглядывать, поэтому любопытство это было вполне объяснимо.

– Ну вот, теперь дело пойдёт на лад, – между тем, довольно резюмировал Дерек, подкладывая во вполне себе разгоревшийся костёр подготовленные дрова потолще.

Пламя охотно лизнуло предложенные надрезы, в которых скрывалась сухая древесина; влажная кора послушно дымила, высыхая под жаром воспрянувшего огня.

– Можно сушиться, – удовлетворённо кивнул Дерек и протянул над костром руки; тут взгляд его наткнулся на татуировки, и он машинальным жестом одёрнул рукава рубашки, закрывая запястья; бросил было взгляд на спутника, отвернулся и мучительно покраснел.

Райтэн легонько вздохнул, придвинулся к костру ближе, тоже протягивая руки посушить, и непринуждённым тоном заметил:

– Это, конечно, вообще не моё дело, но на твоём месте я бы зашёл к мастеру наколок.

– Зачем это? – хмуро огрызнулся Дерек, дёргая плечом.

– Затем, – закатил глаза Райтэн, – чтобы нанести какой-нибудь узор поверх имени.

Дерек резко повернулся к нему; пронзил его острым взглядом и надломленным тоном повторил:

– Зачем это?

– Мозги, Дер, – постучал себя по виску Райтэн и, обустраиваясь у костра удобнее, принялся непринуждённо размышлять: – Оно конечно, в Анджелии ты никого такими украшениями не удивишь, да и читать по-ньонски не каждый умеет. Но, понимаешь ли, – повертел он в воздухе рукой, – одно дело, когда на человеке написано, что он принадлежит некоему Эрхину Лысому. Что ещё за Эрхин, вот уж невидаль! – всплеснул он руками. – И совсем другое дело, Дер, – вернулся он к серьёзному тону, – когда у кого-то на руке значится имя Грэхарда из рода Раннидов. Заметная, знаешь ли, фигура! – подхватив одну из подготовленных палок, повертел ею в воздухе Райтэн и развил свою мысль. – Люди, они, понимаешь ли, Дер, разные бывают. Зачем вводить в искушение? А ну как кто захочет проинформировать… некоего Грэхарда… что тут по Анджелии шляется человек с такими интересными татуировкам. Владыка Ньона слывёт человеком грозным; глядишь, и отплатит золотом за эту информацию.

Подкинув в костёр пару веток, Дерек кивнул и мрачно подтвердил:

– Да, ты прав. Я… не подумал об этом, – покосился он на свои запястья.

Они оба замолчали. Уютно трещал костёр, иногда стреляя искрами. Одежда начинала просушиваться, возвращая ощущение комфорта.

Наверно, с четверть часа они молча сушились, отвлекаясь лишь на то, чтобы подготовить и бросить в пламя новые ветки. Потом Дерек вдруг сказал, глядя куда-то в пламя:

– Он не был хозяином. Он был другом.

Райтэн понятливо промолчал. У него возникало всё больше вопросов, но он счёл нетактичным их озвучивать. Хотя по жизни он отличался некоторой бесцеремонностью, текущая тема немало его смущала. В Анджелии рабство было вне закона, и ньонское варварство в этом вопросе повсеместно порицалось, поэтому тема эта казалась Райтэну и сама по себе стыдной; что уж говорить, что она имела к Дереку столь прямое отношение! Спрашивать или даже просто говорить об этом в его присутствии казалось чудовищным; поэтому он оставил все свои вопросы, соображения и догадки при себе.

Лишь ещё спустя четверть часа тишины заметил:

– А знаешь, у меня, кажется, появился новый страх.

Дерек поднял на него вопрошающий взгляд.

Райтэн пошевелил одной из палок алые угли, едва заметно усмехнулся и отметил:

– Не хотел бы я, чтобы когда-нибудь на вопрос о том, кто такой Райтэн Тогнар, ты таким вот тоном ответил: «Он был моим другом».

С минуту Дерек смотрел на него с большим удивлением; затем усмехнулся краешком губ и заверил:

– Тебе это не грозит, Тэн. Ты всегда будешь моим другом.

Они похмыкали своей чрезмерной сентиментальности и принялись собираться в путь.

…вечером Дерек долго смотрел на свои запястья, вчитываясь снова и снова в столь знакомое и когда-то столь родное имя. Он пытался вообразить перед своим внутренним взором Грэхарда – и у него неизменно получалась какая-то мрачная громада, в которой можно было выделить сложенные на груди мускулистые руки, нахмуренные густые брови и… и всё. Черты лица упорно ускользали из памяти, и даже тон голоса припомнить оказывалось сложно…

– Старина Грэхард… – одними губами произнёс Дерек, водя пальцами по вытатуированным буквам.

Не прошло ещё и двух лет со дня его побега; но с удивлением он осознавал, что эти два неполные года почти вытеснили из него память о предыдущих пятнадцати. Он словно никогда и не бывал в Ньоне; или это был вообще не он; или это было целую вечность назад.

Ему казалось, что он родился Деркэном Анодаром, что вся его жизнь прошла в Анджелии – а может, в этом и было зерно истины, и настоящая его жизнь действительно вся прошла в Анджелии.