Czytaj książkę: «Смерть, рок и серый волк»

Глава 1

Сколько ваших друзей помогут спрятать труп?

В телефоне обычного человека записано около сотни номеров. В телефоне какого-нибудь торговца подержанными автомобилями – три сотни. Примерно столько же у популярного подростка. У его бабушки цифра едва ли дотянет до десяти, но в этой крохотной десятке обязательно найдутся три-четыре боевые подруги, которые приедут с лопатами. Что же касается остальных старушек… скорее всего, они просто умерли – иначе ни за что бы не пропустили такую необычную вечеринку.

В телефонной книге Августа было всего два номера, и за свои девятнадцать лет он ни разу не позвонил ни по одному из них. Хотя этой ночью могло произойти все что угодно. Так, он уже потянулся к кнопке вызова, но, опомнившись, в одну секунду откинул телефон в сторону и снова уставился на ковер.

Без тени удовольствия он коснулся босой ногой его мягкого ворса. Ощущение показалось ему странным. Еще вчера этот белый ковер был самой раздражающей вещью в его “убежище”. Сегодня же фокус раздражения сменился с ковра на свежий труп блондинки на нем. Ее тело, как длинными иглами, было испещрено десятком арбалетных стрел. Некоторые из них прошли насквозь, другие застряли глубоко внутри, став проблемой их достать. Она лежала в нелепой позе с вытянутой вперед рукой, словно собиралась дотянуться до двуноги, стоявшей аккуратно по центру гаража. Его гаража. Гаража, который еще недавно был идеальной базой для репетиций.

Август перевел взгляд на расползающуюся по ворсу лужу крови. Затем на пробитый одной из стрел усилитель. Подумал, что, если невезение станет олимпийским видом спорта, то он вполне сможет получить золотую медаль, а первым шагом на пути к выигрышу станет звонок отцу. Тот приедет всего за двадцать минут и еще минут двадцать потратит на угрозы, шантаж и крик.

– Черт бы тебя побрал, Август, – без сомнений, он начнет именно с этой фразы. – Я как тот спятивший Прометей, а ты проклятый стервятник, который днями жрет мою печень. Прилетает и жрет. Прилетает и жрет. Я прошу не привлекать внимания. А ты что делаешь? Ты подсовываешь мне окровавленное тело!

– Я ничего с ней не делал…

– Десять стрел и половина насквозь. Да как мне объяснять, что твоя подруга, не пропустившая ни одной вашей чертовой вечеринки, вдруг взяла и исчезла? Растворилась в воздухе! Пропала! Все, нет ее…

– Всегда можно сказать, что она уехала к родственникам, – мысленно пожал плечами Август.

– Слушай меня внимательно… – обладая идеальным зрением, где-то в этот момент отец должен будет заметить стрелы. – Стой-стой-стой, а это еще что такое? Эти наконечники из серебра?

– Белое золото.

– Откуда? Только не смей говорить, что вы переплавили драгоценности твоей бабушки.

– Ей они уже все равно не нужны.

Август отчетливо увидел, как лицо отца становится красным под цвет крови на ковре, а в глазах появляется ярость, граничащая с помешательством.

– С меня хватит. Закончилась твоя хорошая жизнь. Хочешь быть сам по себе? Будешь. Теперь пойдем по другому пути. Сначала я это тело куда надо доставлю. Потом будет суд. А потом ты будешь месяцами сидеть в подвале за железной решеткой и выходить только для того, чтобы отработать стоимость семейных драгоценностей. И вот за это время мы и разберемся: узнаем, что с твоей Владой случилось, решим, кто прав, а кто виноват. Ты у меня так просто теперь не отделаешься. Э-э-э нет… Клянусь, я тебя за решетку засуну.

– Отмывать надо, – словно очнувшись ото сна, прошептал Август и снова огляделся по сторонам.

Кровь была везде: на полу, на стенах, кровавые следы от рук на ручке, на двери, на барабанной установке, на гитарах, шнурах и усилителях. Даже на лампочке под потолком. Такое впечатление, что Влада специально ползла с мыслью “я должна истечь кровью только на белом ковре”. Август бы не удивился ехидной фразе, выведенной где-нибудь за шкафом специально для следователей.

– Неужели так сложно было умереть на одном месте? – сквозь зубы процедил он и посмотрел на труп.

Труп молчал. Только немного ухмылялся посмертно.

Говорят, за черной полосой обязательно наступает белая. Август пока видел только один белый свет, и тот исходил от включенных фар его внедорожника.

Он быстро выдернул стрелы, стараясь отламывать золотые наконечники от древка, аккуратно завернул тело в ковер и, совершенно забыв про ботинки, потащил его к машине.

Открыв багажник, Август еще раз посмотрел на умиротворенное лицо Влады. Неожиданно оно показалось ему довольно красивым. Идеально симметричные черты, едва вздернутый нос, четкие скулы и несколько красных капель крови на мертвенно-бледной щеке. За все годы, проведенные вместе, он абсолютно не замечал ее красоты. Единственным объяснением могло служить то, что только сейчас она впервые замолчала и перестала его доставать. Или же все эти годы она была ему как сестра. Милая, покойная старшая сестренка, которая постоянно ввязывается в неприятности.

– Август, у тебя нет времени, – в ту же секунду прозвучал знакомый голос в его голове, сразу вернув лицу Влады былые раздражающие черты.

Август зафиксировал труп. Захлопнул багажник. И не теряя времени, завел мотор. До подходящего склепа было не меньше часа езды.

Глава 2

Уния почувствовала, как ее правая рука разрывается от напряжения, а пальцы скользят к краю крыши. Еще немного – они соскользнут окончательно, и она в ту же секунду полетит на серый асфальт. Ровно под вывеску “Городская Психиатрическая Больница №3”.

Она отчетливо представила, как ее тело застывает в нелепой позе перед центральным входом, воротник больничного халата становится красным, а сразу за ним меняет цвет короткая белая сорочка. Всего на секунду картина показалась ей не такой уж уродливой, да и смерть – не худшим завершением дня.

Но не успела она об этом подумать, как на краю появился странного вида худой мужчина. В массивных ботинках, невероятно узких кожаных штанах и длинном красном плаще, под которым едва виднелась исполосованная черная майка, он вышагивал по парапету с невозмутимым спокойствием. Хотя его одежда – не первое, что бросалось в глаза. Намного больше внимания приковывало лицо с расплывшимся черно-белым гримом. А потом взгляд сам собой скользил к стоявшим дыбом черным волосам, от которых шел легкий дымок.

– Только не Фаза. Прошу, только не Фаза. Господи, да ты точно издеваешься, – в сердцах прошептала Уна и попыталась быстрее нащупать ногой выступ в стене.

От поднявшегося ветра халат развернуло парусом. Его тут же начало тянуть то в одну сторону, то в другую, заставляя Уну отчаянно цепляться за стыки кирпичей.

– Приятная погодка, – сказал Фаза и безразлично сел рядом.

Намного больше висящей девушки его занимал дворник, сгребающий опавшую листву у въездных ворот. Или заунывные пациенты, которые прохаживались по узким дорожкам. Некоторые из них смотрели наверх, но, как и любой нормальный человек в подобном заведении, опасались поднимать панику из-за обвинений в массовой галлюцинации. Зато была возможность достать телефоны и запечатлеть все на камеры. Чем они сразу же воспользовались.

– Не лучшая была идея бежать через крышу, – добавил он и с глухим щелчком открыл бутылку джина.

– Да ты мастер залежавшегося клише, – в голосе Уны слышалось раздражение. – Я борюсь за жизнь, если ты не заметил. Мог бы помочь.

Она перенесла вторую руку с узкого выступа в стене на широкий парапет. Мышцы напряглись. Правая рука перестала быть центром внимания, и теперь глаза видели только одну цель: край, на который надо взобраться и не упасть при этом.

– Единственное, что могу посоветовать – не смотреть вниз, – ухмыльнулся Фаза.

Уна отчетливо почувствовала, как острый край парапета режет ладони, а болтающиеся в воздухе ноги якорем тянут к земле. В висках стучали молотки. Внутри все переворачивалось. Налетевший порыв ветра заставил ее закричать и вжаться в стену. И она все-таки посмотрела. Фаза был прав, не стоило этого делать… Внизу развернула свою пасть полыхающая воронка, тянувшая к себе точно магнитом.

– Господи, да я в полной заднице!

– Тогда держись крепче, подруга, – безо всякого интереса ответил Фаза и уставился на въездные ворота. – Надо же, как быстро сработали.

Ветер бил сильнее.

– Что там?!

Фаза махнул рукой.

– Все в порядке, не стоит переживать. Я, правда, ожидал спасателей, но администрация, видимо, решила не мелочиться и сразу вызвала катафалк.

Уна попыталась унять трясущееся тело и слиться со стеной. Когда это немного получилось, она снова глянула вниз. По единственной широкой дороге медленно ползла черная “Чайка”, прямо как с фотографий в альбоме отца.

– Ты что-нибудь слышала об Эвелин Макхейл? – абсолютно ни к месту спросил Фаза.

– Кто-то из тех счастливиц, до которых ты не успел дотянуть свои руки?

– Отвратительное предположение в контексте ситуации. Обычная девушка, работала бухгалтером, а потом скинулась с Эмпайр-стейт-билдинг прямо на кабриолет, – он описал пальцем дугу в воздухе, пытаясь изобразить траекторию полета. – Ее снимок на кабриолете разлетелся по всему миру как самое красивое самоубийство. Так я вот о чем подумал, при особом желании, “Чайка” тоже может сойти за представительский автомобиль.

– Да когда ты уже замолчишь? – Уна сильнее сжала пальцы и попыталась подтянуться. – Моя жизнь полностью в моих руках, – прошипела она из последних сил.

Фаза засмеялся.

– О да. Верь в это сильнее, детка, и я впишу это в список самых нелепых мыслей перед смертью. Поставлю где-то между “надо зайти с кислородным баллоном на курилку” и “а не принести ли мне свет цивилизации в племя каннибалов”.

– Еще немного… Давай же. Давай…

Тем временем “Чайка” доползла до центрального входа. Ее задняя дверь открылась, и оттуда вышла высокая Женщина в элегантном брючном костюме. Следом за ней, совершенно ни к месту, выскочил мелкий дворовой пес серого окраса. С взъерошенной, торчащей во все стороны шерсть, на которой уже наметилось несколько проплешин, и с неправильно сдвинутым набок оскалом. Хрипя как паровоз, набирающий обороты, он пометил несколько ближайших кустов и недовольно уставился наверх.

– Бррр, какой же ты страшный, – скривился Фаза. – Что-то мне подсказывает, что эти гости прибыли по твою душу.

Поддавшись рефлексам, Уна снова посмотрела вниз, и сразу же встретилась взглядом с Женщиной. Подумав всего секунду, та достала из своей большой идеально ровной черной сумки такую же идеально ровную папку, заглянула в нее и громко спросила:

– Власова Уния Ивановна?

– Совершенно точно нет, – отчеканила Уна и вцепилась в край с удвоенной силой.

– У меня есть твое фото! – крикнула Женщина. – И возможность выбраться из этого места!

– Может, стоит послушать? – вмешался Фаза.

– Я уже слушала доктора Копыльского и его медсестру, когда они говорили про небольшой курс уколов. Так что, нет.

Женщина недовольно нахмурилась. Вертикальная складка между ее бровей сразу добавила к возрасту несколько лет.

– Что ж, ты вполне можешь закончить все прямо сейчас, и я безо всяких угрызений совести поеду домой, – невероятно громко сказала она, тут же добавив: – Здесь отвратительно многолюдно.

Укол сомнения отдался болью в груди Уны. Больницу она ненавидела всей душой, но довериться первому попавшемуся человеку? Нет, это было равносильно самоубийству. Доверие людям вообще всегда оборачивается худшим сценарием, поэтому лучше просто ничего ни от кого не ожидать и никому не доверять.

– А вот и санитары, – протянул Фаза.

– Где?

– Они бегут по лестнице. Ты не успеешь перелезть к пожарному выходу. Так что решай быстрее. Прыгаешь? Нет? Я уже наметил точку на капоте, будет красиво, обещаю.

Кто-то колотил в дверь на крышу. Один удар. Второй. Третий. Фаза сделал несколько шагов в сторону, чтобы не стоять на пути. Внизу пес нервно крутанулся у ног своей хозяйки.

– Итак, что же ты выберешь. Красиво перейти в иной мир? Попытаться выбраться из этой западни быстрее, чем до тебя доберутся санитары? Вернуться в палату? Или узнать, чего от тебя хочет эта мадам? – Фаза перечислил все варианты.

Пес внизу весело залаял, словно слышал его слова. Дверь затрещала. Уна стиснула зубы. Еще одно усилие. Порыв ветра теперь играл ей на руку: он бил в спину и толкал вверх, словно сама природа вдруг пожелала ее спасения.

– Пошли к черту, я не умру сегодня!

Дверь с грохотом вылетела наружу. Уна подтянулась, отчаянно цепляясь ногами за стыки кирпичей, и тут же почувствовала, как сильная рука впилась в ее запястье. Не успела.

На краю появилось избитое лицо одного из санитаров. Это же лицо можно было видеть у вышибалы в баре неподалеку. Он рванул изо всех сил. Быстро схватил второй рукой за волосы, и одним махом затащил ее наверх. Но только он собирался скрутить пациентку, как девушка в его руках исчезла. И сразу же появилась за спиной.

– Какого… – не понял он, снова набросившись. – Да ты у меня месяц будешь сидеть в дальней комнате.

– И они найдут все наши ключи, – с прискорбием констатировал Фаза.

К первому санитару подбежал второй, помогая фиксировать Уну.

– Я согласна поговорить! – закричала она, надеясь, что внизу ее все еще слышат. – Согласна поговорить! Забирайте меня из этого места!

***

Комната, в которую ввели Уну, была в два раза меньше обычной больничной палаты. После ремонта здесь все еще стоял отчетливый запах краски, а ноги неприятно прилипали к полу. Единственной мебелью здесь были стол и пара кресел. В одном из них уже сидела Женщина из “Чайки”. Вид у нее был откровенно скучающий: она барабанила пальцами по подлокотнику, недовольно поглядывала на часы и, отвечая каким-то своим мыслям, то и дело едва заметно кивала. У ее ног противно хрипел пес. Вблизи он выглядел еще страшнее, только теперь на его крохотных лапках можно было разглядеть такие же крохотные фиолетовые ботиночки.

В какой-то момент Женщина повернула голову и впилась взглядом в Уну. А потом, словно прочитав мысли, недовольно заявила:

– Не думай, ты тоже не нравишься Герцогу.

Фаза прыснул со смеху:

– Герцог? Серьезно? Ой, не могу. Она назвала эту тварюгу Герцогом. Почему не Королем или Императором?

Пытаясь сдержать смешок, Уна кашлянула, вызвав тем самым у пса судорожный приступ лая.

– Ты находишь что-то смешным? – уточнила Женщина.

– Нисколько, – ответила Уна, кашлянув еще раз и занимая второе кресло. – Но ведь серьезно, страшнее вашего пса только смерть, и то, когда она не в настроении. А вы решили назвать его Герцогом. Или это не имя? – предположила она. – Неужели титул?

– Ты просто не видела, как выглядят настоящие герцоги, – спокойно ответила Женщина. – Впрочем, прежде чем говорить что-то О НЕМ, тебе стоило бы посмотреть на себя. Запутанные волосы, явный недобор веса, посеревшая кожа и глаза… один зеленый, второй голубой…

– Вы сказали, что у вас есть предложение. Я готова выслушать. – Тон Уны резко стал серьезным.

Женщина достала из своей идеальной кожаной сумки папку с надписью “Дело №27” и раскрыла его ровно посередине.

– Не предложение. Всего лишь возможность, – уточнила она. – И начнем мы со знакомства. Итак, меня зовут Кристина. А ты, Власова Уния Ивановна. Стала совершеннолетней месяц назад, после чего была переведена в данное лечебное заведение. Уния… Тебе дали интересное имя.

– Не спорю, мои родители были теми еще оригиналами.

– Что ж, раз ты сама заговорила о родителях… В твоем деле указано, что они были убиты во время нападения пять лет назад. А всего через день после трагедии ты сама лично подожгла свой дом и сообщила соседке, что можешь общаться с мертвыми.

– Мертвыми? – рассмеялся Фаза. – Серьезно? У нас Бонзо, Ронни Ван Зант и весь “Клуб 27”. А кто остался у вас, чтобы называть себя живыми?

– Нет, я не вижу мертвых и тем более с ними не разговариваю, – ответила Уна.

Кристина прищурилась, будто ожидала продолжения. Но ее визави молчала, деловито сложив руки на груди.

– Хорошо, пойдем дальше, – она перевернула лист. – Помнишь ли ты нападение на твою семью?

– Нет, мне позвонила соседка и предложила вызвать такси, чтобы быстрее вернуться из школы, – сказала Уна, и ее память в ту же секунду взорвалась всеми подробностями того вечера.

Глава 3

Пятью годами ранее…

– Придется выйти. Здесь дальше никак не проедешь. – Голос водителя выдернул Уну из туманных мыслей, заставив посмотреть на дорогу.

Таксист чеканил каждое слово так, будто уже повторял эту фразу несколько раз, хотя она точно слышала только один. Да и место, куда они приехали, не было похоже на знакомый подъезд к дому. Вместо фонарей темноту узкой улицы разбивали огни машин. Справа и слева стояли частные дома один в один такие же, какие она видела с самого детства, только теперь, в свете фар, они выглядели абсолютно чужими. Пики их невысоких заборов отбрасывали на стены длинные тени, едва заметно просачивающиеся в узкие щели окон. Стволы деревьев в яблоневом саду скрутились, больше напоминая переплетенных змей. Сколько Уна себя помнила, даже в самые темные ночи эта улица была намного приветливее, чем сейчас.

Впереди собралась толпа мужчин. Они со всех сторон облепили старую серую ауди и напряженно спорили, указывая на карту. Двое из них то и дело светили мощными поисковыми фонарями, пробивая лучом темноту каждого сада в квартале. На этой улице такого никогда не случалось.

Уна всмотрелась в их скорбные лица и по-настоящему испугалась: все эти люди были ей знакомы. Некоторых из них она видела постоянно, других раз в неделю, но она точно их знала. Сейчас же эти люди собрались толпой всего в нескольких метрах от ее дома.

Она не боялась до этого момента. Всю дорогу лишь прокручивала в голове варианты. Почему вдруг Анастасия Павловна решила ее набрать, а телефоны родителей оказались выключены? Почему нельзя было просто объяснить, что случилось? Откуда взялась такая срочность?

Как назло, соседка больше не отвечала.

– Так что? – поторопил таксист. – Завершаем поездку или с другой стороны заезжать будем?

– Все хорошо, я выйду здесь.

– Слушай, а что случилось? Скорая стоит и полиция, только пожарных не хватает с поисковыми собаками, – на этих словах он мерзко хихикнул, вызывая лишь раздражение.

Едва сдержавшись, Уна хлопнула дверью и почувствовала липкий пот на ладонях. А ведь водитель был прав. Здесь собралось слишком много машин и слишком много людей для обычного вечера.

Два медика прошли вперед, скрывшись в темноте прохода ее дома. Ей бы броситься туда со всех ног, но ноги словно в болоте увязли. Вместо этого она уловила едва слышный разговор мужчин неподалеку.

– Эту тварь только ружье возьмет, – сказал один. – Я с ним на медведя ходил два года назад – ни одной промашки.

На плече соседа висело охотничье ружье, которое он гордо демонстрировал остальным. И с каждым его движением происходящее вокруг все больше и больше отдалялось от реальности.

Проходя вдоль забора, Уна еще искренне надеялась, что их дом ограбили. Частные дома в черте города всегда привлекали внимание. Когда ей было четыре, кто-то вломился в дом к соседям, и это вызвало панику с одного конца улицы до другого. Несколько недель ограбление было главной темой любого разговора, а на протяжении нескольких месяцев все пристально следили за домами друг друга. Она еще никогда не видела своих соседей настолько сплоченными, как в тот раз. Никогда до этого вечера.

За дверью дома раздался грохот. Уна отскочила в сторону. Металлический монстр вырвался вперед, едва не сбив ее с ног. Носилки. Огромный, наглухо закрытый черный мешок на них. Из горла девочки вылетел отчаянный крик, а здоровенные руки в эту же секунду схватили ее за плечи, не давая дернуться. Те, кто имел неосторожность посмотреть в ее сторону, теперь виновато отводили взгляд.

– Стой, да стой же ты! – крикнул мужчина за спиной. К огромному ужасу, в машине скорой лежал еще один черный мешок. – Не надо тебе на это смотреть. Сейчас тебя заберут. Сейчас заберут.

Рев двигателя показался воплем раненого зверя. Мужчина замешкался. Этой секунды Уне хватило, чтобы со всей дури ударить его в плечо и выбраться из цепкой хватки. Но слишком поздно – машина уже рванула с места.

– Кто там был?! – закричала она, чувствуя, как все летит к чертям: ее жизнь, ее разум и ее самообладание. – Кто?! Это были они?! Это мои родители?!

– Девочка моя, – тут же послышался знакомый голос соседки.

Такими же были ее первые слова во время звонка. И Уна поняла, что всем сердцем ненавидит эту фразу. Ненавидит соседку. Ненавидит мужчину, который решился ее остановить. Она больше ни секунды не могла стоять под сочувствующими взглядами и вбежала в дом, надеясь хотя бы там найти ответы. Но добежав до первой комнаты, снова замерла.

Это вовсе не было похоже на ее дом…

Вроде все ровно так, как оставалось утром. Небольшой коридор. Просторный холл с выходами в три комнаты и кухню. Две из них никогда не закрывались: там собирались всей семьей. Последняя была родительской спальней. Три года назад родители специально переехали вниз, чтобы освободить для дочери весь второй этаж, но даже так их комната оставалась открыта. Уна готова была поклясться, что этот день не стал исключением. Но кому-то понадобилось не просто выбить открытые двери. Они разломали их на мелкие щепки.

Слыша под ногами только скрип и хруст, она подошла к дверному проему. Воображение рисовало ужасающие картины. От комнаты не осталось ничего. Еще утром здесь стояли стол и несколько диванов, теперь они превратились в груду мусора. На белых стенах появились серые полосы и вмятины. Но самое странное произошло с кованой люстрой, которая висела на деревянной балке под потолком. Несколько лет назад эту люстру отец сделал собственными руками. Она способна была пережить ядерный взрыв. И сейчас эта люстра валялась на полу вся покореженная и изогнутая, будто ее только что достали из переплавки.

Шаг за шагом картина разгрома становилась все более ужасающей. Такие кадры показывают в экстренных новостях об ураганах. И если бы не сохранившиеся стены, Уна бы решила, что именно ураган пронесся в их в доме.

К родительской спальне она подходила на едва сгибающихся ногах.

– Подожди, остановись, – тут же послышался за спиной голос соседки.

Уна ничего не хотела слышать. И тем более не собиралась останавливаться.

Первое, что бросилось ей в глаза – огромные пятна крови. Они были повсюду. Будто какой-то сумасшедший наворачивал круги по комнате и размахивал огромной малярной кистью. Эти пятна складывались в дикие узоры и давили со всех сторон, заставляя цепенеть от ужаса.

Уна схватилась за голову, опасаясь, что та сейчас взорвется.

Во всем этом хаосе был только один кусок чего-то четкого: четыре скрещенные линии над разбитой вдребезги родительской постелью. Две в центре и две по их краям. Как два совмещенных перевернутых молотка. Она смотрела на них и никак не могла понять, какой во всем этом смысл.

– Уночка, родная, пойдем отсюда. – На ее плечо легла старческая рука Анастасии Павловны, в одну секунду заставив почувствовать себя крохотной и беззащитной. – Я обещала, что ты побудешь у меня, пока они во всем разберутся, а здесь больше нельзя. Нельзя здесь.

Уна повернулась к старушке.

– Что с ними случилось?

Губы соседки затряслись.

– Я не знаю, милая. Правда, не знаю. Но они, – Анастасия Павловна указала рукой в сторону мужчины в форме, тот недовольно покачал головой, – сказали, что к вам в дом пробрался дикий зверь. Наши охотники собираются его отловить в лесу, том, который в конце района, чтобы эта тварь еще чего не натворила.

– Все это сделал зверь?

– Здесь видели волка, – протянула Анастасия Павловна. – Огромного, милая моя, огромного. Говорят, он был бешеный. Ох, как же жить-то теперь. Ты не бойся, милая, ты у меня будешь. Я всегда дома.

– Волка, – повторила Уна.

– Они его найдут, ты не думай, обязательно найдут. А теперь пойдем, пойдем. Я же обещала им всем, что ты у меня будешь, а то заберут ведь. Нам подождать надо. Пережить, поплакать, подождать, а там все и наладится. Время, оно ведь как, оно же все раны затягивает.

Уна не поверила ни единому слову, но поплелась за Анастасией Павловной, чувствуя, как все расплывается перед глазами. И только у выхода осознала, что крепко держится за ее хрупкую старушечью руку. Слезы душили, сердце разрывалось на части, хотелось кричать и забыться. Она не понимала, как смогла пройти мимо людей и не проронить ни звука. Помнила только, как дрожали ноги, ступая на порог соседского дома, а в голове стоял такой гул, что не было слышно ни слова.

Анастасия Павловна сразу же выделила свободную комнату. Небольшая спальня со смешными шторами в горошек и таким же покрывалом на постель. Они казались выхваченными из другого мира, где нет ночи, луны, дальнобойных фонарей, охотников и соседского патруля под окнами.

Незатейливый узор резко покачнулся. Зашипел. Штора дернулась и из-под нее в ту же секунду с диким воплем выбежала кошка. Она задела вазу, прихватила с собой несколько салфеток и только чудом избежала столкновения с ножкой кровати.

– Маруся! – прикрикнула старушка. – Плохая, плохая девочка. Ты что это, не узнала нашу соседку? Она же столько раз играла с тобой, еще и кормила, негодницу такую! Ай, не обращай внимания, – махнула рукой Анастасия Павловна, – Маруся всегда считала, что ее мама не должна приводить гостей. Но я тоже не хочу сидеть в одиночестве. Так что это мой дом, и если она вдруг будет плохо себя вести, то не стесняйся говорить.

Уна кивнула в надежде, что все это дурной сон и нужно просто проснуться. Но на следующее утро ничего не изменилось.

Анастасия Павловна не донимала разговорами и расспросами, зато постоянно общалась со своими кошками и стойко держала оборону, когда другие соседи хотели поговорить с “бедной сироткой”.

Из-за шторы Уна могла видеть, как каждый час к двери подходит какая-нибудь женщина с их улицы. Ей любезно открывает Анастасия Павловна, они перекидываются парой фраз, потом женщина отходит от двери и пытается высмотреть что-то в окнах. Уна была уверена, что каждая из них хотела посмотреть на нее. Но в конце концов, все они сдавались, бросали любопытный взгляд в сторону дома, видели опечатанную дверь и уходили.

– Когда мне дадут их увидеть? – Уна осмелилась выйти в коридор, когда дверь за очередным гостем закрылась.

Анастасия Павловна встрепенулась.

– Кого?

– Моих родителей, конечно.

Соседка растерянно пригладила седые волосы.

– О, милая, я надеюсь, что совсем скоро. Думаю, им надо еще решить вопросы с поиском твоей тетки. А той придется решать вопросы с домом. Поэтому будет еще очень много времени перед твоим отъездом.

– Вы шутите?

Судя по натянутой улыбке и скорбному лицу, Анастасия Павловна даже не думала шутить.

– Это мой дом, я живу в нем с самого рождения. Что здесь решать? Я останусь жить здесь. И какая еще тетка?

Анастасия Павловна протяжно вздохнула:

– Так ты не знала, получается. Это дом твоей тети. Она купила его на свадьбу твоих родителей, а сама решила остаться жить в этом… – она задумалась на секунду, пытаясь вспомнить место, – где она там живет, ты не помнишь? Мама не говорила?

Нет, мама ей ничего не говорила. Они только хотели знать все ее секреты, но ни разу даже словом не обмолвились о родственниках или о том, где жили раньше, или о том, что дом, в котором они живут больше шестнадцати лет, на самом деле никогда им даже не принадлежал. Почему? Уна подумала, что на это она уже никогда не сможет получить ответ. Но был другой вопрос, который она все еще имела право задать:

– Эта тетя собирается увезти меня отсюда?

Анастасия Павловна пожала плечами. Видимо, в ее реальности все было не так просто. Но Уна точно знала, чужая женщина, которая ее даже в глаза не видела, не станет менять свою жизнь ради внезапно свалившегося ей на голову подростка. Сердце ухнуло вниз. В этом мире она больше ничего не решала. Случайно узнала правду о прошлом, не имела никаких прав в настоящем и никак не могла повлиять на будущее. Она никто. И с ней не считается ни судьба, ни жизнь, ни люди.

– Милая, а я приготовила блинчики. Тебе надо поесть.

– Да идите вы к черту со своими блинчиками! Ешьте сами, если вам так надо! – вырвалось у нее против воли, и чтобы не наговорить лишнего, она побежала в свою комнату.

Одиночество пробило Уну до такой степени, что ей захотелось разлиться по полу бесчувственной лужей или стать каменной стеной, чтобы избавиться ото всех мыслей одним махом. Но единственное, что смогла – это броситься на кровать и накрыть голову подушкой. Ненадолго. Совершенно не вовремя раздался первый за этот день телефонный звонок.

– Не хочешь прогуляться? – закричал динамик голосом одноклассника.

Уна на секунду опешила, немного отодвинула штору и посмотрела на улицу. По ней как раз шла невысокая женщина в ярком спортивном костюме. И по всей видимости, направлялась она ровно в сторону дома Анастасии Павловны.

– Нет, – ответила Уна, шмыгнув носом.

– Да ладно тебе. Будешь сидеть в доме с бабкой – сама такой станешь. А сегодня на полигоне как раз дрифт, будут все, я и для тебя проходку достал.

– Андрей, вчера моих родителей… Их… – договорить она не смогла, слезы начинали душить.

Несколько секунд в трубке слышалось глубокое молчание. Было понятно, что Андрей подбирает слова, но не найдя ничего лучшего, просто произнес:

– Да, я знаю, соболезную.

– Спасибо, – машинально ответила Уна.

– И да, Даша тоже очень переживает. Она все думала, как может помочь своей лучшей подруге, поэтому ночью… Слушай, это просто вынос мозга! Ночью она обратилась к гадалке! Так что с самого утра в школе все только и ждут твоего возвращения.

Уна хмыкнула.

– Спасибо, но нет. Они просто хотят узнать как можно больше подробностей, а я не собираюсь им ничего рассказывать.

– Глупости. После того видео все только о тебе и говорят, – запротестовал Андрей.

– Какое видео?

– Как какое? Которое Даша сделала, чтобы тебя поддержать. У нее с первых минут несколько сотен фолловеров прибавилось! Только не говори, что не видела.

Либо Уна что-то упустила, либо разговор зашел не туда, потому что теперь она откровенно не понимала, о чем речь.

– Видео, которым она пытается мне помочь?

– Да, – довольно подтвердил Андрей. – Видела?

– Нет. Мне забыли его отправить.

Андрей на секунду замешкался. В телефоне послышался треск.

– Все, перекинул. Смотри, будешь в полном восторге. Потом отпишись, как тебе.

На экране высветилось сообщение. Вытерев нахлынувшие слезы, Уна перешла по ссылке и сразу увидела кадр с нарисованным ночным лесом и увеличивающейся луной. За кадром Дашин голос говорил о большом горе и о том, как надо держаться вместе. Попытка сделать хоть что-то, когда ничего нельзя изменить, натолкнула ее на гениальную идею – узнать о будущем.