Проклятые. Книга 1. Рождение проклятых

– Я знаю, что можно сделать с этими предметами, – наконец произнесла свои первые слова девушка, оборвав собеседника. – Прежде чем я дам вам свой ответ, я хочу взглянуть на ваши товары. Думаю, такие несложные условия вас не будут отягощать?

– Что вы, что вы… разумеется нет! Я только рад представить свой товар тому, кто проявляет к нему интерес, – повеселел Ретрен, понимая, что вот-вот получит ещё одного хорошего наймита.

* * *

К полуденному колоколу Аклиф и Олам таки добрались до тёти и дяди. Их скромный домик стоял в Холмовой деревне на окраине долины, у основания которой стояла столица страны – город Горанд. Совсем недалеко от опушки леса. Здесь было тихо, безлюдно, и в лес далеко идти не надо. Открыл дверь – и вот ты уже на пороге густой чащи. Да и вид какой… Один из самых больших городов правого пояса Керона словно на ладони… Красота!

Отворив калитку, два друга вошли на посеянный огород. Лето согревало чересчур уж сильно своим безжалостным пеклом, лишь редкие дожди не давали пропасть урожаю, спрятаться на этой жаре становилось совсем негде. Из будки подле дома, громко воя и виляя хвостом, выскочил короткошёрстный пёс рыжего окраса. И с явной улыбкой на всех парах нёсся встречать новых гостей. Весь грязный, но ужасно радостный, он сначала облаял двух людей, затем, обнюхивая и утыкаясь мокрым носом, бегая то туда, то сюда, встречал хозяина и его друга. После привстал на задние лапы, передние закинул на плечи к Аклифу в попытках вылизать запылённые щёки мальчишки. Немного потеребив пса по голове, паренёк оттолкнул его. Однако тот без капли обиды начал точно так же встречать и Олама.

– Листик! Иди на место! Живо на место! – послышался женский повелительный голос с порога дома. – Глупая ты псина, иди на место! Кому говорю?! – Женщина была в возрасте, с полной, но всё же не толстой талией, с прядью седых волос, закрывающей лоб и свисающей чёлкой. Одета была по-простому, в тёмных панталонах, со шнуровкой по бокам. Поверх старой, заплатанной тонкой рубашки накинута шерстяная шаль. Холщовые, облепленные грязью вязанки на ногах. По её внешнему виду становилось ясно, где она провела всё утро – в огороде.

– Приветствую вас, тётя Туми, – поздоровался Олам.

Аклиф же просто поднял ладонь в сторону опекуна, взял за шкирку пса и повёл к будке, где привязал на верёвку.

– И тебе привет, мой мальчик, – радостно обняв наследника трона, она по-матерински его приласкала, потеребила волосы, подтолкнув в спину, – иди давай в дом, сейчас кушать будем… Вы ведь, надеюсь, голодны? Всю ночь в лесу просидели. И добычи я у вас не вижу.

– Ты представляешь? Этот олух проспал дичь! – присоединился к разговору Аклиф.

– Да и ладно, какие ваши годы… Подумаешь, «проспал», – простодушно отмахнулась тётушка. – Будет вам ещё!

– Вечно ему всё сходит с рук, – посетовал Аклиф.

– Не ври, тебе тоже сходит многое. Кто-то ещё неделю назад мне обещал вспахать грядки. В итоге это сделал твой дядя. Кстати. Ферен уехал по срочному вызову во дворец. Ты не знаешь, что случилось? За ним даже гонца прислали, – с последними словами она обратилась к Оламу.

– Нет, не в курсе. Я не видел отца уже четыре смены.

– Это вы столько времени охотились?

– А я про что? – Аклиф раздражённо развёл руки.

Олам смущённо отвёл взгляд в сторону.

Все зашли в дом, и чуткое обоняние резко уловило вкусный аромат мясного пирога. Домик был по-своему скромен. Не беден, но и не выделялся ладными шкафами и пышными коврами. Практически вся мебель была сделана лично дядей Ференом. Но сделана с душой, что подчеркивали многочисленные фрески и высечки на каждом элементе интерьера. Старые буфеты, несколько сундуков возле стен, пара зеркал и однотонные шерстяные ковры, выложенные на полу. Этому дому уже не один десяток сменариев. И стоит он неизменно на вершине старого холма, подобно сторожевой башне, что охраняет долину. Круствал неоднократно просил и предлагал переехать во дворец. Где они жили бы в роскоши и со слугами. Однако гордость сварливого старика Ферена не знала границ. Он этот дом построил, он наполнил его уютом, он этот дом любил всем сердцем. Сложно оставить что-то своё личное, где каждый уголок, каждая выемка, каждый закуток – это твоё личное творение.

И вот так всё бросить, переехать туда, где всё чужое и чуждое. Нет, на это он не согласен! И речи быть не может! Что и слышал каждый раз правитель этих земель. А приказать не мог, из-за совести и уважения. Ведь он был ему как старший брат, брат его лучшего друга и старым ещё с детства близким другом, а не простым верноподданным.

Аклиф и Олам подошли к бочке в углу комнаты и тщательно умылись, смывая грязь и пыль. Сняли свои куртки и прошли к столу. Тётушка Туми сняла с вертела в камине закипающий чайник, прежде обмотав тряпкой руку. Принялась разливать в глиняные кружки кипяток.

– Вы сегодня здесь останетесь или в замок пойдёте?

– Отец с меня шкуру спустит, если я ещё один день занятий пропущу! – недовольно буркнул сын короля.

– Поделом тебе! – Аклиф кинул в него кусочек хлеба, за что немедленно получил подзатыльник от тёти.

– Тебя это тоже касается, – с укором произнесла хозяйка дома.

Что может быть лучше, чем чувствовать на языке вкус хрустящего поджаренного теста, набитого вкуснейшим и нежным мясом, приправленным пряностями? Хорошенько запивая это всё горячим и насыщенным травами чаем. Особенно это всё прекрасней, если ты гулял всю ночь в лесу и жутко голоден, до гудения и воя в животе. Однако, как это всегда бывает, придя к радушной домохозяйке и набив желудок до основания, оказывается, что это только начало. Гостеприимная дама пожилых лет, сама того не замечая, начинает ставить на стол всё новые блюда. Достала из комода сладкие печенья. Далее на стол упали засоленные овощи, ломтики хлеба в паре с маслом из агнириевых семечек и поджаристые букеты лантиковых цветов, столь приторные на вкус. Паучиные пряники и уже потёртые сухари в ярко-красном лунцевом соусе. Когда уже казалось, тётушка, наконец, успокоилась, мальчики хотели было встать и пойти отдохнуть, как вдруг она с прищуром взглянула в лицо Аклифа.

– Ты когда меня со своей девочкой познакомишь?

– Что? – удивился Олам, вытягивая над глазом бровь.

Аклиф тут же скривился, как от чего-то кислого, уводя взгляд на потолок.

– Что за девочка? – продолжал наседать принц. – Почему мне ничего не сказал?

– Ой… – тётушка принялась собирать пустые тарелки со стола, делая вид, что она тут ни при чём.

Аклиф некоторое время поразмышлял, подбирая слова, затем выдал:

– Рано, спугнёте ещё…

– Ну ты и друг… – Олам заметно обиделся. – А я ведь тебе про всех рассказывал!

– Про всех?! – не осталась в стороне тётя Туми.

Наследник трона скривил ровно ту же физиономию на своём лице, что только что была и у его друга.

– Теперь понимаешь, почему я говорил: «мысли по-другому насчёт женщин»? – огорчённо проговорил Аклиф другу, разводя руки, расплылся на столе, положив подбородок. – Она услышала ровно то, что хотела.

Тётя тут же огрела его по затылку тряпкой.

– Много ты понимаешь в женщинах…

Олам поспешил прикрыть ухмылку на лице.

– Чего притих? Давай рассказывай, скольких ты там охмурил? – не отставала от гостя хозяйка дома.

– А на меня-то что смотришь? – взъерошился Аклиф, в которого впился беспомощным взглядом Олам. – Правду говори: десятки и сотни! Никого не пропускает, за всеми ухлёстывает, негодяй!

Очередной удар тряпкой не заставил себя ждать.

Олам так и остался с открытым ртом, поражаясь другом, как тот ловко сменил тему.

– Ой, мальчики… – на выдохе произнесла Тумиана, думая о чём-то своем.

Самая страшная беда у дяди Ферена и тёти Туми в том, что у них нет своих детей, которых, без сомнения, хотели бы иметь. Но волей или неволей всевышних сил у них так никого и не получилось сделать. Как бы они этого сильно ни хотели. К этому разговору всегда необходимо было очень трепетно подходить, когда тётушка начинала погружаться в свои мысли. То самым рациональным и правильным было срочно сменить тему или как бы невзначай продолжить старую. Иначе настроение у неё падало быстрее упавшего на землю камня. Они, конечно, практически с пелёнок взрастили Аклифа, он был для них самым настоящим сыном. История тёти и дяди имеет свои краски, как светлые, так и серые, мрачные тона. Ферен всегда был слаб здоровьем, но предпочитал это скрывать, если в пору было мечом помахать, так он не отступит, гордость и честь не позволяли. Разумеется, бойцом он был… среднего класса… если не ниже. Зато храбрости не занимать. Этот недостаток он с лихвой заменил знаниями. Ездил по разным странам, изучал культуры и истории, он старался изучить все аспекты наук, даже как-то пробовал в гильдию магов поступить. И поступил! Но не смог оплатить обучение, одарённым учеником не считали, хоть и не без шаткого таланта, но всё же – таланта. Пришлось бросить учёбу. Тогда-то и повстречал любовь всей своей жизни. Она была мила, молода – и ужасно стервозна. Завоевать её сердце – настоящий подвиг. Самое великое достижение в жизни дяди! Пребывая в печали от неизбежного исключения из гильдии, он брёл как-то по улицам далёкого Стипа, что за западным Альпардом, наткнулся на дочь трактирщика. Юная красавица, высокомерная, гордая, заносчивая, каверзная, напыщенная Тумиана. Ферен терпеть не мог подобных особ, а в пике своего уныния он как-то услыхал смешки и издёвки в свой адрес. Девушка сидела в кругу своих поклонников и подруг, яростно наговаривавших на беднягу в затрёпанной магиковской робе. Не сдержавшись и решив всё выплеснуть, он к ним подошёл и оскорбил там каждого присутствующего, выплеснув всю злобу на них. Конечно, особо смелые попробовали его проучить, но вспыхнувшие рубашки испугали всех даровитых любовных прелюбодеев, которые готовы пойти на всё, дабы завоевать сердце дамы. Но как оказалось – почти на всё… В тот момент Ферен, наверное, был первым, кто посмел оскорбить деву с миловидным личиком, оставшись при этом нетронутым. Далее ссора за ссорой, строили друг другу подлости, ненависть их сближала всё больше и больше, пока не появился очередной ухажёр, который, получив отказ, применил силу, чтобы посчитаться с оскорблением отвергнутого. И по воле судьбы это произошло на глазах тогда ещё юного дяди. Он разделал его в пух и прах, даже не применяя магию. В глазах девушки в тот момент появились первые проблески любви, и чтобы ему понравиться, ей пришлось измениться до неузнаваемости. Затем… Затем они переехали в Горанд, провели брачный обряд, далее война его младшего брата, его смерть, и в руки к ним улёгся маленький Аклиф, которого они взрастили как своего собственного сына.

– Внимание моё привлекла лишь одна. И та нос воротит… – угрюмо распластался на столе напротив друга Олам.

Быстро оклемавшись от негативных мыслей о детях, тётя мгновенно переменилась и принялась намазывать кусочек хлеба маслом.

– Так ты настырнее будь! Меня первое время, когда я познакомилась с Ференом, от него, эм-м-м… тошнило. Но тем не менее такой грубый, дерзкий, смелый, никому не дающий спуску… Себе на уме мужчина таки смог меня увлечь. Я обратила на него внимание за то, что он был не как все. А далее… Далее я не усомнилась в своём выборе ни разу! – улыбаясь, тётушка протёрла тряпкой стол. – Понимаешь, о чём я? Для начала завладей вниманием, затем наглей. И уже на пике… кхм… ну ты и сам догадываешься, что делать.

– Я и так всё время возле неё бегаю, побрякушки дарю, как цирковой зверёк, кривляюсь. А она поворачивается и по своим делам идёт. Либо я не знаю значение слова «внимание», либо тут что-то другое! – он снова выпрямился и скрестил руки на груди.

– И правильно делает! Деньгами ты можешь купить бабу возле трактира, а для барышни с хорошими манерами нужно другое… другой подход! Вот и игнорирует тебя.

– Акл то же самое сказал.

– А племяш-то у меня знает, что к чему! – восхитилась Тумиана, погладив Аклифа по волосам.

– Поспорим, я её обворожу за семь смен Мелан, – пафосно вскинулся Аклиф, опрокидывая левую руку за спинку стула и поднимая чашку.

– Во! – напыщенно повертел наследник кулаком перед лицом друга. – Видел? За своей рильядкой бегай. А на чужих не засматривайся!

Некогда за Аклифом бегала одна молодая уроженка Рилда. Довольно открыто и навязчиво пыталась навязать свои чувства юному кирьесту. И всё бы ничего, на вид мила и мастерица на все дела, да вот только с головой явные проблемы наблюдались. Слушать никого не хотела и заходила уж слишком далеко в своих желаниях. Дошло всё до того, что друзья, только завидев её, бежали восвояси, дабы с ней не пересекаться. И после того как безумная влюблённая взяла в заложники наследника страны ради того, чтобы в очередной раз выказать своё восхищение Аклифу, потребовала от него более ярого признания взаимных чувств. Как итог: Ронасу тогда пришлось провести с ней целую смену на втором этаже конюшен. И только Аркхар был свидетелем того, что там происходило. Олам же не упускал ни единого шанса, чтобы не напомнить своему другу сии чудные моменты в его жизни.

Мальчики просидели довольно долго, разговаривая о всяком и не только. Едва за окном Руэс начал покидать зенит неба, оставляя свою власть тёмной владычице Мелан, два друга решили прогуляться до дворца. С холма они спустились быстро, и пред ними встали внешние стены первого кольца города. Мощённые из твёрдого серого камня, увенчанные грядой шпилей, где лишь изредка виднелись словно сплюснутые бойницы. Сами же стены были невысокие, однако толщиной своей внушали уважение. В проёме ворот мальчикам отсалютовали приветствия четвёрка нёсших свой пост стражников. Без особых проблем прошли внутрь города. Сам же город Горанд раскинулся на всю долину, окружённый Сентьемскими лесами, посреди которых разлеглось своей чистой гладью озеро Бьорк, а с восточной стороны омывал берега злосчастный для многих Красный океан, где буйствовали сотни, если не тысячи морских битв, хотя и эти цифры с лёгкостью могут оказаться сильно занижены. Город не являлся портовым, торговля велась по всему правому поясу Керона, иногда, конечно, с Восточного Альпарда приплывали корабли вкупе с союзом баронов на востоке за горами, но это было редкостью. Хотя их диковинные товары разлетались мгновенно. Рандонар был богат местностью и ресурсами, но для предотвращения войн приходилось делиться с соседними странами Рилдом, Тьялмом и с самопровозглашённым графством Ассет, и нередко захаживали гости с Экена. С ними же и велась основная торговля. Все были довольны и жили в мире. Разбавляли эту гармонию лишь горстки набегов тех, кто хотел поживиться за счёт своего оружия. Но близко к столице не подходили. Поскольку Рандонар был закрыт горами от остального материка, а до пустошей и диких кочевников было далеко, эти атаки разбойников являлись единственной напастью. Пираты же со стороны океана не заглядывали сюда уже много сменариев. Тихая размеренная жизнь. Взращивай поля да брагу пей.

Во времена прошлого правителя Мервила соседи грызлись со всеми, народ свои запасы отдавал в казну, а государство всё обменивало в Альпард на рабов, редкие вина, заморские яства, красивые картины и редкие мензурки гильдейских магов. Иначе говоря, Мервила волновала лишь его личная благоустроенность, достаток, а народ… народ просто ему должен! Это всё продолжалось долго, выжимая жизненные соки из людей. Пока, наконец, два друга детства не решили положить этому конец. И у них получилось! Подъяли народ, нашли таких же самоотверженных деятелей и начали восстание. Поначалу это, конечно, было больше похоже на разбойничьи шайки, но со временем превратилось в настоящую армию, и полилась кровь из жил Рандонара, затем помог граф Антастас, за право имения своих земель и провозглашённую республику Ассет.

Законный король проиграл, сидя на троне и пуская через трубочку пузырьки в бокале с вином, выиграть войну, хоть и гражданскую, никак нельзя. Началось правление Круствала Непреклонного. Люд простой зажил новой жизнью, а узурпатора любили и жаловали. За шестнадцать сменариев Рандонар стал похож на утопию в мире, где бесчинствуют постоянные войны. Некое божественное местечко. И разумеется, детей двух героев знал тут почти каждый. А посему дети столь важных особ могли спокойно ходить как по городу, так и за его стенами без особой охраны. Ибо врагов не имелось в принципе.

Горанд, окружённый кольцами стен. Прикрытый океаном с одной стороны, большой грядой гор с другой и обширными лесами с остальных сторон, был неприступной крепостью. Вне стен стояли избушки землепашцев, взращивающих овощи и фрукты. Близлежащие к первому кольцу стен внутри города находились казармы и склады. Ближе к центру города начинались более богатые дома, с тремя рыночными площадями, далее за вторым кольцом стояли различные таверны, цирюльни, кузни, пивоварни, башмачники, портьеры, алхимические лавки и многое другое, в центре красовалась главная площадь города со статуей Аркхара из белоснежного, чистейшего мрамора. Здесь обычно проводились праздничные марши, спектакли циркачей или актёров и прочие развлекательные мероприятия. Ближе к замку стояли жилые дома и придворные закрытые казармы. В третьем кольце находился сам замок государя, с красивыми фасадами, фонтанами, личным маленьким парком-аллеей, церемониальным залом, беседками и со статуями. Спину крепости прикрывал крутой склон гор.

Аклиф и Олам шли через извилистые проходы складских кварталов, оставив все свои снасти для охоты у тётушки. Для них в этом городе был знаком каждый уголок, каждая вывеска, каждый крючок, каждый флагшток. Они даже знали всю сеть канализации и катакомб под Горандом. Излазать успели везде. И сейчас пробирались к торговым площадям по закоулкам и дворам. Так было проще и быстрее добраться до врат замка. Улицы успели оскудеть, жители забирались в свои дома к семьям, кто-то находил свой отдых на дне бутылки в одной из корчем, а кто-то просто любовался вечерним городом. Свет из окон и фонарей тускло разливался по улицам, одноэтажные, двухэтажные и трёхэтажные дома в этой части города были в основном из дерева, хотя встречались и из камня, посеревшие от копоти и грязи треугольные крыши, покрытые черепицей, вносили свою лепту в пейзажи и атмосферу проулков. И что в них могли разглядеть жители, было непонятно.

Через некоторое время юноши таки вышли на торговую площадь. Здесь народу было больше, несравнимо, конечно, с дневным временем, но всё же… Где-то у бродячих повозок пели менестрели. Возможно, их просто не пустили в таверны, может, ещё какая напасть заставляла бичевать их на улицах города. Но актёры на то они и актёры, дабы не унывать, а своими талантами поднимать улыбки на лицах даже в самые трудные моменты. Вот и сейчас надо всею рыночной площадью, в свете тёмной богини они изливали красноречивые песни. Вот стоит старый фермер с остатками зрелых яблок. Вот ребятишки снуются с деревяшками в руках, вон там чуть далее проповедник или же фанатик толкает свою многомудрую речь, а там поодаль стоит повозка…

Длинные по пояс волосы, чёрные… нет, не чёрные, тёмные, антрацитовые! Длинная стройная фигура, манящий силуэт. Уверенная стойка, облокотившаяся на одну ногу, в тёплых серых штанах, это в столь жаркую-то смену, с меховыми нашивками и такого же цвета заплечный мешок, скорее даже рюкзак. Видно лишь половину лица, но и так видно, что оно прекрасно, лишь маленький невзрачный шрам на шее, нет даже ямочек на щеках, ровные скулы, причудливый носик, можно было подумать, что она из богатой семьи, если бы не запылённые и даже немного нелепые шмотки. Маленькие реснички прыгают вверх-вниз, вверх-вниз. Взгляд её заворожён повозкой и стариком, который прытко жестикулирует над своим барахлом. Внутри юноши раздался приятный, неслышимый отзвук.

Бум.

В Аклифа что-то врезалось или кто-то, скорее даже это он сшибся с этим нечто. Оклемался, передёрнул головой и огляделся, держась за висок. Больно. Ну а что поделать, сам виноват, увлёкся и словно ослепший нарвался на незримую преграду.

– Да как же так можно-то… с разбегу-то да в старохо-то человека…

Ронас залился краской от смущения.

– Простите меня, я не специально… увлёкся, вы не ушиблись? – Олам тоже начал помогать поднимать старого человека.

– Не специально? Это с разбеху-то? Да не специально?

Аклиф не стал дослушивать. На возмущения старой женщины оглянулись практически все, как и та восхитительная незнакомка. Показав всё своё лицо, молодое, нежное, можно даже сказать сияющее, гладко уложенные волосы, приятный цвета рубина интересующийся взгляд. Головка слегка наклонена. И сейчас Аклиф откровенно пялился прямо на неё, неосознанно помогая старушке встать.

Аклиф позабыл обо всём…

Она отвернулась обратно к старику со своей лавкой. Принимая прежнюю стойку.

– Ты… – Мальчик опомнился. Сбитая старуха.

– Ох-х, простите, виноват, – вновь принялся извиняться юноша.

– Нет, нет, ничего, забудьте, ничего не произошло, – речь бабушки стала чётче. Пропали искривления, пропала лёгкая картавость, а глаза выдавали обескураженность. Она, раскрыв рот, что-то ещё пробормотала, попятилась и с практически не свойственной для её возраста прытью пошагала прочь.

– И что это было? – почёсывая голову, удивлённо спросил Олам.

– Она прекрасна, – лишь и смог выдавить Аклиф, всё так же бесцеремонно таращась на девушку в кожаном костюме. Которая уже и забыла об их существовании.

– Кто? Бабуля? Друг мой, знайте! Я всегда буду поддерживать ваши взгляды, как бы они меня ни пугали, но вынужден вас огорчить, эта любовь не сулит вам ничего хорошего, хотя и таланты этой немолодой дамы мне неизвестны… – как всегда начал корчиться наследник, не упуская возможности подначить друга.

– Что? Бабуля? Да и-и… – он лишь шикнул и отмахнулся рукой. – Вон, смотри, там, возле походной лавки.

– Ага, вижу. Слава тебе, великий Аркхар, я уж было подумал. О! Так это же Ретрен Митлерский. Пойдём, посмотрим, что у него там новенького.

– Ты что, нет. Я не…

– Ты той девушки засмущался, что ль? – с лицом блудливого кота продолжал издеваться Олам. – Пойдём, мы только на товар поглядим. Или я погляжу, а ты на… эм-м… на другое. Пойдём, давай! – хлопнув по плечу, выдвинулся друг к той самой лавке. Аклиф неуверенно посеменил за ним.

Подле старого купца друзья возникли словно из ниоткуда. Наверное, именно так показалось девушке вместе с Ретреном, и это даже несмотря на инцидент с бабушкой. Их разговор был чрезмерно увлечён между собой и странной штуковиной в виде четырёхлистного амулета смарагдового цвета, лежащей у старика на аккуратной серой тряпице в руке. Как только Олам поздоровался, Митлерский поспешно скрыл её за пазуху, тщательно прежде свернув обратно в платочек.

– Ваша Светлость?! Рад вас снова видеть и вашего неизменного товарища кирьеста Аклифа Ронаса.

Ронас же мельком взглянул на понравившуюся ему девушку, поймал её взгляд на себе и поник вниз головой, чувствуя, что краснеет.

– Как и я! Вы, как всегда, лишь проездом?

– Увы, было бы великолепно задержаться в вашем чудном городе немного дольше, но обстоятельства вынуждают меня двигаться дальше, – всё с той же добродушной улыбкой отвечал старик-лавочник. – Однако я не забыл и про вашу просьбу, хотел отослать её во дворец, но поскольку судьба распорядилась иначе и нам посчастливилось повстречаться немного ранее, то вот ваш заказ! – Ретрен начал копаться среди своего хлама – «товаром» ту наваленную гору неизвестных вещей назвать никак нельзя – и после небольшой заминки достал три маленьких мешочка, завязанных в узел коричневым шнурком. – Лучший из тех, что удалось найти.

– Вот это – действительно подарок, благодушно признателен! – под стать манере старика поблагодарил Олам, поспешно пряча в карман мешочки. – Вот и мой скромный подарок.

– Что вы, что вы… никакой платы, – оскорблённо принялся отнекиваться, потрясая при этом рукавами от протягиваемой юношей горсти монет. – Мне вполне достаточно чести знать, что здесь есть столь благородные и высокочтимые любители моего товара, если желаете, можете взглянуть получше. Всё же должен предупредить: к сожалению, это лишь остатки. – Он сделал пасс рукой, и внутри по стенкам дорожной повозки зажглось с десяток маленьких светлячков.

Видя стеснительное поведение Акла, Олам всё же решился немного подыграть.

– Ох, прошу прощения за нашу беспечность и манеры, – обратился он к девушке, – разрешите представиться: рильест^[7] Олам Паркальский, сын Круствала Непреклонного Паркальского, короля Рандонара. А это мой верный друг и товарищ кирьест Аклиф Ронас, сын первого клороньера при правлении Круствала Первого. – Оба низко поклонились, прижав одну руку к животу, другую убрали за спину. Девушка же в ответ сделала лёгкий реверанс, слегка присев и отведя ногу за ногу. Хотя в её запылённом кожаном камзоле и меховых штанах это выглядело, прямо говоря, неграциозно. Но спавшая при реверансе чёлка заставила покраснеть и наследника.

– Са… – девушка было запнулась на имени, но быстро исправилась. – Самина…

* * *

Лагрехта едва успела убежать.

В её возрасте и таком теле это дело ей давалось с каждой сменой всё сложнее. Хоть она и мучилась от затёкших за столько лет мышц и жадно глотала воздух, её это не беспокоило ни капельки. Узнать, что проклятая девушка, Сатизара Гоутраст, преследуемая гильдией магов, явилась в город, было страшнее какой-то одышки и ноющих ног. Старуха ринулась вслед за ней в гущи Горанда, дабы умолять, угрожать, да хоть как! Но заставить уйти подальше от этого места. Двое проклятых в столь дикой близости друг от друга. Ждать от этого благодати высших и низших сил явно не стоит! Хоть Аклиф и был ещё зелёным юнцом и в его жизни не случалось ничего страшного, что могло бы стать катализатором к тому будущему, которое ей было явлено ещё тогда, шестнадцать сменариев тому назад. Но всё это могло измениться с их встречи. То, что Аклиф рано или поздно станет носителем метки проклятого, было ясно как светлый день. Лагрехта в этом не сомневалась. Если что-то случится и мальчик станет-таки тем, кем ему уготовлено быть, то бед не оберётся никто во всей округе.

Старуха долго изучала исторические факты, все пришествия проклятых. Катализатором может послужить всё что угодно, и эффект от встречи двух носителей может быть самым разным. От лёгкой искры вплоть до смертоносной, стихийной воронки диаметром с десяток саженей. И это только гипотезы, чего ждать на самом деле – не представлялось возможным. Именно поэтому ни в коем случае нельзя дать этим двум людям встретиться. Лагрехта бродила по брусчатке мостовых улиц уже более одного колокола, заглядывая в различные корчмы, таверны и прочие забегаловки, но безуспешно. И вот только-только она почувствовала злую ауру слуги Мелан, как в неё чуть ли не с разбегу врезался мальчонка.

Больно. Но виду подавать нельзя, Сатизара Чёрная может увидеть, что-то заподозрить. Не успела провидица подняться, как увидела лицо виновника, и по телу пробежала дрожь – поздно. Он стоит и смотрит на меченую. Не отрываясь. Чёрная так же окинула его своим взором.

«Поздно! Поздно! Не успела. Ещё и ко всему, она и стала причиной встречи их взглядов».

Растерявшись, старуха побежала прочь, молясь богам о помощи и не дать проклятым сойтись. Хотя… какой там сойтись… Уже поздно, они и так это сделали.

«Нужно внимательно наблюдать за ними!» – с этими мыслями она забежала за повозку цирковой труппы и принялась вглядываться в происходящее. Юноши постояли, о чём-то радостно пообщались и двинулись к лавке, возле которой стояла эта мерзкая Сатизара. Лагрехта прокусила губу до крови, в теле возникла лёгкая дрожь. Вот они уже подошли, вот о чём-то разговаривают с торговцем. Засветилась повозка. Обратились к ней. Провидица уже не видела, как сжимает добела в костяшках рук трухлявый забор пустующей лавки. Мысленно она уже погубила весь город и видела восстание сил бездны, рвущих плоть живых никчёмных людишек. Однако ничего не происходило. Мальчики поклонились ей, она ответила реверансом. О чём-то разговаривают. Не слышно. Кто это там? В нескольких саженях от них, покачиваясь, идут двое здоровых и поддатых мужчин по направлению к зловещей компании. Один весь покрыт пятнами крови, в руке держит… нож.

Нож!

Всё внутри старухи съёжилось. Они пьяны, не ведают, что среди беседующих стоит наследник трона.

«Что делать?» – раз за разом повторялось в голове у Лагрехты.

– Что делать? Что делать? Что делать? Что делать? – судорожно, еле слышно вторила себе провидица. Нападение этих пьянчуг может стать катализатором.

Поддавшись одному лишь наитию, она схватила продолговатую деревянную палку, похожую на штык от лопаты, и понеслась на мальчиков.

– Ворюги, кошелёк украли! Стража, стража! – завопила что есть мочи, замахиваясь всё ещё ноющими руками.

– Вы что, милейшая? Какой кошелёк? Да мы же… – опешили юноши, пытаясь понять, что происходит.

– Ворюги, подери вас. Даллорские отпрыски. Стража!

– Бежим! – едва слышно сказал Аклиф.

Понимая, на что намекает его друг, точнее, те последствия, которые им устроит король, не приведи всевозможные силы, если их приведут к нему с такими обвинениями, Олам согласился. Что-то крикнув купцу, они пустились в бега. Глупо, но они всё ещё дети, и такая ситуация заставляет думать страхом, а не рассудительностью.

Выходка старухи подействовала. И к тому моменту, как подошли любители горячих напитков и дебоша, мальчики успели уже скрыться.