Czytaj książkę: «Кубыш-Неуклюж», strona 10

Глава девятнадцатая

Операция снова прошла успешно. Взяв у Елёмина длинный список послеоперационных уколов и заплатив восемь тысяч, Жоффрей, Света и Серёжка в девять часов уже были дома. Их возил Миша. Жоффрей уже не был бодрым. Когда его принесли домой, он сразу лёг на пол и стал смотреть в одну точку. В его глазах была боль. Проведать его зашли Эдик и Олег, а после них – Рита.

– Химиотерапию назначили? – был её первый вопрос. Пока Света и Серёжка подыскивали слова для ответа, она присела на корточки, чтобы пристально посмотреть бульдогу в глаза и потрогать нос. Нос был совершенно сухим и горячим.

– Нет, – признался Серёжка. – Он мне сказал, что пока не надо травить собаку – опухоль была свежая и локальная.

Рита, встав, пожала плечами. Это был её излюбленный жест. Ночь прошла спокойно. Но спать на кресле Жоффрей почему-то не захотел. Утром, когда Света начала делать ему уколы, он не пищал, не лаял. Он только вздрагивал. Аппетит у него остался. Эдик принёс ему много фруктов. Вечером, когда послеоперационный больной вышел на прогулку, Олег перед ним поставил средний величины арбуз. Подумав, что это мяч, бульдог стал его катать. Арбуз вскоре треснул, и из него потёк сок. Жоффрей догадался, что мяч – с секретом, и надо его разгрызть, что и было сделано. Над бульдогом, который с чавканьем поглощал арбуз и полностью его съел, угорал весь двор, особенно дети. Они ему потом принесли подарки – очищенный апельсин, бублики и чипсы, пару игрушек.

– Он весь раздулся! – весело щебетала Надя, гладя его. – Он стал как откормленный поросёночек!

– Как пивной бочоночек, – возразил Матвей. – Да, да, он – бочонок, покрытый шерстью!

– Пивные бочонки хрюкают? – разозлилась Надя.

– Ещё как хрюкают, если выпить из них всё пиво и запить водкой, – вступил в разговор Олег. – У них тогда вырастают ножки с копытцами, а порой даже и рога! Я сам это видел.

– Нет, он сова, – заспорила Сонечка, синхронистка из длинной пятиэтажки. – Вы поглядите на него спереди, когда он сидит! Сова и сова.

– Короче, он осовевший и освиневший пивной бочонок, покрытый шерстью, – подвёл Серёжка итог всему разговору, после чего понёс всю эту конструкцию на пустырь за кирпичный дом, чтобы она там погуляла и похудела. К ним вскоре подошла маленькая серая кошечка, и они с Жоффреем стали играть, опять веселя прохожих.

Ночью Жоффрею сделалось плохо. Сидя посреди комнаты на полу и опустив голову так, что обозначались лопатки, он тяжело дышал. Серёжка подумал, что ему жарко, хотя особого зноя не было, и включил прямо перед ним вентилятор. Это не помогло. Тогда он позвонил Свете. Та заявила, что это послеоперационные боли, и принесла Пенталгин. Но он не подействовал. Жоффрей так и не сомкнул глаз. Это повторилось и на другую ночь, хотя днём всё было неплохо. Утром, придя делать процедуры, Света сказала, что надо пса отвести к Ирине.

– К Ирине? – переспросил Серёжка очень рассеянно, потому что не спал две ночи.

– Конечно! Пусть она сердце ему проверит. Всё-таки два наркоза – это не шутка.

Сразу и повезли. Ирина сказала, что надо осмотреть рану. Рана ей не понравилась. Наложив повязку, она послушала сердце.

– Шумов особенных нет. Но я вам рекомендую сделать эхолокацию и электрокардиограмму.

– Где это можно сделать? – спросила Света.

– Неподалёку отсюда на днях открылся хороший ветеринарный центр. Там есть кардиологи.

И Ирина назвала адрес. Вознаграждение, как обычно, она отвергла. Поехали к кардиологу. Тот сказал, что электрокардиограмма и эхолокация будут стоить две с половиной тысячи.

– Хорошо, – ответил Серёжка, – давайте делать.

Во время обоих этих обследований бульдога пришлось держать четырьмя руками. Он возмущался, хотя, конечно, осознавал, что его друзья всё это с ним вытворяют вовсе не потому, что им больше нечем заняться. Но он устал. Он очень устал. Выполнив работу, врач написал подробное заключение и сказал, что сердце великолепное, а причина ночной одышки – либо повышенная температура, либо сильные боли, либо жара.

– По ночам в квартире не жарко, – сказал Серёжка. – С температурой, кажется, всё нормально – живот и нос не горячие. Значит, у него сильная боль.

– Не исключено.

Домой шли пешком. Жоффрей полпути кое-как протопал, а дальше стал спотыкаться и тяжело дышать. И пришлось Серёжке взять его на руки. Ему не было трудно нести бульдога, так как жару кардиолог приплёл напрасно. По крайне мере, этот день жарким не был. Серёжка даже надел кожаную куртку поверх рубашки. Шагал он неторопливо. Идя с ним вровень, Света заметила, что его глаза стали неподвижными. Прежде трудно было понять, что это глаза незрячего. Она стиснула его руку.

– Перестань! Слышишь? Всё обойдётся. Тебе сказали, у него сердце – великолепное!

– Это страшно, – тихо проговорил Серёжка. Света от удивления рассмеялась.

– Да что здесь страшного? Вот придумал!

– Страшно представить, как умирать-то он будет с великолепным сердцем!

Это было услышано несколькими прохожими. Они пристально поглядели. Света ссутулилась и ускорила шаг, таща за собой Серёжку. По закоулкам дворов стонал и метался резкий, промозглый ветер. Моросил дождик. Закрыть глаза – так сразу представишь жёлтые листья, кружащиеся над городом. Но кругом была зелень. Сочная, свежая, полная сил земли и солнечного тепла июньская зелень. Если бы смог Серёжка её увидеть, он бы не выдержал. А тоскующий голос осени не терзал и не успокаивал его сердце. Он просто его не трогал.

Эдик работал. Он уже открыл рот – спросить, как дела, но Света прижала палец к губам. Когда поднялись на второй этаж, она попросила, звеня ключами:

– Побудьте с Риткой, друзья! У неё депрессия. Ей тоскливо. Я пока сбегаю по делам.

Серёжка упёрся:

– Мне сейчас нужно домой! Я хочу поспать.

– Серёжа, не будь жестоким! Я говорю, у Риты – депрессия! Я боюсь за неё.

С этими словами Света открыла дверь и кое-как затолкала двух дураков в квартиру. Крикнула:

– Ритка! К тебе пришли!

И заперла дверь. Выскочив на улицу, она сразу стала строчить Рите эсэмэску. Рита была разбужена. Ей не очень хотелось видеть Серёжку. Но, прочитав три слова от Светы, она сняла с него куртку, с бульдога – звонкий его ошейник, и затащила обоих в комнату. Там Серёжка присел на стул, а Жоффрей лёг на пол. Рита легла на диван и стала ругать Серёжку:

– Ты просто сволочь последняя! Хам! Гадёныш! Подлец!

Серёжка не понял, что она хочет этим сказать. Рита пояснила:

– Я этим хочу сказать, что ты негодяй!

– Что произошло? Объясни!

– Откуда у тебя, тварь, деньги на проституток?

Серёжка от удивления быстро встал. Потом снова сел.

– Что за бред? Каких ещё проституток?

– Ты меня спрашиваешь, уродец? Не притворяйся! Эдик мне рассказал абсолютно всё!

Серёжка хотел спросить, какой ещё Эдик, однако сообразил, что это, пожалуй, будет неубедительно.

– Эдик мне рассказал, как ты, извращенец, просил его приводить к тебе женщин лёгкого поведения! – бесновалась Рита вполне достаточно для того, чтобы заглушить шаги в другой комнате. – И они здесь были! И ты, развратная дрянь, с ними кувыркался! Так это или нет? Признавайся, сука!

– А почему я должен тебе что-то объяснять? – негромко, но с раздражением поинтересовался Серёжка. – Ты мне жена?

– Этого ещё не хватало! Но я считала тебя порядочным! Ты был мне симпатичен, я уж не говорю про Светку! Она моя лучшая подруга! Как ты посмел так её обманывать?

– Это было два года тому назад, – признался Серёжка, предположив, о чём может идти речь. – И не проститутки здесь были! Простые девушки. Я хотел жениться на них.

Шаги прекратились.

– Сразу на всех? – негромко спросила Рита.

– Их было две. С одной я встречался летом, с другой – зимой.

– И их привёл Эдик?

– Он их со мной познакомил. Сказал, что я умею играть на гитаре. Им стало любопытно.

– Да, любопытство до добра не доводит, – вздохнула Рита. – И что стряслось? Почему их нет? Наверное, им Жоффрей не понравился?

– Нет, Жоффрей ни при чём. Он с ними дружил. Но я любил Катьку.

Шаги опять раздались. Рита разрыдалась, как на похоронах. Она выла так, что Жоффрей с Серёжкой просто не знали, что и подумать. Как только шаги затихли, Рита немедленно успокоилась и спросила:

– А кто под нами живёт?

– Под вами? – переспросил Серёжка, ошеломлённый столь резкими перепадами настроения. – Да простая семья под вами живёт. Муж, жена, ребёнок. Они уехали на всё лето.

– Вот это классная новость! Мы их чуть-чуть залили. Не знаешь, они давно делали ремонт?

– Понятия не имею.

– Ясно. А кто над нами живёт? Я скоро их придушу!

– Над вами? Очень воспитанные, интеллигентные люди. Из Дагестана.

– А ты не знаешь, чем можно просверлить пол балкона? Так, чтоб была сквозная дыра?

– Наверное, перфоратором. Вообще, спроси у Олега, он знает наверняка. Но только зачем это надо делать?

– Да вот уж чего не знаю, того не знаю! Спроси у Светки. Ей почему-то вдруг захотелось этим заняться. Видимо, она дура!

Опять чёртовы шаги! Рита застонала. Стон её был таким душераздирающим, что Жоффрей вскочил, а Серёжка встал.

– Ритка, тебе плохо? Что у тебя болит?

– Спина! Ой, спина! – завизжала Рита, переворачиваясь ничком. – Сделай мне массаж, не то я умру от боли! Ради всего святого!

Серёжка взялся за дело без колебаний, хоть понимал в массажах не больше, чем Остап Бендер – в шахматах. Рита не прекращала истошно выть. На её спине с рельефными позвонками не было никаких предметов одежды. Случайно или почти случайно скользнув рукой чуть пониже, Серёжка с трепетом ощутил, что и там всё голое. Но ему было не до глупостей – человек мучительно умирал под его руками! Впрочем, когда за стеной всё стихло, спина у Риты сразу прошла.

– Спасибо, Серёженька, – прошептала Рита. – Всё хорошо. Но только не отходи от меня, пожалуйста! Посиди со мной. Вдруг опять что-нибудь случится?

– Да, вероятность очень высокая, – согласился Серёжка. Он уже начал подозревать неладное, но на край дивана всё же присел. А его приятель отколол номер – взял да и прыгнул на этот самый диван, и начал Риту облизывать.

– Молодец, – обрадовалась она. – Какой умный парень! Грязными лапами – на постель! Умнее хозяина.

– Снять его? – предложил Серёжка.

– Не надо, он уже всё испортил! Я про постель, разумеется. Кстати, слушай! Ты можешь мне объяснить, почему вы с Жоффреем живёте в маленькой комнате, а в большую даже не приглашаете никого?

– Я не хочу, чтобы Жоффрей устраивал там различные беспорядки. Вдруг её срочно придётся сдать? Деньги – на исходе.

– Я поняла тебя.

В следующую секунду Рите пришлось запеть – естественно, громким голосом. У неё получалось очень красиво и выразительно. Песню "Заводь спит, блестит вода зеркальная» никогда Серёжка раньше не слышал. Она была не ко времени. Он заплакал и убежал в прихожую. Путаясь в рукавах, надел свою куртку. Рита, сумевшая на бегу облачиться в Светино кимоно, и хрюкающий Жоффрей прискакали следом. Жоффрей с разбегу поставил на плаксу лапы – дескать, меня забыл!

– Ты чего? – воскликнула Рита, нежно обняв Серёжку. – Я тебя взволновала, да? Ты расстроился?

– Слишком ты хорошо поёшь, – произнёс Серёжка, велев себе улыбнуться. – Пусти меня, я пойду.

– А вот не пущу! Оставлю тебя себе. Светке ты не нужен, не бойся! Я очень классно пою! Знаешь, я умею отлично делать только две вещи – петь и…

– Висеть, – перебил Серёжка. – Ты висельница, поэтично качающаяся над лунной дорожкой.

– Очень смешно! Лунная дорожка – это ништяк! Но не угадал. Воровать! Я уже успела обчистить оба твоих боковых кармана. В одном из них – носовой платок, его я не стала брать. А в другом…

Рита вдруг умолкла. Она тесно прижималась к Серёжке грудью, и он внезапно почувствовал ненормальный стук её сердца. Обе её руки опустились. Она попятилась. Он услышал её взволнованное дыхание.

– Это что? Серёженька, это что такое?

Не понимая, что происходит, Серёжка протянул руку. Маленькая рука – холодная, напряжённая, положила на его пальцы ключ. Серёжка его ощупал. Ключ был не очень большой, фигурный и с двумя выступами. Да, тот самый.

– Откуда он у тебя? Где ты его взял? Серёженька, ради бога, скажи – где ты его взял?

– Около убитого Малыша, – дал ответ Серёжка, весь содрогнувшись от её голоса. – Он валялся прямо перед его головой. Я даже не знаю, зачем его подобрал и сунул в карман. С той самой минуты я о нём ни разу даже не вспоминал. А что, он тебе знаком?

Рита закричала. Жоффрей шарахнулся и залаял. Серёжка бросился к Рите, поскольку было понятно, что это крик умирающей. Но она уже падала без сознания.

Глава двадцатая

Света возвращалась из магазина. Открыв подъездную дверь, она поняла, что вернулась вовремя. Ей навстречу спускались по лестнице Александр Блок и Марина Цветаева. Он был чем-то подавлен, она – взволнована, но с оттенком сарказма. Тот и другая со Светой вежливо поздоровались. Света молча кивнула и пошла дальше. Войдя в квартиру, она решила, что всё-таки опоздала – слишком трагичной была картина, открывшаяся её глазам. Жоффрей и Серёжка изо всех сил пытались вернуть в сознание Риту, лежавшую на полу. Она была в кимоно. Серёжка легонько хлопал её по личику, а Жоффрей облизывал ей коленку. Всё это было без толку. Раздражённо захлопнув дверь, Света пожелала узнать, что, собственно, происходит.

– Она увидела ключ, – объяснил Серёжка, не отрываясь от дела.

– Ключ? Какой ключ?

Он вытащил из кармана ключ и дал его ей. Она, поставив пакет, присела на корточки и пощекотала пятку подруги. Рита задёргалась и открыла глаза. Но, увидев ключ, она застонала и вновь лишилась сознания.

– Всё понятно, – нахмурила брови Света, осмотрев ключ. – То есть, ничего не понятно. Откуда этот ключ взялся?

Серёжка выпрямился. Его левый глаз, который мог видеть свет, был наполнен паникой, и это с большой отчётливостью давало понять, что правый глаз – мёртвый.

– Я его подобрал возле Малыша, когда обнаружил труп.

– Очень интересно, – вздохнула Света. – И очень сильно похоже на то, чего я боюсь. Идите домой, несчастные идиоты! Я к вам попозже зайду.

– Может, вызвать Скорую?

– Нет, не нужно. Я ей сейчас кое-что вколю, и всё будет хорошо.

Оказавшись дома, Жоффрей с Серёжкой долго сидели друг перед другом, думая об одном. Нечасто такое было, чтобы они думали об одном и при этом знали один не больше другого. Потом они занялись своими делами.

Света к ним пришла вечером. Жоффрей видел её лицо, а Серёжка – нет, но оба решили, что оно мрачное.

– Я в ветеринарной аптеке купила сильное обезболивающее, – сообщила Света, ставя на столик флакон с таблетками. – Злоупотреблять им нельзя. На ночь ему хватит одной таблетки.

Затем она вынула из пакета резиновую свинью. Но дать пояснения не успела – Жоффрей свинью эту выхватил и забегал с ней по всей комнате, заставляя её пищать непереносимо.

– Давай уколы и перевязку попозже сделаем, – предложила Света. – Он сейчас занят. У тебя кофе ещё остался?

– И да, и нет.

– Что значит – и да, и нет?

– Тот закончился, но мне Эдик новый принёс сегодня.

Новый напиток был горьковатым. Света добавила молока, насыпала много сахара. Пила молча. При этом она курила, глядя в окно, за которым было уже темно. Слушала свинью, терзаемую бульдогом. Потом сказала – негромко, невыразительно, обращаясь как бы к самой себе:

– Ключ – от чердака.

– От какого?

– От того самого. С книгами. В старом доме, где проводила Ритка каникулы. От того чердака, где она нашла «Слово о полку Игореве», в результате чего поехала головой.

Серёжка отчаянно замотал своей головой, как бы отгоняя галлюцинацию.

– Невозможно! Этого быть не может! Как он сюда попал?

– Отличный вопрос. Но ответа нет.

– А она сама не могла его обронить около дорожки?

– Ты что, дурак? Думаешь, она его постоянно с собой таскала все эти тринадцать лет? Она его с того лета даже не видела. Он остался в том самом доме, вместе с замком!

– Это очень странно. Но ведь она могла ошибиться! Похожий ключ, вот и всё.

– Это исключается. Ключ старинный, как и замок. Позапрошлый век, ручная работа. Эту чеканку ни с чем не спутаешь. Ритка, если ей верить, фотографически точно запомнила этот ключик.

Серёжка взял сигарету и закурил. На кухню пришёл Жоффрей вместе со свиньёй. Их обоих выгнали, потому что писк мешал разговору.

– Она сама как-нибудь это объясняет?

– Да, ещё как! Див решил напомнить ей о себе.

– Таким странным способом?

– Очень даже эффектный способ. К тому же, мы до конца не знаем, какой у него был план. А знаем мы следующее. Див шёл к ней с этим ключом, а Малыш, воришка, каким-то образом этот ключ у него стащил. Уж не знаю, как! Див подумал, что Малыш ключ проглотил, и решил разрезать ему желудок. А ключ был в пасти. Он выпал, когда собака билась в предсмертных судорогах. Див этого не заметил. Тут как раз ты со своим бульдогом идёшь. Жоффрей замечает этого дива и поднимает шум. Див отходит.

– Постой, постой, – перебил Серёжка, выпустив дым. – Я правильно понимаю, что ты сама во всё это веришь?

– Конечно, нет. Разве я похожа на идиотку? Я тебе излагаю версию Ритки. Ты что, не понял?

– Как не понять! Стало быть, Жоффрей лаял и бросался на дива, когда я с ним гулял по ночам?

– Ну а на кого же ещё? И вспомни – спустя короткое время после того, как это случилось во второй раз, к месту происшествия подошла сама Ритка. И с ней мгновенно произошёл припадок. Она стояла на месте и говорила, что никуда не может уйти. Знаешь, почему? Она чувствовала дива. Не видела, только чувствовала.

Серёжке вдруг показалось, что он взмывает на облаках, которые источала тонкая бабская сигарета. Он поспешил её погасить и взъерошил волосы.

– Любопытно! А для чего он её преследует? Цель-то, собственно говоря, какая? Она как-нибудь обозначила мотивацию?

– Ритка?

– Да.

– Разумеется. У неё никогда ещё не было никаких проблем с мотивацией. Она, Ритка – девка очень красивая, очень храбрая. Можно даже сказать, отчаянная до глупости. Ей всегда и во всём везло. Когда не везло, она все проблемы решала так, что только клочки летели по закоулочкам! В том числе, полковничьи звёзды и выбитые передние зубы более мелких чинов. Я всё это видела собственными глазами. То, что мы с ней сейчас так живём – это её выбор. Могли бы лежать на пляже рядом с каким-нибудь Брэдом Питом где-нибудь в Калифорнии! Но ей нужно писать стихи. Стихи лучше пишутся под забором, на пьяной, бедной окраине. Одним словом, она вконец оборзела. Она решила, что ей не страшен никто и любое море – по щиколотку. Вот ей и подкинули этот ключик, чтобы маленько охолонулась.

– Это она так считает? – ещё раз на всякий случай спросил Серёжка.

– Она.

– А ты как считаешь?

Света не торопилась с ответом. Тщательно погасив окурок, она опять сделала себе кофе. Тут прибежал Жоффрей. Уже без свиньи. Усевшись посреди кухни, он стал смотреть то на Свету, то на Серёжку.

– А я никак не считаю, – сказала Света, закурив новую сигарету. – Я, между прочим, историк. А историческая наука предполагает допуск самых различных трактовок. Это вопрос не веры, а допущения.

– Ну, и кто подбросил ей ключик? Ангел-хранитель? Тогда при чём здесь этот таинственный и зловещий див?

– А с чего ты взял, что это – не то же самое? Вспомни "Слово о полку Игореве": "Див кличет вверху древа, велит слушать землю незнаему!" Этот див предостерегает тех, кто идёт навстречу беде, как князь Игорь. И голос этого дива сопровождает солнечное затмение! А оно, между прочим, сопровождало и смерть Христа.

Серёжка провёл ладонью по лбу.

– И что, этот див бродит по двору?

– Откуда я знаю?

– И как он выглядит?

– Ты дурак?

Взглянув на часы, Света погасила окурок и поднялась.

– Серёжка, давай займёмся делами! А то ведь Ритка сидит там одна и бредит.

Она ушла в одиннадцать двадцать пять. Проводив её, Серёжка чуть-чуть погулял с Жоффреем, чтобы не вставать ночью. Потом он дал ему колбасы вместе с обезболивающей таблеткой. И ночь прошла замечательно. Правда, спал Жоффрей на полу, около комода. Когда Серёжка сделал попытку его положить на кресло, последовал агрессивный, бурный протест. Серёжка решил это кресло выкинуть.

Утром Света пришла опять. Она объявила, что день, наверное, будет жарким. И начала наполнять шприцы. Серёжка спросил, как Рита.

– Да ничего, ещё спит. Давай-ка сюда бульдога!

Она куда-то спешила. Выполнив процедуры, сразу умчалась. Действительно, началась жара. Её прогнозировали на месяц. Жоффрей жару не любил. Он от неё мучился, и его приходилось периодически обливать холодной водой, чтоб не задыхался.

Днём пришёл Эдик. Он был в глубоком недоумении. От него прозвучал рассказ, который Серёжка выслушал с любопытством. Неудивительно – оказалось, что полминуты назад, когда Эдик подошёл к двери, из шестьдесят четвёртой квартиры выскочил с криком какой-то парень, белый от ужаса. Вслед за тем, по словам торговца, этот испуганный парень ринулся вниз по лестнице, прыгая через три-четыре ступеньки. Серёжка был озадачен. Эдик вскоре ушёл. Где-то через час он позвонил с улицы и сказал, что перед подъездом остановилась карета Скорой психиатрической помощи, из которой вышла и устремилась в подъезд красивая дама в белом халате и с чемоданчиком.

– Это, видимо, психиатр, – предположил Серёжка. – К Ритке приехала.

– Да, скорее всего, – согласился Эдик. Он, судя по всему, про Ритку знал много. Вскоре он известил Серёжку о том, что дама уехала на своей карете, не взяв с собой никого. Серёжка хотел зайти к двум своим соседкам, но передумал, решив, что с Ритой лучше пока не сталкиваться. Спустя приблизительно ещё час последовал третий звонок охваченного тревогой Эдика. И на сей раз он сообщил, что Света куда-то ходила в шортах, сандалиях и футболке, помахивая большим пакетом, который был совсем пуст. Вернулась же она, если верить Эдику, с полным, тщательно замаскировав его содержимое носовым платком и панамой. Эта история у Серёжки не вызвала интереса.

Вечернее появление Светы было ознаменовано новым странным событием. Открыв дверь, чтоб её впустить, Серёжка услышал из шестьдесят четвёртой квартиры громоподобный шестиэтажный мат, сотрясавший стены. Голос принадлежал, несомненно, Рите.

– Что там творится? – с испугом спросил Серёжка. – Очередной припадок?

– Да нет, – улыбнулась Света, войдя и быстро закрыв за собою дверь. – Просто разговор. Рита выясняет у оператора ДЭЗа, почему нет горячей воды.

Они, как обычно, сели пить кофе. Жоффрею дали сухарь, чтоб не приставал. И Жоффрей заметил, что выглядит Света странно. Были на ней какие-то выцветшие штаны и потёртый свитер. Раньше она никогда так не одевалась.

– К тебе кто-то приходил? – поинтересовался Серёжка. Света закуривала.

– Недавно?

– Нет, ещё днём.

– А, точно! Я от тебя пришла, опять легла спать, и тут вдруг явился Рома. Это мой бывший жених. Он меня достал! Каждый день звонит моей матери и орёт, что надо меня спасать! Я ему дала коленом под жопу.

– А почему он был так напуган?

– Сильно дала. И он заглянул во вторую комнату.

– Всё понятно. А психиатр к кому приезжала? К Ритке?

Света зевнула и сбила пепел.

– Не только к ней. К нам обеим.

– Как к вам обеим? – вздрогнул Серёжка. – А по какому поводу?

– Участковый вызвал её.

– Зачем?

– Спроси у него! Я откуда знаю? Он к нам зачем-то припёрся и заглянул во вторую комнату. Сволочь!

В голосе Светы явственно ощущались признаки утомления и нервозности. Но Серёжка решил её не жалеть, чтобы получить ответ на вопрос, который его интересовал.

– И что с вами сделала психиатр? – полюбопытствовал он.

– Без денег оставила! То есть, чуть ни оставила. Ритка их потом у неё из кармана вынула.

– Каким образом она вас без денег чуть не оставила?

– Самым наглым. Пообещала, что вызовет санитаров, если мы будем плохо себя вести. И стала наполнять шприцы. Мы с Риткой перепугались так, что трусы спустили ниже колен. Пока мы лежали с голыми попами, эта сука нам объяснила, какие будут уколы. Мы ещё больше перепугались и предложили ей денег, чтобы отстала.

– Вот это да! А разве у неё было право что-то вам впрыскивать принудительно?

– Было, было. Она ведь знала, что там, во второй комнате!

Так ответив, Света допила кофе. Серёжка понял, что она вновь куда-то спешит. И он спросил прямо:

– А что там, во второй комнате? Почему все приходят в ужас, когда открывают дверь?

– Это я сказать пока не могу, – быстро замотала головой Света. – Прежде чем дать ответ на такой вопрос, мне надо посовещаться с Риткой! Это ведь наша с ней тайна, а не моя.

– А ты с ней сегодня посовещаешься?

– Да, сегодня посовещаюсь, поскольку ты меня задолбал.

Желая приблизить начало этого совещания, чтобы как можно скорее проникнуть в тайну, Серёжка стал торопить подругу. Он даже сам принёс ей шприцы. Жоффрея ловить долго не пришлось. Он уже привык к процедурам. Напичкав его лекарствами и сменив повязку на лапе, Света устало сдунула со лба чёлку.

– Ну всё, пойду! Ждите меня завтра. Или даже сегодня, если получится.

– Будем ждать, – заверил Серёжка. Он её даже поцеловал. Она покраснела, желая что-то сказать. Но молча ушла. Это была их последняя встреча.