Czytaj książkę: «Дыня», strona 6
Зрачки сужаются до предела, до боли.
Золотые столбы падают из коридорных окон в нашу исстрадавшуюся спальню. Тысячи нетопырей исчезают мгновенно в стенах.
Кондратенко сидит на кровати, безвольно опустив наган. Он смешно и стыдливо покручивает усы свои левой рукой.
Предрабочком держит на взмахе гранату. Рот его широко раскрыт, и глаза налились кровью.
В дверях стоит женщина, держа в руках огромную спелую дубовку с растрескавшейся кожей. Запах дубовки наполняет комнату. Свет и запах сливаются в одно ощущение – праздника победы и жизни.
Мириады пылинок пляшут в лучах полдневного кубанского солнца.
Вот женщина проносит дыню по комнате – вся в полосе слепящего света, и кажется мне, что земной шар плывет по солнечному пути.
Все, что было изведано: смрад тифозных теплух, буксующие паровозы, степи, усеянные трупами людей и животных, гул гражданских битв, – нетопыриные пляски смерти, – все вдруг откатилось далеко-далеко, стало великим вчера.
Дыня плывет по комнате, благоухает теплом и солнцем, дышит свободной утренней степью, разносит сладкие спелые ароматы, неся в себе настающее завтра.
И не голос ли завтрашнего героя слышится мне:
– Долго же вы спали, сердешные. А я вам дыню с бахчи принесла. Пора уж нынче и за работу. Чай, не придут больше.
Слова женщины возвращают меня к ночлегу.
«Но ведь ключи-то были у нас», – думаю я.
Краска заливает мое лицо. Я весь горю от стыда и, смущенный, смотрю в пол.
Я смотрю в пол и замечаю, что ноги у женщины толстые, загорелые и тугие.
1931 г.
