Завещание рождественской утки

Глава 7

Слава богу, на шоссе не было заторов. В «Элефант» я приехала около пяти и сразу поднялась на этаж, где располагается кабинет Веры. Беспокойство за судьбу Филипповой, утихшее вчера после слов Андрея о маске оборотня и комментария Марты про любителей экстремального секса, сейчас вспыхнуло с новой силой. Всю дорогу от конторы гробовщиков до издательства я пыталась дозвониться до пиарщицы, но ее телефон повторял: «Абонент временно недоступен». И сейчас, поднимаясь в кабинет, я твердила про себя: «Не стоит беспокоиться. Я звонила Филипповой с четырех часов дня. Она стопроцентно проводит совещание, поэтому выключила сотовый. Вера терпеть не может, когда ее дергают во время обсуждения какого-нибудь проекта, и злится на сотрудников, если им звонят».

Сразу дойти до кабинета Веры мне не удалось. Выйдя из лифта, я, как обычно, подошла к ресепшн, где восседала секретарь Леночка, и та затараторила:

– Виола Ленинидовна! Вы знаете, какой торт прислал на ваше имя Зарецкий? Ну, тот самый олигарх, который купил бизнес Кузьмичева?

– Слышала про торт, но еще не видела его, – ответила я.

– Вау! – вытаращила глаза девушка. – Его поставили в конференц-зале, и все уже там – любуются.

– И Вера тоже? – обрадовалась я.

– Ну конечно, – заверила секретарша. – Где ж ей быть? Филиппова всегда на работе.

Из моей груди вырвался вздох облегчения. Ну, Вилка, ты просто самозаводящаяся система! Заведующая пиар-службой в полном порядке, не стоило придумывать глупости.

Ругая себя за вчерашний вызов Костомарова и за сегодняшнее беспокойство, я открыла дверь в зал и остолбенела. Посередине большого стола возвышалось нечто, смахивающее на пирамиду Хеопса. На вершине сооружения, облитого разноцветной глазурью, громоздилась здоровенная шоколадная фигура, у которой на месте лица была моя фотография. А чтобы никто не усомнился, чья скульптура украшает сей раблезианский бисквит, на груди «статуи» белела табличка с сообщением: «Лучшая писательница мира Арина Виолова». Вокруг толпилась тьма народа – похоже, все сотрудники «Элефанта» бросили работу и прискакали поглазеть на шедевр.

– Вилка! – взвизгнула заведующая отделом прозы Люся Коткина. – У меня слов нет, остались одни междометия!

Я начала медленно обходить стол. Лично у меня и междометия закончились. На шоколадной писательнице было мое любимое голубое платье, на шее жемчужные бусы, которые я всегда надевала к нему. Бежевые туфли и разноцветная сумка в левой руке дополняли прикид. В правой длани мой шоколадный двойник сжимал рукопись, на которой было выведено название: «Гениальный роман». Вся одежда и стопка бумаги, похоже, вылеплены из марципановой пасты.

– Супер, да? – не успокаивалась Людмила. – Хорошо иметь в друзьях Зарецкого. Чего молчишь?

Я закашлялась. А что сказать?

– Увезешь домой или нас, простых смертных, не звездных и не великих, угостишь? – надрывалась Коткина.

Ко мне вернулся дар речи.

– Пожалуйста, режьте торт.

– Ленка, – заорала Люся, распахивая дверь в коридор, – тащи сюда одноразовые тарелки, чашки и ставь чайник, будем жрать Виолову! Сбылась мечта редактора – давно хотела съесть кого-нибудь из писателей. Чур, мне правую, толчковую, то бишь пишущую руку…

Леночка принялась раздавать бумажную посуду и пластиковые столовые приборы, я же внимательно изучала работников «Элефанта». Веры среди них не было видно. Взгляд наткнулся на Марину Галкину, одну из подчиненных Филипповой, и я стала протискиваться к ней сквозь толпу.

– Виола, а ты на редкость вкусная! – визжала между тем Коткина. – Никогда такого шоколада не пробовала, и бисквит объедение. Эх, разнесет меня из-за Таракановой… Дайте еще кусок, да побольше!

Я наконец-то добралась до Марины и тронула ее за локоть.

– Вилочка! – обрадовалась она. – Не обращай внимания на Люську, она просто тебе завидует. Сама накропала криминальный роман, хвасталась всем, что Арину Виолову своим талантом и гигантскими продажами в угол запинает, но – повисло ее великое произведение на складе в остатках. А торт и правда роскошный. Можно я домой кусочек отнесу, Мишку с Настей угощу?

– Найди коробку и забирай своим детям хоть все это безумие, – сказала я. – А где Вера?

– Пока не приходила, – без тени волнения ответила Марина. – Вроде вчера говорила, что с утра с каким-то автором пересекается. Ой, у тебя мобильный в сумке звонит.

Я вынула трубку и услышала вежливый мужской голос:

– Госпожа Тараканова?

– Да.

– Вам знакома Вера Филиппова, проживающая в поселке Тихий, улица Садовая, дом пять?

Мне стало страшно.

– Я знаю Веру. А вы кто?

– Вас не затруднит подъехать ко мне в офис? – задал свой вопрос незнакомец.

– Для начала представьтесь, – потребовала я.

– Валерий Индюкович Буратино, – прозвучало из трубки.

Я поняла, что кто-то, вероятно пранкер^[2], решил меня разыграть, хотела найти достойный ответ, но шутник добавил:

– Заместитель начальника особой бригады номер четыре.

– Вашего шефа случайно не Олег Куприн зовут? – уточнила я.

– Правильно, – согласился после короткой паузы хулиган, явно не подозревавший, как хорошо я знаю Олега. – Так явитесь по адресу? Отправляю его вам эсэмэской.

– Уже бегу, – пообещала я. – Но предлагаю альтернативное место встречи.

– Какое? – попался на удочку болван.

Я на секунду призадумалась.

– Через пятнадцать минут встречаемся в кафе «Три поросенка» на улице Михаила Топтыгина. Не опаздывайте, я человек чрезвычайной занятости, ждать не стану. До свидания, дорогой Буратино, надеюсь, вам не встретится лиса Алиса. О, примите дружеский совет: никогда не зарывайте деньги на Поле Чудес в Стране Дураков.

– Эй, постойте! – донеслось из сотового.

Идиот явно хотел продолжить беседу, но я уже отсоединилась и пошла в туалет, раздумывая, что делать дальше. Наверное, надо сообщить Костомарову, что Вера не появилась на службе.

В тот момент, когда я тщательно намылила руки, телефон, положенный на полочку, естественно, начал трезвонить. На дисплее высветилось имя «Олег».

Я схватила трубку.

– Знаешь Веру Филиппову? – забыв поздороваться, как всегда, очень громко спросил бывший муж.

У меня затряслись руки.

– Да.

– Можешь приехать прямо сейчас? Наш офис теперь находится по новому адресу, вышлю его эсэмэской.

– Что случилось? – чувствуя приближение большой беды, пролепетала я.

– Это не телефонный разговор.

– Хоть скажи, она жива?

– Ты приедешь?

– Уже выхожу из издательства.

– Ты находишься в «Элефанте»? Отлично. Мы недалеко расположены, – обрадовался Олег.

* * *

Прошли те времена, когда я так злилась на бывшего супруга, что не могла его видеть^[3]. Теперь нас связывают ровные отношения, а Тонечка, вторая жена Олега, не только моя лучшая подруга, но и родственница^[4].

– Что с Верой? – спросила я, ворвавшись в кабинет Куприна.

Олег показал рукой на стул.

– Устраивайся и познакомься с моим новым заместителем Валерием Индиковичем Пиратино.

– Ой… – вырвалось у меня. – Извините, это вы звонили? Не расслышала вашу фамилию, да и отчество у вас очень редкое. Подумала, кто-то решил пошутить и…

Сообразив, что несу чушь, я замолчала.

– Ерунда, я давно привык к такой реакции людей, – улыбнулся симпатичный брюнет, стоящий у окна. – Те, кто со мной впервые встречается, зовут меня Валерием Индюковичем Буратино. Ну не объяснять же всем, что мой предок итальянец, которого в конце восемнадцатого века пригласили обучать пению дочь дворянина Рязанова. С тех пор имя Индик получает кто-то из мальчиков семьи Пиратино, как правило, первенец. Мне повезло, я у родителей третий по счету. Индик Индикович как-то уж чересчур.

– Потом о пращурах побалакаете и генеалогические деревья друг перед другом потрясете, – недовольно сказал Олег. Он вынул из ящика стола листок бумаги в запечатанном прозрачном пакете и положил его передо мной. – Твое произведение? Спрашиваю для проформы, я узнал почерк под названием «куриная лапа».

У меня екнуло сердце.

– Да. Как записка, адресованная Вере, очутилась у вас?

– Написано вчера, ты поставила дату и время. Но так обычно не поступают, – игнорируя мой вопрос, продолжал Куприн.

– Немедленно объясни, что с Верой! – налетела я на него. – В противном случае ничего не скажу.

Олег промолчал, за него высказался Валерий:

– Филиппова мертва.

– Ее убил оборотень! – закричала я. – Костомаров – идиот! А ведь я говорила ему… просила срочно организовать поиски… Но нет, Андрюша все твердил про маску и любовника. Веру могли спасти! Никогда не прощу ему ее смерть. Он мне больше не друг!

Руки сами собой сжались в кулаки, я застучала ими по столу Куприна.

– Накажи Андрея! Он допустил преступную небрежность!

Олег отвернулся к стене, а его новый заместитель подал мне бутылку минералки.

– Выпейте. Принести вам валерьянки?

– Это не скоропомощное средство, – всхлипнула я, вытирая ладонью слезы, – имеет накопительный эффект, действует спустя неделю-другую после начала регулярного приема.

– Да ну? – удивился Пиратино. – А моей бабушке помогает сразу.

– Эффект плацебо, – ответила я, ощущая, как откатывает истерика.

– Успокоилась? – обрадовался Олег. – Теперь рассказывай.

Мне хватило десяти минут, чтобы ввести их в курс дела.

– Значит, находясь в доме Веры, ты сначала испугалась, решила, что Филиппову похитило чудовище, и позвонила Костомарову… Кстати, почему не мне? – недоуменно спросил Куприн. – Я опытнее и умнее твоего Андрея.

– Он не мой, – резко ответила я. – О тебе я просто не подумала.

– Ага, – кивнул Олег. – А Костомаров, значит, выдвинул версию про любовника в маске. Очень интересно. С чего это Андрюша сразу подумал о сексе, озабоченный наш?

Я зла на приятеля, но ведь надо быть объективной.

– Андрей решил, что в доме нет следов борьбы. И, надо отметить, большого беспорядка действительно не было. Всего-то открытая дверь холодильника, несколько овощей на полу и кастрюля с варящимися сосисками на плите. Ни разбитой посуды, ни разбросанной мебели, ни пятен крови.

Олег свел брови в одну линию.

– Ты ему поверила и накатала эту ехидную записку: «Вера! Не застала тебя дома. Пиццу съем сама. Жаль, не удалось поговорить. Вероятно, ты забыла о нашей встрече. Ну да, писатели люди свободные, им не жаль пару часов на дорогу туда-сюда потратить и занятия по скалолазанию отменить. Виола». А число и время, надо думать, поставила, чтобы укорить Веру. Я правильно понял?

– Не очень-то красиво было оставить такое послание, – на меня накатило смущение, – но я здорово обиделась на Филиппову.

– Ясно. Спасибо, – сухо произнес Олег.

– Что с ней случилось? Где ее нашли? Когда? – посыпались из меня вопросы.

Олег встал и повторил:

– Спасибо. Можешь уезжать.

– Я имею право знать, что случилось! – возмутилась я.

– Нет, – отрезал Куприн.

– Надо искать оборотня, – занервничала я, – могу помочь составить фоторобот.

По лицу бывшего супруга пробежала усмешка.

– Вилка, Костомаров кретин, но в одном он прав: оборотней не существует. Возможно, на преступнике в самом деле была маска. Отправляйся домой, когда понадобишься, тебя вызовут.

Я покрепче вцепилась в подлокотники неудобного жесткого кресла.

– Вчера я пошла на поводу у Андрея, который очень убедительно говорил про любовника Филипповой, да и Марта Ободзинская внесла свою лепту, рассказав о людях, предпочитающих в сексе экстрим…

– Прости, мне некогда продолжать беседу, – остановил меня Куприн. – Понял твою позицию. Еще раз спасибо.

Но меня не так просто заткнуть.

– Сейчас я прокрутила в голове все, что видела вчера, и уверена: во дворе был настоящий оборотень. Он шел как монстр, то есть согнувшись, спина сутулая, почти круглая, ноги короткие, шеи практически нет, похож на большую обезьяну…

Олег, демонстративно посмотрев на часы, снова перебил меня:

– Валера, проводи писательницу.

Я рассвирепела.

– Ну как мне убедить тебя? Называешь Костомарова дураком, а сам поступаешь, как он, не желаешь выслушать свидетельницу!

Куприн молча вышел из кабинета.

– Мы обязательно проверим любую зацепку, – завел нуднятину Пиратино, – не переживайте. В доме Филипповой работают эксперты, они соберут материал, его тщательно изучат в лаборатории. Где припаркована ваша машина?

– Что случилось с Верой? – спросила я, когда Валерий вел меня к лифту. – Пожалуйста, скажите!

Пиратино прижал руку к сердцу.

– Виола Леонидовна, вы же были замужем за полицейским и прекрасно должны понимать: мы не имеем права рассказывать посторонним детали. Успех дела…

Я вошла в подъехавшую кабину.

– Спасибо, Валерий Индюкович.

– Индикович, – привычно поправил Пиратино. – Я доставлю вас к автомобилю.

– А мое отчество Ленинидовна, – ехидно уточнила я. – Никуда доставлять меня не надо, великолепно доберусь до парковки сама. Прощайте, господин Буратино. Не волнуйтесь, я не собираюсь бродить по этажам, подсматривать в замочные скважины и подслушивать разговоры членов особой бригады.

– Что вы, – смутился заместитель Олега, – я хотел из вежливости…

Я быстро нажала на кнопку, и двери кабины сомкнулись.

Глава 8

Если человек упорно не желает сообщать вам некую информацию, подумайте, кто еще, кроме него, может обладать интересующими вас сведениями.

– Как хорошо, что ты уговорила меня зайти в кафе! – воскликнула Тонечка, кроша чайной ложкой пирожное. – Сто лет не виделись!

Я отхлебнула чай.

– Всего-то две недели. Зато каждый день перезванивались. Сейчас мне срочно нужна твоя помощь.

Тоня отложила ложку.

– Вся внимание.

– Куприн, случайно, не успел рассказать тебе о Вере Филипповой?

Антонина подперла щеку ладонью.

– Фамилию слышала, но не от него. Мишка Гольдин, эксперт, забежал ко мне в кабинет, попросил кое-какие материалы. Я ему сказала: «Сейчас закажешь – завтра получишь». Так он чуть не зарыдал…

Я терпеливо ждала, пока моя подруга и родственница подберется к сути вопроса. Моя не так давно обретенная двоюродная сестра ранее работала в полицейском архиве. Когда Олег возглавил особое подразделение, им выделили просторное здание, у бригады появился свой архив, и Тонечка перебралась туда. Конечно, сейчас информация хранится в электронном формате, но огромное количество материалов по-прежнему существует в бумажном виде, Антонина отвечает за эту часть. А еще в ее обязанности входит обращаться в разные места и снабжать Олега и его сотрудников всякими нужными им документами.

Эксперт Миша Гольдин хотел получить бумаги, связанные с убийством двух женщин – Светланы Крюковой и Нелли Щаповой. Услышав, что получит их завтра, он взмолился:

– Пожалуйста, задержись! У меня на столе лежит тело Веры Филипповой. Я уверен, что ее убил тот же, кто лишил жизни Щапову с Крюковой. Понимаешь, этим двум жертвам посвящено мое научное исследование, и я Олегу рассказал, что их связывает с Филипповой, а тот велел идти к тебе. Моих записей Куприну, видите ли, недостаточно.

Все в бригаде знают, что Гольдин человек увлекающийся. Вообще говоря, от него требуется изучить улики, написать отчет и передать его Олегу. Придумывать версии на основании заключений Михаила – работа других людей. Но в эксперте пропал Шерлок Холмс, на всех совещаниях он фонтанирует идеями, причем некоторые из них совсем не глупы. Остановить парня невозможно, он трудоспособен, как египетский раб, готов с утра до вечера сидеть над микроскопом и частенько остается ночевать в лаборатории. Семьи-то у него нет. И мне это совсем не кажется странным. Ну кто согласится жить с человеком, который за обедом восторженно и детально рассказывает о содержимом желудка трупа?

– У нас серийный маньяк, – внушал Михаил Тоне. – И пока никто, кроме меня, этого не понял. Смерть Крюковой и Щаповой признали несчастным случаем. Только я убежден: их отправил на тот свет один и тот же человек. Понимаешь, когда у двух жертв такие глаза, это еще можно посчитать совпадением, но если у трех…

Тонечка поняла, что Гольдин от нее не отстанет, и объяснила:

– Материалы надо заказывать. Крыльев у дел нет, они не прилетят со скоростью мухи.

Пришлось-таки эксперту уйти несолоно хлебавши.

– Можешь разузнать подробности? – попросила я. – Что там выяснил Миша?

– А зачем тебе? – спросила подруга.

Я рассказала о событиях вчерашнего вечера. Тоня тихо ахала, а потом промямлила:

– Оборотень? Хм, это как-то слишком…

– Я видела его как тебя! – запальчиво воскликнула я.

– Ой, мама! – подпрыгнула Тоня. – Небось испугалась?

– Есть немного, – призналась я. – Поселок-то неохраняемый, обычное дачное место, шестисоточные участки со щитовыми домиками. Осенью в нем практически никто не живет. А коттедж Веры стоит на отшибе, последний у леса, и земли там тридцать пять соток. Вроде муж Ангелины Федоровны, бабушки Филипповой, был председателем садового товарищества, поэтому отхватил для строительства самый большой и тихий участок.

– Вот же нравится некоторым людям жить фиг знает где, без удобств, – поежилась Тоня. – У твоей знакомой что, московской квартиры нет?

– Вроде есть, но, кажется, совсем маленькая, однокомнатная, – засомневалась я. – Филиппова как-то обмолвилась, что очень ее не любит. А бабушкин дом вызывал у Веры самые приятные воспоминания. Я не знала, что она воспитывалась в интернате, она мне об этом только вчера днем сказала.

– Бедняга, – пожалела Филиппову моя двоюродная сестра, – не повезло ей.

– Вера перестроила здание, сделала его пригодным для круглогодичной жизни. Там есть все: отопление, водопровод, электричество, санузлы, даже телефон, и Интернет подключен, – перечислила я. – Поселок сейчас практически Москва. Слушай, а поеду-ка я туда…

– Зачем? – насторожилась Тоня.

– Поброжу по участку, осмотрю дом. Вдруг что-нибудь интересное обнаружу? – пожала я плечами.

– Там работали эксперты, – напомнила Антонина, – все улики собрали.

– Кое-что могли не заметить, – уперлась я.

– Ребята, небось, на коленях по саду проползли, они ж у нас дотошные, – возразила Тоня.

Но я не изменила своего решения.

– И тем не менее я скатаюсь.

– Еду с тобой, – объявила Тонечка. – На чьей машине порулим?

– Олегу не понравится, если он узнает, что ты отправилась со мной на место преступления, – предостерегла я действующую жену Куприна.

Антонина беспечно махнула рукой.

– На меня ругань не действует, я просто ее не слышу. И Куприн эсэмэску прислал: «Занят. Если не приду ночевать, не волнуйся». Поскакали? Так на чьем коне порысим?

– На твоем, – решила я, – надоело руль крутить.

– Заметано, – согласилась Тонечка.

* * *

Дверь в коттедж оказалась закрыта, и на косяке дергалась под ветром белая бумажка с печатью.

– Опечатано, – расстроилась Антонина.

– Экая беда, – не смутилась я. – Во-первых, клочок легко отклеить, а во-вторых, он уже сам почти отвалился.

Подруга подергала ручку.

– Знаешь, где Вера прятала ключ?

– Не-а. – Я пнула створку. – Впервые вижу ее запертой. Думаю, черный вход эксперты тоже не оставили нараспашку.

– Жаль, не попадем внутрь, – расстроилась моя соратница. – И снаружи участок не осмотрим, освещение выключено.

– Никогда нельзя сдаваться, – пропела я, – всегда надо хорошенько посмотреть по сторонам, и решение проблемы обязательно найдется. Видишь окошко чердака? Оно вроде приоткрыто. А у сарая стоит длинная лестница. Ход моих рассуждений понятен?

Минут через десять мы с Тоней очутились в коттедже, опустили плотные рулонки на окнах, зажгли в доме свет и застыли посреди кухни-столовой.

– Эксперты – свиньи, – покачала головой подруга, – засыплют все своим порошком, развезут грязь и уйдут. А убирать кому?

– Сейчас можно вызвать специальную службу, которая отмывает места преступлений, а раньше жильцам самим с тряпками приходилось возиться, – произнесла я. – И дисперсная черная пыль не самое страшное. Представь, каково тем, у кого в доме убили человека? Давай поступим так: ты осмотришь второй этаж, а я первый.

– Что ищем? – деловито осведомилась Тонечка.

– Не знаю, – призналась я. – Хочу попытаться восстановить, чем занималась Вера в тот момент, когда ее схватил оборотень. Как он попал в дом? Выходил он точно через заднюю дверь, в парадную вошла я.

Тонечка кашлянула.

– Вилочка, Олег всегда говорит, что зацикленность на одной версии самая большая глупость, которую совершает следователь. Надо рассматривать все варианты. Предлагаю разрабатывать такие: Филиппову убил любовник, обычный грабитель, некто, связанный с издательством «Элефант», или оборотень.

Я опустилась на диван, а она воодушевленно продолжала:

– Любовник может быть женат, Филиппова требовала развода, обещала настучать супруге о его измене. Старый как мир мотив для убийства. Грабитель, вероятно, наркоман, алкоголик, уголовник, элементарно хотел украсть деньги, столовое серебро. Далее. Вера занимает высокий пост в «Элефанте» и могла обидеть какого-то автора. Ну, не распиарила, допустим, чью-то книжку, роман не продавался, писатель не получил гонорара, на который рассчитывал… Или она насолила сотруднику, притормозила его карьеру. А оборотень просто зверь, ему мотива для убийства не надо.

– В твоих словах есть резон, – согласилась я. – Но зачем уносить Веру? Почему не убить ее в доме? Жаль, мы не знаем ни малейших обстоятельств ее смерти. Где нашли тело? В каком оно состоянии? Что известно Олегу?

– Ответ на последний вопрос я дам, возможно, уже сегодня, – пообещала Тоня. – Куприн любит рассуждать вслух, так что я узнаю все, когда он домой заявится.

Я встала и подошла к плите. Это верно, когда мы жили вместе, муж, придя домой, раскладывал на столе фотографии, разные документы, перебирал их и спрашивал, например:

– Если она пошла с ним в ресторан, то почему у нее в желудке пусто, а, Вилка?

Сначала я пугалась и вопросов Олега, и жутких снимков с места преступления, потом привыкла, стала высказывать собственное мнение. Допустим:

– Некоторые тетки зациклены на диете, они не станут ужинать, даже если их пригласили в ресторан, попьют простой воды.

Куприн, сам того не желая, обучил меня ремеслу следователя, а теперь страшно недоволен, если я применяю полученные от него знания на практике.

– Ладно, поползу наверх, в спальню, – вздохнула Тоня.

Примерно час я изучала столовую-кухню, гостиную и не нашла ничего интересного. Разве что поняла: Вера не страдала алкоголизмом, все бутылки в баре стояли закупоренными. Единственной открытой оказалась пузатая емкость с ликером «Шерри». Наверное, Филиппова наливала его в чай или кофе.

Испытывая разочарование, я поднялась наверх и спросила у Тони, сидевшей в кресле с фотоальбомом в руках:

– Нашла что-нибудь?

Она отложила альбом.

– Удивительно, в нем нет ни одного детского снимка.

– Ничего странного, она воспитывалась в детдоме, – напомнила я. И открыла шкатулку, стоявшую на тумбочке.

Внутри не было ничего интересного. Так, грошовый браслетик с надписью «Maldives», с которого свисал брелок в виде крохотной куколки на золотой цепочке. Такие сувениры охотно покупают на Мальдивах туристы. У меня самой есть похожий.

– И еще это, – показала на кровать Тонечка.

Я глянула на покрывало и вздрогнула. На серо-розовом пледе лежала грубо сделанная кукла вуду размером с буханку хлеба. Обычно колдовские атрибуты не имеют лица, но у этой на его месте была приклеена фотография мужчины.

– Понять не могу, откуда его знаю, – продолжала Антонина. – Точно физиономию эту видела. И почему-то кажется, что это дядька из моего детства.

Я взяла тряпичную куклу.

– Перед нами фото Андрея Борисовича Расторгуева, советского актера, безумно популярного до перестройки. В те годы фильмы с его участием постоянно показывали по телевизору, да и сейчас их иногда демонстрируют, например «Ветер странствий», «Приключение под парусом», «Школьная рапсодия».

– Верно! – подпрыгнула Тонечка. – Ну и дела… Вера ненавидела Расторгуева? Посмотри, кукла вся истыкана булавками. И похоже, ее еще жгли сигаретами, вот характерные круглые следы с опаленными краями. Что плохого артист сделал Филипповой?

Я не могла оторвать взгляда от поделки, бормоча:

– Вера… Вера… Вероника… Но та девочка была Борисова, а не Филиппова… Так, надо срочно узнать, не выходила ли Верочка замуж. Вероятно, она оформила брак в юности, взяла фамилию супруга, развелась с ним, а документы менять не стала. Георгий Петрович, ну тот мужчина, который стал фактически отцом детдомовки, не Филиппов, а Мишкин. Неужели Вера – это Вероника?

– Ты о чем? Объясни! – потребовала Тоня.