Я не ем этот хлеб

Бенжамен Пере. Фото Ман Рея. 1949 год

Я не ем этот хлеб

Только бы месье Тьера не прорвало

Пузо набито дерьмом копыта

свиные мерзкое рыло

Это я месье Тьер

Я расчистил местность

луком засеял Версаль

и Париж прочесал пулемётом

Это я сделал так чтоб ОНИ

вино СВОЁ кровью разбавили

Получилось вкусней чем с водой

да и стоит дешевле

Бусы моей жены сплетены из глаз коммунаров

у меня же картонные яйца

по утрам меня ими рвёт

И тошнит потому от сладкого

что мне чешет зад Галифе

а пузо так сильно разбухло

потому что я вдоволь нахапал

оболванив

республику

Велогонка тур де Франс

Уши горят как фонарики или виснут как дохлые рыбы но мы всё равно в седле

Как рожки́ на охоте педали протёрлись до дыр но мы всё равно в седле

Спущенных шин уже больше чем дохлых мух но мы всё равно в седле

Рули как зонты кренит и топорщит но мы всё равно в седле

Как кролики бешено множатся спицы но мы всё равно в седле

Небесным дерьмом по земле размазана Франция

а мы всё равно в седле летим кругами гоняя мух

Байонна Марсель и Страсбург всего лишь дохлые жабы

испускают жуткую вонь мы развеем её на лету

Ноги одних хороши для салатов

– глаза у других что соски́ их любовниц

и все отправляются в путь

Ночная перина накрыла седло

и блохи снуют как рыбы в аквариумах их голов

Межевые столбы посылают вослед им стрелы с ядом кураре

и дорожные знаки будто медведи что вырастают

из-под земли на каждом шагу как ищейки

Ах если бы спицы в струи воды превратились

то каждый бы был похож на фонтан Тюильри

или быть может на два верблюжьих горба

Но тут господь на дорогу сплюнул

и глупость свою поволок за собой словно зонт

оставляя в земле колею из распятий

Горе тому велогонщику что заедет туда точно лошадь в тоннель

С креста сошедший Иисус в груду шин своё сердце воткнёт

и послышится боже спаси

он упадёт будто мышь в маслянистую рань

но желтее не станет сколько навозом ни окропляй

Людовик XVI отправился на гильотину

Вонь вонь вонь

Откуда же так воняет

То Людовик XVI яйцо недосиженное

и башка полетела в корзину

гнилая его башка

ведь стоят холода в двадцать первый день января

С неба льёт кровь и снег

а ещё всевозможная дрянь

течёт из его негодной туши

издохшей как псина в белильном котле

среди засаленных тряпок

уже успевших протухнуть

словно лилия в мусорной яме

от которой мутит коров потому что она

повсюду разносит зловоние бога

бога отца помоев

что дал королю Людовику

священное право издохнуть

как псина в белильном котле

Кардинал Мерсье умер

Всех святош мы повесим.

«Карманьола»

Из пота грязных рук появившись на свет

Кардинал Мерсье толстел как черви что гложут крест

В сердце его дремал исполинский клоп

который затем

расплодил просвиры с запахом праха

и клал их в открытые сальные рты

Однажды господь пятно засохшего жира

явился пред ним похожий на задний проход

Мерсье теперь видятся девы святые в сточных канавах

Отец твой палил из ружья в Брюсселе

ты в Мехелене от парши отмываешь святую деву

Кардинал Мерсье верхом на полицейском

на днях тебя я видел – ни дать ни взять помойное ведро

битком набитое просвирами

Кардинал Мерсье от тебя несёт богом как от конюшни навозом

и как от навоза Иисусом

У каждого в сердце есть дремлющий божий понос

твой пробудился от звуков органа

От “Dies irae” и «Брабансонны»

Война о которой ты грезил пришла наконец во спасение

благословенья твои полетели вслед за снарядами

а святая вода взрывалась как мелинит

Так ты и стал астматиком

одетым в красное точно телок освежёванный

так волос твой заполнил дароносицы

бельгийские

Кардинал Мерсье ты жалкая просвира сожранная свиньями

но свиньи подавившись окочурились

а ты их пережил

благодаря выносливости и патриотизму^[1]

о коих проповедовал на скотобойне

Теперь же ты издох

хотя на свете стало меньше язв

просвиры всё ещё на вкус как трупы

Nungesser und Coli sind verreckt

Они взлетели

и трёхцветные флаги свисали из каждой жопы

В сточной канаве французского неба

им дышалось свободней чем жабам

но стоило им очутиться дальше своих же плевков

как им путь преградили акулы

и нагнали их между волнами

что увенчаны были цилиндрами

как патриоты-могильщики

Но они уже сгнили

и черви в глазах превращались в знаки вопроса

Волны брезгливо шипели к ним подплывая

и затем поглотили их захлебнувшись икотой

Пусть эти сухари размокнут в исполинском унитазе

Едва ль найдётся похотливый псих что к вашей жалкой плесени

дрожа протянет руку

Так Нунжессер и Коли скопытились

Но всё-таки бесчестной битвы не хватило вам

и те кого убили вы идут навстречу

с глазами палачей и пальцами-удавками

их смех вот лучшее свидетельство расплаты

Теперь прекрасные морские чудища

приплыв на запах ваших рыхлых трупов говорят

Фу то французами разит в святой воде

оставим их на радость всем священникам

Те чаши сделают из их голов

а кости пустят на подсвечники

с нас хватит и банкиров посиневших

облитых рвотой генералов

утопших идиотов всей земли

Светская власть Папы Римского

В чёрном поту свиней

уродился вдруг белый клещ

Липким и жирным он рос

А поскольку он был итальянцем

то с убогим походом отправился в Рим

и однажды пришёл в грязный зад Ватикана

Там он всего лишь лобковая вошь в гуще гниющих иисусов

и дев пресвятых растлённых своим же семейством

Непорочные шлюхи облегчали кишки

в уборных кропильниц

вы появились на свет

точно церковное мясо исповедь в сале плесень святого причастия

и в каждом чёрном лиловом и красном пупке

вздувается белый клещ

Братец того кому надоело блевать в Ватикане

хочет теперь разнести по соседям заразу

вместе с ладаном из своего паршивого брюха

А соседи и рады

Окружили его по дороге

как остатки гнилых овощей в опустевших ларьках

И вот пожалуйте фашистская Италия

Обращение Жида в веру

Господин товарищ Жид

между жопой и портками «Молодую гвардию» поёт

и решает что пришёл его черёд предъявить народу брюхо точно красный флаг

Коммунистический

Немного перебор страстей

нисколько

отзывается сбриваемая им мошонка служки

Он так похож на помидор что трепыхается на ветке

Наш господин товарищ Жид прескверный красный флаг

такой и для салата не сгодится

под красным флагом спрятан крест

замоченный в сивухе

по-настоящему французский не чета дворовым псам

что гложут хвост заслышав всхлипы «Марсельезы»

которая заставила рожать

Жида господина и товарища

Да господин товарищ Жид

Перепадёт вам серп и молот

воткнётся в брюхо серп

а молот вы сожрёте

Жанна д’Арк

У пташек нет колёсиков

а у Иисуса ледяные ноги

поведала однажды Жанне д’Арк

навозная куча с нимбом из мух

соседка трухлявого пня

через который скакали лягушки

И каждая в прыжке называла себя

Святым Иоанном Святым Павлом Святым Людовиком Святой Терезой Святым Засранцем

Жанна тогда поняла что предстала пред ликом Божьим

как святыню она проглотила эту навозную кучу

Тотчас Господь в геморрой воплотился на Жанниной жопе

со всего Домреми сбежались собаки чтобы лизнуть её зад

Но Жанна знала что Бог поселился в ней

и он ей каждый вечер твердил

Сижу я здесь волею Папы Римского

и меня не изгонишь как ни перди

Внезапно Бог плюнул так далеко что Жанна дала пинка

в самый зад горизонта

И Бог с горизонтом вскрикнули

Карл VII заметает клопов под ступени

но каждый раздавленный клоп плодит по две тысячи вшей

а вши короля те же самые что и у Жанны

Кожа её натянулась как барабан дабы больше вшей уместилось

И бродит она осеняя крестом все помойки

так чтобы вши сидящие там поскакали за ней

точно собаки по следу

тому что ведёт к королю

Король дал стрекача спасаясь от свиней

которых попы́ омывают святою водою

И пьют её становясь святыми

А свиньи топают в Иерусалим зажав в руках распятья

вперёд за костями Христа чтобы высосать их как жвачку

и король убегает

Жанна его догоняет в сортире стоящем на улице

и там они любят друг друга как шиферный пол с мочой

Однажды в Реймсе королю на башку свалилось тухлое яблоко

Из него смастерила Жанна монарху корону

и её освятили четырнадцать архиепископов с гнилостным взглядом

Но вот сосуд отмщения коснулся Жанны и она томится раной

король ей гложет грудь и ноги

с мерзейшим вкусом прелых овощей

Теперь она исцелена

Во Франции в ту пору англичане разводили вшей

и вши английские побили вшей французских

Вдруг пелена английских вшей окутала всё тело Жанны

и вот она в плену

Долго она поедала вшей

пытаясь на них походить

но так и осталась клопом которого с хрустом давят копыта ослов

гадким клопом грязным и рыхлым

потому на закате жирном что твой Христос

её пришлось сжечь дабы согрелись вши

Святая Жанна д’Арк защитница клопов молитесь за французов

Чикагский евхаристический конгресс

Когда мокрицы единятся с тараканами

а из бифштексов сочатся просвиры

вся мокрота стекается в общей канаве и молвит

да пребудет с нами Иисус

со всех концов света козы ссыпают помёт свой в канаву

так начинается евхаристический конгресс

и все сбегаются к божественным какашкам и святым плевкам

Всё потому что у бога что двадцать веков страдает запором нет

больше перегнойного пророка который бы удобрил дольние параши

и урожай священников теперь их собственный навоз

В то самое мгновение их пот пробормотал

Вы масляный осадок а я бог

Примите меня протянув огромные лапы свои

Когда ваши уши и ноздри заполнятся грязью

вы узрите меня в обличье протухшей шкурки хорька

Тогда же все чернокожие вши собрались на одной ягодице

и сказали бог всемогущ

могущественней он чем наша ягодица

Мы слепили просвиру а он превратил нас в жаб

Чтобы дни напролёт мы квакать могли dies irae

Тем временем прах кесарей защекотал в носах

и эти жвачные плюгавые животные мычали

Прода́л Иуда бога как кулёк картошки

и кости его скребли сапоги чистокровок

Ах кто бы дал нам бога-свежачка как рожа только от цирюльника

бога грязнее и проще чем хлябь под ногами

наш-то отмытый водами рек

всего лишь нелепый бесцветный голыш

Первая империя

Когда французский табак потёк из ноздрей Бонапарта

был он всего-то ефрейторским табачишкой

но вместе с тем и навозом

что вылез из чанов с дерьмом

за собой на полу оставив

жалкое Да здравствует император смердящее на всю округу

Папа Римский блаженно облизывал губы

Неспроста его звали Пием-Хапуем VII

Смерть матушки Коньяк

В том возрасте когда все дети валялись в песке

точно филе в панировке

к центру земли копая дорогу

матушка Коньяк с тяжёлой молочной грудью

доставшейся ей в наследство от матери

собирала обломки булавок чтобы отлить из них пушки

Но пушку её мечты однажды расплавил

и позже продал врагам

папаша Коньяк

В память об этом событии открыли Самаритэн

И по утрам отправляясь туда

матушка Коньяк соскребала навоз с мостовой

для одуванчиков мужниных

Сдохла матушка Коньяк увы и ах

вместе с Францией сдохла старуха

И из брюха как пажить зелёного

выбегают многодетные семьи

что за каждого нового отпрыска

по совку для угля получали

Нет больше матушки Коньяк

нет и детей идущих после восемнадцати таких же

по праздникам на Рождество и Пасху

мочиться в семейный котёл

Сдохла матушка Коньяк сдохла

Станем же в круг и все вместе спляшем

На её могиле дерьмом украшенной.

Пакт четырёх

Четыре паршивца плясали вокруг бифштекса

Они плясали и с них на землю сыпались вши

Я француз молвит первый

я резвый и ловкий как фараон что колотит трудягу

у меня голубая кровь вперемешку с белой горячкой а всё из-за красного носа

Я англичанин молвит второй

и с тех пор как фунт пошатнулся у меня оплывают ноги точно покрывшийся плесенью сыр

Молвит третий Я итальянец

Папа Римский по счастью сойдёт за лапшу

пока макароны используют вместо стволов пулемёта

Я немец молвит последний

Фашист откликнулось эхо в толчке

И под каждым из этих господ

потекла тонкой струйкой моча

рисуя немцу карту без червивых коридоров

а итальянцу горизонты жирных фасций

французу левый берег Рейна

и англичанину потоки фунтов в Миссисипи

Ядрёна мать вскричал француз кусая итальянца за нос

а немец в ухо англичанину тем временем плевал

и не осталось вскоре ничего лишь кучка генералов

да нимб из мух

вокруг всех четырёх знамён

торчавших из задов

Закон Поль-Бонкура

Скорее дохлые псы бегите тешить войска

а вы пауки ползите травить врагов

В сегодняшней сводке от обезьян-паралитиков сообщается что

двадцать вторая дивизия клоповой армии

вражескую линию прорвала без единого выстрела

На следующей войне

на вахте в траншеях будут стоять монашки чтобы подбодрить сверхсрочников

и чтоб им метлой продырявили все просвиры

Младенцы с соской во рту

будут пи́сать горящим бензином на лагерь врага

А если герой трёх месяцев от роду всхлипнет в пелёнках

ему сразу отрубят руки

и клеймо Почётного легиона поставят на попу

Все будут воевать

мужчины женщины младенцы старики собаки кошки свиньи

вши майские жуки уклейки куропатки помидоры пришибленные крысы

все

И эскадроны диких лошадей

одним прыжком прогонят пушки неприятеля

И кое-где на стражу линии огня заступят скунсы

их запах разнесёт попутный ветер

он обездвижит целые полки

сильнее чем пердёж епископа

Тогда те кто топчет сенаторов как собачьи какашки

посмотрят друг другу в глаза

и расхохочутся словно горы

заставят святош прикончить последних генералов их же крестами

и с размаха знамёнами

перебьют всех святош как аминь

Общество наций

Тогда все сортиры шагавшие в такт

повстречались в Женеве

Самый старый и грязный громко сказал

я Франция

а другой с заляпанной калом крышей

я Германия

Третий в просвирах прожёванных Папами Римскими

вопил прижимая горелку Ауэра ко рту

Италия это же я

Английский сортир был забит обрывками библий

из прочих в испанском всплывали ошмётки сигар

греческий приволокли на карачках менялы

другие усыпаны были бифштексами с кровью

И вот все в Женеве на берегу унитазного озера

Там генералы без устали вёдрами черпали жижу

такую же липкую как и их всенародная слава

вливая её в сортиры собственных стран

и каждый сортир кричал

Меня всё же не прорвало

Понижение франка

Бедный маленький франк что стряслось с твоими костями

Во что превратил ты их если не в poker dice

которые эти слова на бумагу бросают

Некогда точно пузатый священник служил ты молебны в дверях борделей

раздавая просвиры тщедушным шлюхам

в чьих глазах отражалось твоё двойное обличье

Некогда толстые щёки твои

оскорбляли плюгавых козлов

разносивших повсюду христианскую галльскую вонь

и шагавших вслед за тобою как сумрак за солнцем

Солнцем не солнцем фонариком

ведь если ты что освещал то лишь перекрытые улицы

где вместо булыжников на мостовых осколки бутылок

Но сегодня ты червь разрубленный сотней лопат

и тщетно пытаешься скрыться от хищных рыб

ты был бы не прочь иезуитским вновь стать генералом

но окочурились все иезуиты как крысы

из животов их сочатся дряхлые франки

и их евхаристическая гниль переполняет чаши

когда последние из тех кто уцелел взывают к богу

моля его чтобы просвира стала франком

Увы господь потёртый жалкий франк

покоится в дерьме своих же собственных жрецов

Здесь упокоился наш франк бессахарная свёкла