Наши за границей: Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно

- Батюшки! Да это совсѣмъ по-русски! Съ хорошей закуской...-- умилялся Николай Ивановичъ.-- Даже и водка московская. Ужъ какъ хочешь, Глаша, а и ты должна рюмочку водки выпить.

- Ну, вотъ, съ какой это стати, если я ее никогда не пью! -- отвѣчала Глафира Семеновна.

- Чтобы заграницей честь русской водкѣ отдать. Какая-же иначе ты послѣ этого патріотка будешь!

- Нѣтъ, нѣтъ. Пей ужъ ты одинъ.

- Да я-то ужъ, конечно, выпью. Наша родная, русская, православная,-- говорилъ Николай Ивановичъ, улыбаясь на бутылку, даже погладилъ рукой бутылку, налилъ изъ нея себѣ водки въ рюмку и выпилъ съ полнѣйшимъ умиленіемъ.

- Ну, народ! - восклицал купец. - Ни одного слова по-русски... А ещё, говорят, образованные немцы! Говорят, куда ни плюнь, везде университет или академия наук. Где же тут образование, спрашивается?

...

- Эй, хер кондуктор! Берлин здесь?

- O, ja, mein Herr, Berlin.

- Слышишь? Около русской границы и то по-немецки. Хоть бы одна каналья сказала какое-нибудь слово по-русски, кроме еврея менялы.

-- Bon voyage, monsieur et madame!.. Bon vоyage {Счастливаго пути вамъ.}.

-- Грабители! Чтобъ вамъ ни дна, ни покрышки,-- отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

Старикъ хозяинъ, думая, что ему говорятъ по-русски какое-либо привѣтствіе, благодарилъ Николая Ивановича.

-- Merci, monsieur, merci, monsieur... -- твердилъ онъ и совалъ ему въ руку цѣлую стопочку адресовъ своей гостинницы, прося рекомендаціи.

Утро было пасмурное, октябрьское, холодное, неприглядное, навѣвающее при обыкновенныхъ условіяхъ хандру, но лица супруговъ все-таки сіяли отъ удовольствія. Они радовались, что подъѣзжали къ русской границѣ. Николай Ивановичъ, выпивъ натощакъ, вмѣсто утренняго чаю, кружку пива, даже напѣвалъ себѣ подъ носъ:

"Конченъ, конченъ дальній путь,

Вижу край родимый".

-- Ты рада, Глаша, что скоро мы будемъ въ русской землѣ? -- спросилъ онъ жену.

-- Очень рада. То-есть, вѣришь, такъ рада, что и сказать трудно,-- отвѣчала та, улыбаясь.-- Ужасно надоѣло. Всѣ эти заграничные порядки совсѣмъ мнѣ не понутру.

- Грабители! Чтоб вам ни дна ни покрышки.

– ... Как носильщик-то на немецкий манер?

– Я, Николай Иваныч, не знаю. Нас этим словам в пансионе не обучали. Да и вообще я по-немецки очень плохо… Когда учитель-немец приходил, то у меня всегда зубы болели.

– Как же это так… А говорила, что обучалась.

– Я и обучалась, а только комнатные слова знаю. Вот ежели что в комнате или с кем поздороваться и спросить о погоде…

– Странно, сам же я слышал, как вы стихи читали на иностранном диалекте.

– То по-французски. Вот ежели по-французски придется, то я больше знаю.

– Как тут в немецкой земле по-французски! ...

Взялся за гуж, так не говори, что не дюж. Назвался груздем, так полезай в кузов.

только ты три подушки с собой забрала? – Да я не могу на одной спать. Голова затекает. И наконец, ведь не знаешь, куда едешь. Может быть, там

Ты, по крайней мере, поняла ли, что немец в таможне при допросе-то спрашивал? – Да он только про чай да про табак с папиросами и спрашивал. Тээ, табак, папирос… – Ну, это-то и я понял. А он еще что-то спрашивал? – Ничего не спрашивал. Спрашивал про чай и про папиросы, а я молчу и вся дрожу, – продолжала жена. – Думала, ну как полезет в платье щупать. – А где у тебя чай с папиросами? – В турнюре. Два фунта чаю и пятьсот штук папирос для тебя.

Nach Berlin. Also hier müssen Sie umsteigen und weiter fahren. Gott im Himmel! Was tun Sie denn? Es bleibt nur eine Halbe Minute. Weg von Waggon.