Черный меч царя Кощея

- Приехали, - крикнула говорящая птица, топорща перья. - Вот он, камень придорожный, на нём сама судьба три дороги выбила. Куда свернёшь, сыскной воевода?

- Прямо, туда, где нас обещают грохнуть, - уверенно указал я.

Олёна и Василиса обернулись ко мне за объяснением.

- Милая, ну какие ещё варианты? Налево сходили. Не то чтоб коня потеряли, а даже наоборот, нашли! Направо - женатому быть. Я направо, ты мне по шеям, а сдались нам лишние скандалы в доме? Пошли туда, где убивают. Хоть посмотрим, что и как...

Обед у нас в Лукошкине у каждого свой, в свои часы, в зависимости от рабочей нагрузки и образа жизни. К примеру, у нас в отделении обед с часу до двух, у мастеровых людей с двенадцати до часу, а у царя — да как ему заблагорассудится!

Если поздно встал после вчерашнего, у его величества обед может быть и в четыре, и в пять, и в шесть вечера, по настроению. А может, и сразу ужин! Ему всё можно, он же царь...

Я понял, что нам деликатно указывают на дверь. Пока прямо не послали по известному маршруту, оставалось лишь поблагодарить за содействие, быстро собраться и, утянув за собой напарника, покинуть дом супругов Воронов.

Митяй, кстати, упирался изо всех сил, ноя, что хозяйка якобы делала ему из-под стола тайные знаки интимного характера, показывая то на веник, то на ухват, то на скалку. Лично я бы интерпретировал это как «выметайтесь, не то схлопочете», но у парня были какие-то иные ассоциации…

— Много я летал-вылетал, по всему свету гулял-гуливал, изголодался-стосковался весь, — ответил незнакомый мужской голос.

Мы с Митькой затаили дыхание…

— Ох, какой гусь! Какой стол! Какая жена моя красавица, хозяюшка! А что… что-то тут русским духом пахнет?..

— Митя?!! — сквозь зубы зарычал я.

— Ни-ни, Никита Иванович, — упёрся он. — Не я энто! Мне хучь и страшно, но воздух не спопортил, держуся!

Баба-яга погрузилась в мечтательное состояние древнерусской медитации, то есть, закрыв глаза, приплясывала в одном ей слышимом ритме, кружась по избе, время от времени делая маленькие глоточки из зелёного пузырька.

- Митя, не беси!

- Стараюсь...

- Точно без грубостей?

- Точно! Правда, матом.

- ... Перекреститься?

- А вам можно?

- Я ж злодей, - гордо хмыкнул он, широко осеняя себя крестным знамением. - Мне всё можно, я, знаешь ли...

С потолка неожиданно выпал кирпич, в пыль разбившись о маковку Кощея. Золотые зубья короны всмятку, а гражданин Бессмертный без писка рухнул мордой в пол.

- Это вас Бог наказал, - подумав, сообщил я, хотя не мог быть в этом стопроцентно уверен.

Судя по почерку и стилю письма, Горох писал сам, не диктуя писцам или тому же непотопляемому дьяку Филимону Груздеву.

«Никита Иванович, друг сердечный, бросай всё и дуй ко мне! Тема есть. Не придёшь через час, я те башку велю срубить. Ничего личного. Просто настроение такое...»

Ему и в человеческом образе редко кто в просьбе отказывал, а уж в волчьем облике он вообще неотразимо убедителен. А вы сами пытались хоть когда-нибудь спорить нос к носу с говорящим волком полтора метра в холке? Вот именно, дураков нет.