Cytaty z audiobooka «Хождение по мукам. Книга 3. Хмурое утро», strona 3

Непонятно это и подозрительно: не знать, чего хотеть.

– Рассуждать не мое дело, Иван Степанович, мое дело – выполнить приказ. – Я тебя спрашиваю, что ты сам-то про себя думаешь? – Что я думаю?.. А ты не собираешься ли меня расстрелять?

От солдат требовалось упрямо и послушно умирать в тех местах, где указано на карте.

Жить стоит только ради фантастического будущего, великой и окончательной свободы, когда каждому человеку никто и ничто не мешает сознавать себя равновеликим всей вселенной.

Никто из них не мог бы вспомнить по чистой совести, что он говорил, но Ивану Ильичу казалось, что Даша гораздо умнее, тоньше и наблюдательнее его; Даше казалось, что Иван Ильич добрее ее, лучше, умнее раз в тысячу.

То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности. Девушки скрывали свою невинность, супруги - верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения - признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными.

- Мы же мирные обыватели, бежавшие...

- Эге, мирные... Это как же так - мирные? Где это вы мир нашли?

Никакой поэзии нет. Все давным-давно умерло, - и люди и искусство. А Россия - падаль, и стаи воронов на ней, на вороньем пиру. А те, кто пишет стихи, все будут в аду.

Добро и зло суть понятия чисто философские.

В такое время лишь уродство поражает фантазию, а красивые люди, и обольстительные пейзажи, и скромная красота искусства считаются повседневной свитой королевы в девятнадцать лет.