Лабиринт Просперо

Tekst
43
Recenzje
Przeczytaj fragment
Oznacz jako przeczytane
Jak czytać książkę po zakupie
Nie masz czasu na czytanie?
Posłuchaj fragmentu
Лабиринт Просперо
Лабиринт Просперо
− 20%
Otrzymaj 20% rabat na e-booki i audiobooki
Kup zestaw za 22,74  18,19 
Лабиринт Просперо
Audio
Лабиринт Просперо
Audiobook
Czyta Иван Шевелёв
12,88 
Szczegóły
Лабиринт Просперо
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

© Чиж А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Предуведомление внимательному читателю

Читатель, друг мой бесценный! Тебе, не разучившемуся различать буквы, тебе, не заслонившему мозг картинками, тебе, не забывшему, что все началось со Слова, тебе, брильянтовый, изготовлена и прошита эта легкая книжица. В ней ты найдешь много занимательного: трупы, убийства и прочие зверства, какие в наше пресыщенное время не столь остры, как год назад. Впрочем, это дело вкуса каждого, и твоего тоже.

Однако о чем это я? Ах да! Зачем тебе эта книжечка. Думаю, эта трудная и вдумчивая задача потребует от тебя настойчивости, внимательности и спокойствия, то есть ровно того, чего у тебя в буре ежедневности, разумеется, нет в достатке. Так зачем тебе тратить время? А вот загляни, и ты узнаешь, как ты, умный и образованный, прочие не читают наши книжечки, да я и не дам им, останешься с носом. Хоть будешь уверен в обратном. Так хочешь остаться с носом? Тогда – вперед. Иначе закрой, положи на полку и иди с миром. Ну так что, яхонтовый мой, принимаешь ли вызов недостойного автора? Хочешь остаться с носом? Рискнешь?

Знаешь, больше нельзя, чтобы литература была пресной гнилой водицей. От нее уже сводит зубы. Все, что печатают, можно сжечь, не задумываясь. Ты согласен со мной, мой читатель? Я думаю, что ты, мой читатель, умный. Я думаю, что ты умнее, чем тебя хочет видеть мой издатель. И что тебе надоели худосочные, одинаковые, примитивные книжки, которые ты читаешь, потому что больше нечего.

Я давно хотел придумать развлечение, достойное тебя. Держи его. Вот оно. Специально для тебя. Только не обожгись и не разочаруй меня. Это горячо и сложно. И совсем не так, как ты думаешь. Кстати, как ты думаешь? Мне бы было очень интересно узнать. Ну, как-нибудь в другой раз. А теперь берись за то, чего ты по-настоящему достоин. Только помни: я все равно обману тебя… Потому что уважаю твой ум. Мне глубоко безразлично, если теперь с горя повесятся так называемые авторы детективов, а критики изольются ядом. Мне важно, чтобы тебя, мой читатель, не держали за дурака. Пойдем, нам есть о чем поговорить. Впереди тебя ждет много капканов. Это действительно невероятный детектив… Если это детектив…

Листок из черновика неизданной рукописи репортера конца XIX – начала XX века, писавшего криминальные очерки под псевдонимом Ариэль Г-нов, по слухам, окончившего дни в лечебнице для душевнобольных на Пряжке, подлинное имя до сих пор неизвестно.

Материалы
для вдумчивого читателя, обязательные к ознакомлению
(вырезать и сохранить отдельно от прочих)

1. Л. Несторов. Колдовство и ворожба в разоблачениях науки. С.-Пб., 1889.

2. Заменяйло Ф-Л. Мои опыты и фокусы. Записки старого мошенника. Рига, 1916. Изд-во Смультевича.

3. Фон Корш. Всеобщее рассмотрение магии как трагического. Варшава, 1889.

4. Леопольд Франц. Путь тайны. Таинственное и гностическое в европейской культуре. С.-Пб., б/г. Изд-во Кругиуса, дозволено цензурой, титульный лист оборван.

5. Домашний маг. № № 1–34, пропущен 16. Журнал для всей семьи, С.-Пб.-М., 1801–1802.

6. Северный каббалист. Сборник критических статей, Пг, 1921. Изд-во пролетарской академии наук «Красный шторм».

7. Василид Престориус. К пониманию природы вещей. Мюнхен, 1457 г., раскрашено от руки. Инкунабула, находится на цепи в фонде редких книг.

8. Лаврик С. Механика тайн природы. Досужие размышления одинокого ученого. М., 1900 г. Дешевая библиотека, экземпляр в пятнах засохшей крови.

9. Иванов-Тянь С. Ю. Мои путешествия в неведомое. К новым горизонтам разума. В рукописи, б/г. Репринт издан типографией Саратовского ун-та.

10. Цукцвейгель Н. Изучение магических ритуалов у аборигенов островов Зеленого мыса. Пер. с немецкого, 1899 г. Тамбов, тип. Ивана Петровича Кулябина.

1

Снег падал вторые сутки. Белый саван накрыл Петербург. Дома проступали сквозь пелену дикими скалами. Площади тонули в снежных волнах без надежды. Лишь императоры-всадники, Николай и Петр, гонясь один за другим на медных конях, нерушимо стояли против бури, ведя за собой в бронзовом спокойствии столицу своей империи и народ ее, не страшась сгинуть в великом кораблекрушении. Дворники кое-как разметали выпавшие горы, чтобы на их месте взросли новые. Прохожие брели сквозь пургу, пряча лица за воротниками. Дамы кутали щеки в шали, часто стряхивая налипшие снежинки с ресниц. Пролетки с побелевшими спинами извозчиков тащились смутными тенями по белым рекам улиц. И не было конца шторму, налетевшему на прибрежную столицу с ледяного простора Балтики.

Непогода разыгралась как раз в канун Рождества 1901 года. Русская зима показала крутой норов. Но от холода только теплее горели огоньки Рождественских елок, веселей становилось на сердце от праздничных украшений, гирлянд, шаров, игрушек, золоченых орешков и конфет, что соблазняли украсть их с игольчатых веток. Испортить праздники жителям столицы, ужившимся с наводнениям и пыльными бурями, зимнему урагану было не под силу.

Около шести вечера, когда снежные тучи пожрал зверь куда более хищный – сама тьма, к ярко освещенным дверям лучшей гостиницы столицы, каковой по праву считалась «Европейская», подкатила пролетка. Из нее вышел господин среднего роста, кутаясь в широкополое пальто. Извозчик нес за ним нехитрый багаж. Портье сдержанно поклонился гостю, узнал его имя и указал номер, который ему полагался. Господин в сопровождении полового, несшего за ним чемоданы, поднялся на второй этаж и обнаружил, что номер был вполне роскошным. Пальмы, шторы, ковры и мебель в стиле французского императора отдавали столичным шиком, каким он должен быть, по мнению заезжего гостя. Спровадив мальчишку чаевыми, господин не сдержал улыбку. Нечасто ему приходилось бывать в таких пристойных заведениях. Давно он мечтал пожить вот так – в неге и роскоши, но трудная жизнь в вечных разъездах уводила мечту все дальше. Впрочем, и доходы не давали погрязнуть в удовольствиях жизни.

Господин хозяйской поступью прошелся по номеру, выглянул в окно на темную Михайловскую улицу, от которой осталось мутное пятно газового фонаря, и только теперь заметил на столе конверт желтой бумаги. Напевая знакомый мотивчик, господин вскрыл его и вынул краткую записку, в которой было всего лишь две строчки:

«Ресторан отеля, без четверти семь».

Каминные часы показывали без двадцати. Господин поступил как приказывала другая строчка записки, а именно: чиркнул спичкой и поджег клочок бумаги, от которого прикурил тугую папироску. Выждав, когда от записки останется серый листик пепла, господин заглянул в настенное зеркало, которое услужливо показывало отражение лучше оригинала, остался доволен увиденным и лишь пригладил седой пробор.

В прекрасном расположении духа спустился он в ресторан. Метрдотель, как будто ожидая именно его, предложил пройти в отдельный кабинет. Туда гость был препровожден изысканно вежливым официантом, фрак которого выглядел куда дороже лучшей тройки приезжего. В кабинете его ожидали. Как только за официантом неслышно затворилась дверь, гостю была выражена радость от его визита, завершенная крепким рукопожатием.

– Позвольте называть вас Валет, дорогой друг! – было заявлено гостю, наверное, в шутку.

Предложение казалось несколько странным, тем более отдавало некоторой фамильярностью от незнакомого человека, но отказать было невежливо. Валет только пожелал узнать, как зовут гостеприимного хозяина.

– Иван Иванович, к вашим услугам, – последовал ответ.

Валет понял, что хозяин не склонен раскрывать свое лицо, и без того смазанное полутьмой кабинета, но вида не подал, что для него было не так уж трудно. Менять маски и обличья давно стало у него второй натурой.

– Надеюсь, дело предстоящее стоит той жертвы, что я вынужден был принести на алтарь будущего, так сказать… – с некоторым оттенком трагизма сказал Валет.

Сомнения рассеял тугой конверт, который ему протянули через стол, кстати, накрытый закусками и разнообразными графинчиками, которые так и манили их испытать. Что для человека с дороги вполне простительно. Не удержавшись Валет заглянул внутрь. Сторублевые купюры выглядели как положено вожделенному богатству: строго и надежно, от чего сердце защемило приятнейшими ожиданиями будущих развлечений. Конверт был спрятан поближе к тому самому сердцу, чтоб ему было теплее, рюмки были налиты, и приятное знакомство, обещавшее так многое, укрепил тост. Ужин начался.

Меж легкой болтовней под изумительные закуски – мастерство столичных поваров сразу видно – Валет осмелел и спросил, в чем же ему предстоит участвовать. Иван Иванович, который казался все милей и очаровательней, изложил сюжет во всех подробностях. Дело оказалось столь занятным, если не сказать уморительным, столь подходящим к натуре и типажу самого Валета, столь славным розыгрышем, о котором потом можно будет плести нескончаемые байки в своем кругу, что участвовать в нем было уже счастьем. Не говоря о невероятном вознаграждении, свалившемся на голову. Все было изумительно. Валет счел «принесенную жертву» вполне допустимой. Да и то сказать: не жертва вовсе. Уж ему-то наверняка шалость сойдет с рук. Все же показать, как приятно удивлен, Валет не спешил. Напротив, нахмурившись, изобразил одно из тех выражений глубокой задумчивости, какие всегда имели успех.

– Не знаю, насколько все выйдет гладко… – проговорил он. – Да и вообще…

Иван Иванович уверил, что все подготовлено наилучшим образом. Надо лишь строго держаться выбранной линии. Да и то сказать, всей затеи на день-два, до Рождества, когда шутка будет раскрыта, ко всеобщему удовольствию и под звон бокалов с шампанским. После чего – нескончаемая череда развлечений на Святки. А развлечений в столице в избытке. Сердце Валета вновь издало радостный возглас. Он прямо-таки вынул счастливый билет в лотерею. Все-таки нельзя уступать слишком легко.

 

– А если все раскроется раньше времени?

– Это категорически невозможно, – заверил Иван Иванович, поднимая тост за талант дорогого гостя.

Валет окончательно растаял. Он стал с интересом и придирчивостью входить в каждую деталь того, что ему предстояло. Иван Иванович отвечал точно, просто и без колебаний, что показывало большую подготовку и продуманность плана. От него исходили могучие волны уверенности. Валет был окончательно очарован. Когда же ему сообщили, что весь реквизит, который необходим, чтобы розыгрыш удался, останется ему, он совершенно размяк. Да и настойки ложились так нежно, что Валет ощутил себя в волшебной стране, где исполняются мечты. Просто колдовство какое-то, не иначе.

Совершенно созревший и готовый на любую шалость, Валет подмигнул не хуже отъявленного заговорщика и спросил: для чего входить в такие траты и вообще.

– Следует отдать долг одного давнего спора, – ответил Иван Иванович, впрочем, без улыбки. – Долг, как известно, надо отдавать сполна.

Ответ удовлетворил Валета. В свой черед он поднял рюмку.

– Вы придумали замечательную игру, не хуже любой драматической пьесы! Да ее на театре можно будет поставить!

– Непременно поставим, – согласился Иван Иванович, приглашая опустошить рюмку.

– И погодка для этого подходящая! Как кстати! – сказал Валет, указывая на воображаемое окно за спиной.

– Вероятно, это так…

– Ну как же, такое совпадение, разве вы не понимаете: «Буря»! – воскликнул Валет. – Снежный шторм, ветер, и мы, заброшенные на остров волшебника Просперо… «Я эту бурю поднял для тебя, мое дитя, единственная дочь!» [1] – продекламировал он.

– Да-да, конечно, буря…

Валету показалось, что Иван Иванович нахмурился, то ли не понял красивого намека, то ли не придал ему значения. Впрочем, такие пустяки не могут испортить великолепный вечер. Тем более Валет жаждал узнать недостающие подробности.

Иван Иванович вновь стал радушным и очаровательным. Валет еще раз убедился: в предстоящем развлечении нет мельчайшей непродуманной детали. Одно лишь печалило: в роскошном номере доведется ему провести всего лишь ночь. Зато потом, после финала, сможет дать себе волю на все Святки: номер остается за ним.

Валету было понятно все, что от него ждал драгоценный Иван Иванович, и он уже стал придумывать выражения, мимику, подачу и прочее, что требуется в подобных обстоятельствах.

– Иван Иванович, позвольте спросить: а какое участие вы примите в затее? – спросил Валет излишне фамильярно.

– Я буду всегда поблизости, – последовал ответ.

– Чудесно! – воскликнул Валет. – «Забыв все выгоды мирские, я в тишине хотел обогатить мой жадный ум таинственной наукой»!

– В некотором роде.

– Вижу большой ум! – заявил Валет, широким жестом срывая с шеи салфетку. – Счастлив быть вашим другом!

– Благодарю вас, – ответили ему с улыбкой.

– Любопытство – погибель моя… Не могу не спросить: а что же будет с этим вашим… персонажем?

Иван Иванович неторопливо выпил вишневую настойку, промокнул кончики губ и улыбнулся.

– Ему придется умереть…

Валет счел шутку великолепной.

Как все-таки чудесно, что предстоит ему перемешать все времена, пространства и миры, как в волшебной сказке, устроенной самим великим магом Просперо. Обладать могуществом которого грезил он в детских снах. Сразу после того, как добрался до томика Шекспира.

2

Окно покрыла снеговая подушка до середины. И за ночь подросла. В морозном круге Садовая улица угадывалась решеткой Юсуповского сада и побелевшим столбиком несчастного городового. Прочее растворилось зыбкими контурами. Теплое дыхание осаждалось на стекле и схватывалось тонкой пленкой изморози. Убедившись в тщетности попыток дать больше света, Ванзаров вернулся на диван.

Утро его было не только туманным, но и ленивым. Из подходящих занятий оставалось погрузиться в тома древних авторов, закупленные в неприличном количестве, или дожидаться вечера, чтобы отправиться на обед в какой-нибудь ресторан. Жизнь его за последние месяцы решительно изменилась.

Весной уходящего года Ванзаров подал в отставку. Причиной тому были некоторые события, о которых никто не хотел вспоминать от греха подальше [2]. Со скрипом отставка была принята. Начальство еще взывало к его разуму, суля карьеру и прочие блага, но Ванзаров уперся в самый неподходящий момент, пойдя на поводу у своего упертого же характера. Прошение можно было забрать, можно было вернуться на свое место, ожидая повышения, но он предпочел идти до конца. Начальство сочло такое поведение вызывающим, обиделось и дало отмашку: пусть строптивцу хуже будет. Коллежский секретарь, чиновник для особых поручений сыскной полиции, росчерком пера превратился в чиновника в отставке, хуже того – серого обывателя, и совсем худо – без пенсии. Раз веских причин для отставки не было, то и пенсион не полагался.

Не имея ни копейки накоплений, или домика, или дачки, какие имеет любой нормальный чиновник, уходящий на отдых от трудов выгодных, Ванзаров стал было задумываться, чем зарабатывать на кусок хлеба. Выбор имелся обширный: то ли в цирке участвовать в борцовских турнирах, то ли попроситься назад на родную и оставленную кафедру классической древности Петербургского университета. Впрочем, можно было податься в клерки, приказчики или пописывать в столичную газетенку очерки и репортажи. Выбор казался печально омерзительным. Ничем из открытых возможностей Ванзаров не хотел пользоваться. Душа его так прикипела к сыску и розыску, что отрывалась от них с кровью. По счастью, маялся он недолго.

Не прошло недели, то есть ровно столько, чтобы проесть последнее жалованье, как к нему обратился столичный купец. Ванзарова рекомендовали как специалиста исключительных способностей, могущего решить любую неприятную, а тем более щекотливую ситуацию. Отказаться от подобной чести он не смог. И раскрыл купцу, каким образом из его дома пропадают ценные вещи и, что совсем неприятно, акции на предъявителя. Результат был получен столь стремительно, а виновник оказался столь близким купцу лицом, что это произвело неизгладимое впечатление. Ванзаров был вознагражден щедрым гонораром, оплачивавшим, в частности, полное молчанье о происшедшем. Когда он осознал, что заработал за два дня элементарных розысков больше годового жалованья в полиции, то впервые не пожалел об отставке. И поверил, что не умрет с голоду и не придется ему корпеть в конторе. Столица – неисчерпаемый кладезь проблем, с которыми не всегда пойдешь в полицию.

Так и случилось. Не успел Ванзаров отвести душу в книжных магазинах, закупая стопками тома, на которые раньше только облизывался, как к нему обратился фабрикант по протекции того купца. Проблемка была излишне деликатного свойства, так что о ней фабрикант предпочитал говорить шепотом. Действительно, кто обрадуется шантажу любовницы. И этому горю Ванзаров помог. А дальше все пошло по накатанной дорожке. Вскоре он понял, что не по собственной воле, а по выбору судьбы стал нечто вроде частного сыщика, хоть такие отродясь в нашем Отечестве не водились. Правда, сыщик без вывески и рекламы. Да это было и не нужно. Каждый счастливый клиент приводил следующего, а то и двух. За месяц Ванзаров раскрывал два-три дела, но этого хватало с избытком.

Он уже не знал, куда девать деньги. Потребность в чистых сорочках, которые привык менять каждый день, быстро насытилась, книги не помещались на полки, маменьке было подарено роскошное меховое манто, увидев которое, она разрыдалась. А брат Борис, служивший в Министерстве иностранных дел, получил перстень с камешком, от которого потерял дар речи. Ванзаров счел брильянт достаточной компенсацией за все приятное, что доставил брату, а также с авансом на будущее, на всякий случай.

И все равно деньги не кончались. Конечно, решить эту проблему одним махом можно было, женившись. Жене денег не хватило бы ни на что. Но пойти на столь рискованный шаг ему как-то не хотелось. Ванзаров терпеливо сносил стоны матушки и отбивал все ее попытки подобрать ему чудесную партию.

Не то чтобы он дорожил холостой жизнью или свободой или желал найти невероятную любовь. В тайных глубинах души, и никому более, он признавался, что слишком ценит женскую красоту вообще, чтобы отдать себя целиком одной ее представительнице. Попросту говоря, Ванзаров был влюбчив до безобразия. Бурно влюбляясь, по прошествии времени он безнадежно остывал и, не в силах врать, огорчал очередную любовь свою окончательным расставанием. Зная за собой подобную слабость, он боролся с ней как мог, но слабость упорно побеждала. Положить ее на лопатки борцовским броском не было никакой возможности. Приходилось ходить холостым. Очередной бурный роман растаял как раз на пороге декабря. Так что сердце и мысли его были совершенно свободны.

Последнее дело, которое он раскрыл недели две тому, было не труднее прочих. Принесло оно такой гонорар, что Ванзаров стал подумывать: а не отправиться ли в путешествие в Рим, Афины и даже Египет, по местам, о которых все знал, но никогда не бывал. Только благодатная лень пока еще удерживала его от того, чтобы купить билет на поезд Петербург – Вена, а оттуда добраться до Вечного города. Ванзаров сам себя убеждал, что наверняка после Святок найдутся дела, которые требуют его присутствия в столице. Правда, ему был предложен еще один заказ. Однако был столь хлопотливым и примитивным, несмотря на шанс международной славы, что он счел за лучшее отдаться отдыху сполна. Так что до Рождества дел не предвиделось. В такие дни даже у самых отчаянных преступников смягчаются сердца. Ванзаров знал, что ему предстоят дни полного безделья, но вот чем их занять – не знал. В самом деле, не идти же на каток, открытый в Юсуповском [3] этой зимой.

Выбор развлечений для острого ума был невелик. Публичная библиотека по вечерам закрыта, закатывать пирушки с цыганами он не умел, да и не любил шумных компаний. А сидеть в гостях у друзей тоже надо было честь знать: у всех жены. Что же до того, чтобы провести вечер в опере или драматическом театре, Ванзаров не согласился бы под пыткой. Театр он презирал с высокомерностью римского патриция, считая его лживым, притворным, глупым и вовсе не искусством. То, что чтимые им Софокл, Еврипид и Эсхил остались в веках своими пьесами, предпочитал не замечать.

В хоть какие дела зимнего утра он зачислил завтрак в соседнем трактире, где для него держали отдельный стол и, быть может, прогулку по книжным лавкам Невского проспекта. Рождественский сочельник он собирался провести у матушки. Наверняка будет приглашена очередная «выгодная партия». Что ж, вдруг она окажется «великой любовью».

Мысленно обозрев план дня, которого, по правде, не было вовсе, Ванзаров повернулся на бок и блаженно потянулся. На самом деле это и было тихое мужское счастье: все есть, никому ничего не должен, никто не тиранит, делай что хочешь, и свободы вдоволь. Одно плохо – скучно.

Дверной звонок тренькнул дряблым языком. Ванзаров не ждал никого, клиентов особенно. Он счел разумным, что могли доставить приглашение на рождественский бал Министерства внутренних дел, на который его обещали позвать. Бал этот собирал все лучшие силы борцов со злодеями не только российских, но и со всей Европы. Получив приглашение, а с ним шанс посетить рождественские гулянья в России, любой полицейский от Португалии до Германии считал это выигрышным билетом и никогда не отказывался.

Бодро вскочив, в три прыжка он оказался у двери и открыл замок. На пороге стоял посыльный, облепленный снегом так густо, что плечи его побелели. Снег запорошил пальтишко, повис на сумке с ремнем через плечо и облепил ботинки. Нос его торчал над перекрестьем лямок башлыка, а на самом кончике виднелся жирный прыщ с волосиной. Лицо пряталось за рукавами башлыка, но румянец щек был заметен. Глаза его трудно было разобрать. Посыльный изверг облако пара и простуженным голосом осведомился, господин ли Ванзаров перед ним, что господин Ванзаров непременно подтвердил. Ему протянули конверт плотной бумаги и блокнот для росписи. Черкнув подпись заледеневшим карандашом, Ванзаров предложил служебному страдальцу погреться чаем, от чего тот вежливо отказался. Посыльный кое-как отдал поклон и вперевалку пошлепал по лестнице. Кургузое пальтишко бедолаге было мало.

 

Вернувшись на диван, Ванзаров осмотрел конверт, мало похожий на министерский: не нашлось ни герба, ни служебного заголовка. Напротив, бумага дорогая, не казенная. Аккуратно разорвав конверт по краю, Ванзаров встряхнул его. На пол выскользнул почтовый конверт, на котором каллиграфическим почерком было выведено:

«Г-ну Ванзарову лично в руки»

Не будучи знатоком балов, можно было догадаться, что приглашения так не посылают. Не поленившись встать за канцелярским ножом, Ванзаров теперь уже аккуратно поддел и вскрыл заклейку. В конверте виднелась писчая бумага, сложенная вдвое. Развернутый лист содержал краткое письмо:

«Глубокоуважаемый господин Ванзаров! Исключительные обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам с просьбой. Злоумышленники хотят погубить мою жизнь, и я знаю, что они добьются своего, если им не помешать. Ваша помощь необходима крайне срочно. От этого зависит моя жизнь и, возможно, жизнь близких мне людей. Поверьте, все очень серьезно. Я рискую буквально каждую минуту. Прошу Вас не откладывая приехать ближайшим поездом в сестрорецкий «Курорт» и защитить мою жизнь, предприняв все возможное, чтобы опередить и обнаружить злодея. Прошу Вас, остановите убийцу! За Ваши хлопоты прилагаю чек, которым Вы можете воспользоваться в любом случае, даже если не откликнитесь на мой призыв о помощи…»

Ванзаров взглянул на цифру, которая была вписана в квиток Сибирского торгового банка, конторы с безупречной репутаций. Для неизвестного частного сыщика сумма была исключительной: в кассе можно было забрать десять тысяч рублей! Раз в пять, а то и в десять больше привычного вознаграждения. Ванзаров вернулся к письму:

«…Надеюсь, что сумма не покажется Вам оскорбительной. В противном случае или в случае излишних хлопот с Вашей стороны она будет удвоена. Обратиться к Вам рекомендовали мои друзья…»

Далее следовали фамилии тех небедных жертв, которым была оказана помощь частным образом. Заканчивалось письмо призывом:

«Умоляю Вас не отказать в помощи и спасти меня! Кроме Вас, у меня нет другой надежды! Полагаюсь на Вашу сердечность!»

Оба конверта и подпись на чеке были внимательно изучены. Это дало немного. Ванзаров пожалел, что не заставил курьера заглянуть: как раз появилось несколько вопросов. Как видно, придется задать их автору. Справочник железнодорожных вокзалов столицы нашелся под восьмым томом собрания сочинений Шекспира, издания Венгерова, с золоченой обложкой и чудесным подбором иллюстраций.

По зимнему расписанию ближайший поезд отправлялся на Сестрорецк с Приморского вокзала через час. Зимой бегает один вагончик, больше пассажиров не набрать, но места свободные всяко найдутся. А вот времени – только-только, чтобы собраться и доехать. Сколько извозчик запросит, чтобы в такую метель тащиться на другой конец города через зимнюю переправу по Неве? Наверняка сдерет полтинник, разбойник…

Ванзаров все еще не мог отвыкнуть от привычки экономить на извозчиках: денег, выдаваемых на служебные разъезды в сыске, всегда не хватало, он доплачивал своими.

Прикинув, что с вероятной бедой успеет разобраться до вечера, или его клиенту будет уже все равно, он не стал беспокоить чемодан, а выбрал в платяном шкафу свежую сорочку. Для зимы в магазине готового платья была куплена давняя мечта: дорожный костюм отличного английского твида. Конечно, братец Борис залился омерзительным смехом, увидев его в клетчатом наряде. Ванзарову твид нравился: тепло, мягко, уютно.

Он только застегнул пуговицу на манжете, когда колокольчик ожил. Кто бы это мог быть? Гости по утрам не ходят. Вдруг случилось маленькое чудо, и посыльный вздумал вернуться к самовару и чайнику. Чего не бывает перед Рождеством.

1Цитаты из пьесы В. Шекспира «Буря» в переводе Н. Сатина.
2Об этом деле можно прочитать в романе «Из тьмы» Антона Чижа.
3Юсуповский сад – сад с большим прудом при дворце князей Юсуповых в центре Петербурга.