Сила культа. Что делает человека фанатиком и как этого избежать

Amanda Montell

CULTISH

Copyright© 2021 by Amanda Montell. All rights reserved.

© Табенкин М., перевод на руский язык, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Моему папе

* * *

Примечание от автора

Некоторые имена и подробности были изменены из соображений конфиденциальности.

Часть 1
Повторяй за мной…

I.

Все началось с молитвы.

Таше Самар исполнилось 13, когда до ее ушей впервые донеслось чарующее жужжание их голосов. Сначала ее внимание привлекли молитвенные четки и белые балахоны, закрывающие тело с головы до пят, но больше всего девочку манил их загадочный диалект. Она слышала его через окно студии кундалини-йоги, открывшейся в Кембридже (штат Массачусетс).

– Очень странные молитвы, и все на чужом языке, – рассказывает мне Таша, сидя напротив меня за чашкой кофе с макадамией и молоком в одном из уличных кафе Западного Голливуда. Сегодня ей 29. До эпицентра зловещих событий, приключившихся с ней всего каких-то три года назад, отсюда рукой подать. Глядя на ее накрахмаленный кремовый воротничок и переливающийся шелк волос, вы ни за что не угадали бы, что когда-то она завязывала на голове тюрбан с такой же легкостью, с какой любая другая молодая женщина на этом дворе стянула бы волосы в небрежный пучок.

– Ну да, я и сейчас завязала бы его, если бы потребовалось, – спешит заверить меня Таша, и ее изумительные акриловые бусы мелодично звякают о фарфоровую кружку. Таша, русская еврейка, оказавшаяся в Америке в первом поколении, все детские годы маялась от своей неприкаянности, и потому сплоченность этих йогинов тогда так ее поразила, что, неловко просунув голову в приемную, она поинтересовалась у секретарши, кто бы это мог быть.

– Девушка за стойкой начала втолковывать мне азы их учения, и чаще всего в ее речи слышались слова «наука сознания», – вспоминает Таша. – Я не знала, что это значит, но не забывала повторять себе: «Класс! Жуть как интересно попробовать!»

Таша узнала, когда будет следующее занятие, и ее родителям пришлось дать согласие на то, чтобы она посещала студию. Для посещения занятий постоянное членство не требовалось, единственным условием было «открытое сердце». Заучивая и повторяя друг за другом слова молитв на чужом языке, присутствующие склонялись перед мужчиной с длинной жгуче-черной бородой, чья фотография висела на стене студии, освещенной тусклой лампой. Девочка-подросток была очарована всем этим.

– Я словно перенеслась в древний мир, – говорит она. – Словно приобщилась святых тайн.

Кто были эти люди во всем белом? Адепты Сильной, Счастливой, Священной Организации, или 3СО, альтернативной религии, основанной в 1970-е годы и отпочковавшейся от сикхизма. Они проводили занятия по кундалини-йоге во всех североамериканских штатах. Кто был этот чувак с бородой? Харбхаджан Сингх Хальса (или Йоги Бхаджан), их обворожительный и, несомненно, очень влиятельный лидер, который претендовал (к неудовольствию своих противников) на официальное религиозное и административное руководство всеми западными сикхами^[1] и к моменту своей смерти в 1993 году успел нажить состояние в сотни миллионов долларов. Что это был за язык? Гурмукхи (письменность современных пенджабцев) и язык священного писания сикхов. Чем являлось это учение? Неукоснительным соблюдением заповедей Йоги Бхаджана, относящихся к одному из ответвлений «Нью-эйдж». Они предполагали, например, воздержание от мясной пищи и алкоголя^[2], согласие на договорной брак, подъем каждое утро в половине пятого для чтения священного писания и посещения занятий по йоге, а также запрет на дружбу со всяким, кто не является последователем учения… или вскоре перестанет им быть.

Таша махнула в Лос-Анджелес сразу, как только ей исполнилось 18, ведь там находилось одно из головных подразделений 3СО, и в течение следующих восьми лет целиком посвящала все свое время и силы организации. После ряда изнурительных тренировок она стала инструктором кундалини-йоги на постоянной основе, и уже через несколько месяцев после обучения проводила в Малибу занятия с людьми, чьи имена и сегодня у всех на слуху, со знаменитостями, интересующимися духовными практиками – Деми Мур, Расселлом Брэндом, Оуэном Уилсоном, Эдриеном Броуди. Хотя они не стали идейными последователями учения, их присутствие являлось для 3СО хорошим пиаром. Ташины учителя (свами) молились на нее: ведь она загребала огромные деньжищи, работая с богатыми и знаменитыми, и к тому же непрерывно вела поиск новых клиентов. Там же, в кафе, Таша вынула из кармана телефон и продемонстрировала мне старые фотографии, на которых она и Деми Мур, облаченные в белые мини-шорты и тюрбаны, кружились в танце в пустыне на фоне древовидных юкк (вечнозеленые растения вроде елей), очевидно, дело происходило на каком-то ретрите. Сейчас Таша медленно взмахивает нарощенными ресницами, а на ее лице расцветает недоуменная улыбка, как будто говорящая: надо же, сама не могу поверить, что занималась этой ерундой!

Такая форма послушания, как у Таши, сулила большие перспективы в будущем. Ей достаточно было заучить правильные слова и «присвоить» их. «Это была мантра, направленная на привлечение родственных душ, финансового благополучия, на максимальное улучшение внешности, на рождение более совершенного, более осознанного поколения детей», – поясняет Таша. Ослушались? В следующей жизни вы перевоплотитесь в обличье существа с более низкой вибрацией.

Овладев секретными мантрами и кодовыми словечками 3СО, Таша начинала понимать, что она не такая как все. Избранная. С более высокими вибрациями. Когда каждый член группы получал новое имя, этот акт сплачивал их. В обмен на членский взнос последователи 3СО получали особый код-прозвище, который рассчитывался с помощью так называемой тантрической нумерологии или алгоритма специально обученным человеком, назначаемым Йоги Бхаджаном. Все женщины получали одинаковое среднее имя Каур, а всем мужчинам давали имя Сингх. Все носили одну и ту же фамилию – Хальса, и были как одна большая семья. «Принятие нового имени являлось главным условием, – говорит Таша. – Многие даже меняли имена в водительских правах». Еще в прошлом году в калифорнийском удостоверении личности Таши Самар значилось: Дайя Каур Хальса.

Но часто за безобидными занятиями йогой и покровительством высокопоставленных лиц в 3СО таились очень опасные вещи – психологическое и сексуальное насилие со стороны Йоги Бхаджана, принудительное голодание и лишение сна, угрозы расправой всякому, кто попытается покинуть братство, и даже одно нераскрытое убийство. Как только последователи полностью усваивали жаргон братства, руководство начинало использовать его для контроля. Угрозы оформлялись в виде фраз: «куриные мозги», «негативное сознание», «мозг ящера». Откуси украдкой кусочек от аппетитного мясного бургера у товарища, пропусти занятие по йоге, и вот уже словосочетание мозг ящера, мозг ящера, мозг ящера каруселью кружится в твоей голове. Нередко знакомые фразы, которые когда-то несли позитивный смысл, переиначивались, чтобы обрести некое угрожающее значение. «Например, «старая душа», – говорит мне Таша. Для среднестатистического человека это словосочетание, скорее всего, означает, что кто-то умен не по годам. Это комплимент. Но в 3СО это выражение вызывало ужас. «Оно означало человека, перевоплощающегося из одной жизни в другую, которого эти перевоплощения так ничему и не учат», – объясняет Таша. Вот уже три года, как она спаслась бегством из 3СО, но до сих пор чувствует себя не в своей тарелке, когда слышит эту фразу.

В 2009 году, вскоре после прибытия Таши в Южную Калифорнию, где она собиралась посвятить жизнь 3СО, еще одна ее ровесница в возрасте 18 лет переехала в Лос-Анджелес, также планируя начать новую жизнь. Ее звали Алисса Кларк. Из Орегона она отправилась на калифорнийское побережье и поступила в университет. Чтобы не набрать пресловутые пять килограммов^[3], Алисса решила попытаться записаться в фитнес-клуб. Ей никогда не нравилась ее внешность, но она потеряла всякую уверенность в себе, когда осознала, до какой степени развита лос-анджелесская фитнес-культура. Поэтому, встретившись в праздники с родственником, который недавно записался на новую физкультурную программу, но уже успел сбросить тонну веса и теперь под его блестящей кожей перекатывались мускулы, Алисса подумала: «Черт возьми, надо испытать это на себе».

Новый фитнес-клуб прозывался «КроссФит» и арендовал помещение прямо напротив общежития Алиссы. Возвращаясь с перерыва между учебой вместе со своим парнем, она записалась на вводное занятие. Взмокшие, словно изваянные скульптором инструкторы, излучавшие вдохновляющую энергию, открыли Алиссе огромный новый мир, насыщенный неслыханной ею прежде терминологией. Тренажерный зал был не тренажерный зал, а кабинка. Инструкторы не были преподавателями или тренерами, они были коучами. Их упражнения состояли из «функциональных движений». Ученику задавали УД (упражнение дня), которое могло заключаться во взятии штанги на грудь и ее последующем силовом рывке вверх. Ученик выполнял ЖШЛ (жим штанги лежа), ПШП (приседания со штангой на плечах), ПГП (подтягивание груди к перекладине) и наживал ОМС (отложенный мышечный спазм). Кто не любит запоминающихся аббревиатур? Алисса восхищалась мнимой дружностью кроссфитеров (такова была их культура) и жаргонизмами собственного сочинения этих преисполненных решимости людей.

Фотография основателя «КроссФит» Грега Глассмана (посвященные знали его под именем Отец УД или просто Коуч) висела на стене кабинки Алиссы рядом с одной из его самых известных цитат, мантрой фитнеса, которая вскоре отпечаталась в ее мозгу: «Ешь мясо и овощи, орехи и семена, немножко фруктов, горстку мучного и никакого сахара. Принимай пищу в количествах, необходимых для упражнений, но старайся не растолстеть. Практикуйся и тренируйся в подъеме тяжестей… изучай основы гимнастики, катайся на велосипеде, бегай, плавай, занимайся греблей… с упорством и быстротой. Пять или шесть дней в неделю». Алисса дивилась целеустремленности, с которой «КроссФит» формировал мировоззрение учеников не только в кабинке, но и в реальной жизни. Подбадривая учеников, чтобы те занимались с бóльшим упорством, коучи могли рявкнуть: «Жопой к земле!» (мотивационная фраза, которая отдавалась в голове Алиссы во время занятий и даже на работе). Помогая усвоить философию «КроссФит», они повторяли аббревиатуру ВВВ, что означало: «Все во всем».

Когда Алисса обратила внимание, что все в ее кабинке одеты в спортивную одежду от «Лулулемон», она пошла и выкинула 400 долларов на дизайнерское тренировочное барахло. (Даже у «Лулулемон» есть собственный узнаваемый жаргон. Изречения печатаются поперек всех пакетов фирмы^[4], так что покупатели, выходя из магазина, уносят с собой не только пакет, но и мантры: «Немногое отличает наркомана от спортсмена-фанатика», «Представьте свою безвременную смерть» или «Друзья важнее, чем деньги» – в чеканных формулировках так называемого «племенного» вождя, основателя компании Чипа Уилсона, возрастной копии «солдата Джо», или того же Грега Глассмана, чьи адепты не менее набожны. Как знать, может быть, фитнес вдохновляет на религиозность?)

Как только Алисса узнала, что многие кроссфитеры придерживаются палеолитической диеты, она исключила из рациона глютен и сахар. Если она планировала загородную поездку и понимала, что пропускает урок, поднимала по тревоге приятеля, пока группа в соцсети не опорочила ее доброе имя за неявку. Все коучи и ученики встречались друг с другом, и поэтому после расставания с парнем Алисса сошлась с тренером, которого звали Флекс (от рождения он звался Энди, но сменил имя, когда записался в кабинку).

А теперь, внимание, вопрос: что общего у историй Алиссы и Таши?

Ответ: и первая, и вторая находились под влиянием культа. Если вы скептически относитесь к присваиванию одного и того же «сектантского» прозвища как 3СО, так и «КроссФиту», то это хорошо. Так и надо сделать. А пока что давайте договоримся: даже если одна из наших героинь разойдется с партнером, потеряет друзей, у нее возникнет ПТСР^[5], а другая наживет себе растяжение ахиллова сухожилия, зато найдет покладистого партнера на социальном пособии и с ворохом заоблачно дорогих леггинсов, можете не сомневаться, что однажды Таша Самар и Алисса Кларк проснутся в разных уголках Лос-Анджелеса и поймут, во что вляпались, хотя не смогут сколько-нибудь внятно себе это объяснить.

Несмотря на то что ставки в игре и последствия их пристрастий значительно разнятся между собой, методы защиты власти культа до ужаса идентичны, как-то: выстраивание общности и солидарности, разделение мы – они, ориентация на коллективные ценности, оправдание подозрительного поведения, насаждение определенной идеологии и, наконец, внушение чувства страха.

А самые эффективные техники не имеют ничего общего с наркотиками, сексом, бритоголовостью, коммунами в сельской глуши, греческими туниками или отравленным соком «Кул-Эйд»… нет, они обходятся исключительно лингвистическими средствами.

II.

Для современной американской культуры сектантские группы являются тотальным наваждением. Дебютный роман Эммы Клайн «Девочки» стал литературным открытием 2010 года. В романе описывается хроника летних событий конца 1960-х: скучающая девочка-подросток заигрывает с культом, построенным по модели «семьи» Мэнсона. По отзывам критиков, документальный фильм телеканала HBO о сайентологах «Путь к клиру» (2015) «никого не оставил равнодушным». Аналогично высокую оценку получил документальный сериал Нетфликс «Дикая-дикая страна» (2018). В нем рассказывается о гуру Ошо (Бхагван Шри Раджниш), чья личность вызвала немало споров, о его ашраме Раджнишпурам, причем события сопровождаются хипповым саундтреком и винтажными фотографиями рыжебородых апостолов Ошо. Лента завоевала премию «Эмми», и ее миллион раз просмотрели онлайн. Когда я начала писать эту книгу, все мои друзья только и говорили об ужастике «Солнцестояние» (2019), повествующем в жанре фолк о вымышленном кровожадном дионисийском культе, который практиковался в Швеции и сопровождался психоделическими секс-ритуалами и человеческими жертвоприношениями. А в 2020 году, когда я редактировала эту книгу, только и было разговоров, что о конкурирующих документальных сериалах «Клятва» и «Обольщенные». Речь там, в частности, шла о «Нексиуме», семинаре личностного роста, на самом деле представлявшем собой аферу, участники которой занимались торговлей людьми с целью сексуальной эксплуатации.

Колодец, куда проваливаются творения, чьи авторы вдохновлялись различными культами и интригами вокруг них, бездонен. Когда речь заходит о гуру и их групи, мы просто не можем оторваться от этой темы.

Я слышала, как психологи объясняют, что ротозейство на автострадах^[6] вызывает абсолютно реальную физиологическую реакцию: человек наблюдает ДТП или другой несчастный случай (или просто читает газетный заголовок с новостями о несчастном случае), и миндалевидная железа, которая контролирует эмоции и память, отвечая за тактику выживания, начинает посылать сигналы в лобный отдел коры головного мозга, он же центр решения задач, чтобы тот нашел ответ: представляет ли этот несчастный случай непосредственную угрозу для человека? Даже если вы сидите ровно, режим «бей или беги» так или иначе активизируется. Разве не потому миллионы людей увлекаются документалками о культах или ныряют в кроличью нору расследований о Джонстауне и Кью-анон^[7], что в нас сидит сгорбленный вуайерист, которого необъяснимо влечет к себе тьма? Все мы насмотрелись автомобильных катастроф и прочли достаточно разоблачительных материалов о культах, и, если бы нас интересовали только истории о привидениях, мы уже зевали бы со скуки. Но нам не скучно, потому что продолжаем охотиться за полноценным ответом на вопрос: с какого перепугу вроде бы нормальные люди вступают и, что важнее, сохраняют членство в фанатичных экстремистских группах с экстремистскими идеологиями? Выискивая опасности в окружающей среде, однажды мы удивляемся: неужели все люди поддаются сектантскому влиянию? Может ли это случиться с тобой? Или со мной? А если это случится с нами, то каким образом?

Обычно наша культура предлагает весьма поверхностные ответы на вопросы о влиянии культов, предпочитая отделываться туманными рассуждениями о «промывании мозгов». Почему погибли эти несчастные в Джонстауне? «Они выпили «Кул-Эйд!» Почему обесчещенные жены-сестры мормона Коди Брауна не пытаются выпутаться из опасной ситуации, как только у них появляется такой шанс? «Они внушаемые!» Ясно как божий день.

Но на самом деле все не так просто. По сути дела, промывание мозгов – это псевдонаучная концепция, разоблачаемая большинством психологов, с которыми мне удалось поговорить (подробнее об этом чуть позже). Менее далекие от истины ответы на вопрос о влиянии культа найдутся только тогда, когда будут заданы правильные вопросы: к каким техникам обращаются харизматичные лидеры, эксплуатируя базовые потребности людей в общении и смыслополагании? Каким образом они культивируют такую власть?

Как выясняется, ответ лежит вовсе не в сфере какой-то безумной, крышесносной магии, чьи адепты обжили забытую Богом коммуну, а участники наряжаются в цветочные венки и пляшут под солнцем (это Коачелла^[8]… фестиваль, который тоже является своего рода культом).

Правильный ответ сводится к изобретению слов. От искусного переопределения имеющихся слов (и изобретения новых) до могущественных эвфемизмов, секретных кодов, переименований, модных словечек, песнопений и мантр, «говорения на языках», обетов молчания и даже хэштегов – главным средством всех уровней воздействия, похожего на сектантское, является язык.

Духовные гуру знают об этом, потому что они эксплуатируют психологию людей, но также об этом знают создатели пирамид, политики, генеральные директора стартапов, теоретики онлайн-заговоров, фитнес-тренеры и даже инфлюенсеры в социальных сетях. Как в положительном, так и в отрицательном смысле, «язык культов» – это то, что мы слышим и от чего ежедневно зависит наше настроение. Наша бытовая речь – на работе, занятиях по фитнесу, в социальных сетях – свидетельствует о разных уровнях нашей «культовой» вовлеченности. Просто надо знать, к чему прислушаться. Впрочем, пока мы отвлекаемся на эксцентричные наряды^[9] «семьи» Мэнсона и другую китчевую «культовую» иконографию, упускаем из виду такой момент: один из самых важных факторов, приводящих людей к состоянию абсолютной лояльности и удерживающих их в этом состоянии, сокрыт от нашего взгляда.

Хотя у «языка культов» разные личины, все харизматичные лидеры – от Джима Джонса и Джеффа Безоса до инструкторов Цикла души – используют одни и те же основные лингвистические средства. Это книга о языке фанатизма во многих его ипостасях: о языке, который я называю сектантским (как тот же английский, испанский или шведский). В первой части этой книги я рассмотрю язык, который мы используем в разговоре о сектантских группах, одновременно развенчивая некоторые широко распространенные мифы о том, что вообще означает слово «культ». Затем, во второй, третьей, четвертой и пятой частях будут раскрыты ключевые элементы языка сект и их роль в разоблачении последователей таких деструктивных групп, как «Врата Рая» и сайентология… но также в их проникновении в нашу бытовую речь. Мы узнаем, почему на протяжении всей человеческой истории и в наши дни люди становятся фанатиками либо добра, либо зла. Как только поймете, как звучит «язык сект», вы уже не перепутаете его ни с каким другим.

Язык – это харизма лидера. Именно он толкает последнего на создание собственной мини-вселенной (системы ценностей и истин), а затем побуждает последователей прислушиваться к правилам их гуру. В 1945 году французский философ Морис Мерло-Понти писал, что язык – это среда обитания человеческих существ, так же как «вода – это среда обитания рыбы». Так что нельзя сказать, что иностранные мантры Таши и аббревиатуры Алиссы сыграли какую-то второстепенную роль в формировании их «культового» опыта. Скорее, поскольку слова являются средством, с помощью которого создаются, развиваются и крепнут системы верований, фанатизм принципиально не мог бы существовать без них. «Без языка нет верований, идеологии или религии», – писал мне Джон И. Джозеф из Шотландии, профессор прикладной лингвистики Эдинбургского университета. «Этим понятиям необходим язык как условие их существования». Без языка нет и не может быть никаких «культов».

Разумеется, можно придерживаться взглядов, не формулируя их в открытую, и также верно, что если Таша или Алисса не захотели бы уверовать в изречения своих лидеров, то никакой набор слов не смог бы удержать их от осуществления задуманного. Но при желании язык может эффективно подавить самостоятельность мысли, затуманить истины, возродить конформистские предрассудки и осуществить эмоциональную накачку событий, чтобы другой образ жизни выглядел для человека невозможным. Манера общения может многое рассказать нам о том, с кем человек отождествляет себя, кто повлиял на него, где заканчивается его лояльность.

Мотивы языка, в котором звучат сектантские словечки, не всегда являются мошенническими. Иногда они вполне разумные, скажем, направлены на укрепление чувства солидарности или сплачивания людей вокруг гуманитарной миссии. Одна из моих лучших подруг работает в некоммерческой организации помощи больным с онкологией и приносит с работы домой веселенькие истории про модные словечки вроде любовной бомбардировки, а также квазирелигиозные мантры. Сотрудники повторяют их, чтобы сборщики пожертвований не падали духом: «Потом – значит сегодня», «Это наша неделя побед», «Взлетим выше и дальше», «Вы – величайшее поколение воинов и героев в этой головоломной борьбе с онкологией». «Похожим образом выражаются сотрудники организаций многоуровневого маркетинга», – говорит она мне (имея в виду такие культовые компании прямых продаж, как «Мэри Кей» и «Амвей» – об этом чуть позже). – Напоминает культ, но ради благого дела и, кстати, это работает». В пятой части этой книги мы узнаем про все виды песен и гимнов, звучащих в студиях «культового фитнеса», которые могут выглядеть провокационно-сектантскими в глазах непосвященных скептиков, но на самом деле не таких уж деструктивных, если прислушаться.

Какими бы побуждениями мы ни руководствовались, дурными или хорошими, с помощью языка можно подвести членов группы к одной и той же идеологической точке зрения. Помочь им почувствовать себя частью бóльшего. «Язык обеспечивает культуру взаимопонимания», – говорит Эйлин Баркер, социолог Лондонской школы экономики, которая изучает новые религиозные движения. Но везде, где есть фанатично обожаемые лидеры и объединенные верой клики, присутствует и определенное психологическое давление. Эта ситуация может являться банальностью (как, скажем, распространенный случай синдрома упущенной выгоды) или коварством (как принуждение к совершению насильственных преступлений). «Откровенно говоря, язык – это все, – сказал мне приглушенным тоном один бывший сайентолог во время интервью. – Он изолирует человека. Он вынуждает его чувствовать себя особенным, как будто у него имеется знание, потому что имеется другой язык общения».

Однако, прежде чем займемся изучением основ языка культов, мы должны сосредоточиться на ключевом определении: что вообще означает слово «культ», если быть точным? Оказывается, что придумать одно убедительное определение как минимум непросто. Когда я занималась своими исследованиями и писала эту книгу, мне казалось, что я стала хуже понимать это слово. Его смысл стал расплываться. Я не единственный человек, который пришел в замешательство, пытаясь дать точное обозначение слову «культ». Недавно я провела небольшой уличный опрос в районе моего дома в Лос-Анджелесе. Я опросила пару десятков прохожих: что, по их мнению, означает это слово? Ответы варьировались: «группка верующих во главе с лживой фигурой, обладающей абсолютной властью» или «любая группа людей, которые чем-то серьезно увлечены». Были и такие: «допустим, может быть культ чего угодно, я прав? Например, культ кофе или культ серфинга». И ни в одном ответе не сквозило уверенности.

У этого пробела в области поиска смыслов есть своя причина. Она связана с тем, что захватывающая этимология слова «культ» (которую я вскоре изложу) точно соответствует вечно изменчивому отношению нашего общества к духовности, сплоченности, смыслу и идентичности – к отношению, которое становится довольно… странным. Изменения в языке отражают изменения в обществе, и на протяжении 10-летий, по мере того как наши источники солидарности и экзистенциальные цели менялись из-за таких феноменов, как соцсети, ускорение глобализации и отпадение от традиционных религий, мы наблюдали появление большего количества альтернативных подгрупп – одни из них опасны, другие не так чтобы… Понятие «культ» развилось и поглотило их целиком.

Я пришла к выводу, что «культ» стал одним из тех терминов, которые могут обладать совершенно разным смыслом в зависимости от контекста разговора и взглядов говорящего. Его можно использовать или как разоблачительное обвинение, подразумевающее смерть и падение, или как дерзкую метафору, предполагающую не что иное, как несколько одинаковых личин, или как позитивный настрой говорящего, или как практически все промежуточные состояния.

В современном дискурсе кто-то может употребить слово «культ» применительно к новой религии, группе онлайн-радикалов, стартапу, косметическому бренду, и т. д., и т. п. Несколько лет назад, работая в глянцевом журнале, я сразу обратила внимание на то, насколько привычным делом для косметических брендов было использование словечка «культ» в качестве маркетингового термина, вызывающего шумиху при выводе на рынок новой продукции. Беглый поиск этого слова в моем старом рабочем почтовом ящике принес тысячи результатов. «Только взгляните на следующее культовое явление», – говорится в пресс-релизе линии модной косметики, автор которого готов побиться об заклад, что новая пудра так называемой культовой лаборатории «приведет в бешенство не мыслящих себя без красоты и повернутых на макияже». Еще один ход косметической компании «ТрайбТокс»: она готова поклясться, что их «Культовый аресенал фавориток» за 150 долларов, представленный эликсирами, заряженными каннабидиолом, – «это не только уход за кожей, это бесценный подарок, шанс расслабиться, полюбить себя такой, какая ты есть, и справиться с любыми проблемами, на которые не скупится жизнь». Бесценная возможность? Панацея? Обещанные эффекты этого крема для глаз мало чем отличаются от обещаний духовного шарлатана.

Каким бы запутанным ни выглядел этот ассортимент «культовых» определений, похоже, что мы уверенно ориентируемся в нем. Социолингвисты обнаружили, что, как правило, слушатели неплохо соображают, делая контекстуальные выводы о смыслах и ставках игры, подразумеваемых всегда, когда в разговоре звучит знакомое слово. И можно сделать вывод, что, говоря о культе Джонстауна, мы подразумеваем нечто иное, чем «культ» средств по уходу за кожей с каннабидиолом или поклонники Тейлор Свифт. Конечно, может найтись и неверное толкование, как это бывает с языком. Но в целом большинство опытных собеседников понимают, что, описывая фанатов какой-то категории фитнеса как «последователей культа», мы можем подразумевать их глубокую лояльность этому виду фитнеса, которая иногда напоминает религиозность, но, вероятно, мы не будем беспокоиться, что их финансовое благополучие пошатнется и похоронит несчастных под обломками, или же они перестанут разговаривать с близкими (по крайней мере, это не является условием членства в клубе). Что касается поклонников Тейлор Свифт или слушателей курса «Цикл души», здесь слово «культ» может служить метафорой, допустим, можно сравнить школу или работу с тюрьмой, имея в виду репрессивную среду или строгое начальство, не задумываясь, что фрагмент текста о тюремных камерах воспримут буквально.

Когда я впервые обратилась с просьбой об интервью к Тане Лурманн, психологу-антропологу из Стэнфорда и известному специалисту по маргинальным религиям, она ответила: «Дорогая Аманда, я была бы рада поговорить. Я думаю, что «Цикл души» – это культ?». Но потом, вовремя нашего разговора, она уточнила, что это заявление было пародией или еще чем-то в этом роде, и она, конечно же, никогда не заявила бы об этом официально. Что я, разумеется, уже и сама успела понять. Мы еще встретимся с Таней на страницах этой книги.

Когда речь идет о таких группах, как «Цикл души», словом «культ» описывается яростная приверженность участников своему культурному кружку, что вполне может напомнить о некоторых аспектах, связанных с опасными сообществами, близкими к секте Мэнсона, – обязательствах в виде трат денег и времени, конформизме и пафосном лидерстве (все это, безусловно, может оказаться токсичным), но только не о полной изоляции от окружающих или несовместимой с жизнью лжи и насилии. Понятно, что потенциальная гибель членов или их физическая неспособность свести счеты с жизнью здесь не рассматриваются.

Но, конечно, в жизни не существует бинарной пары «хороший культ/плохой культ». Сектантское влияние не выходит за границы определенного диапазона. Стивен Хассан, консультант по психическому здоровью, автор книги «Культ Трампа» и один из крупнейших экспертов по культам в стране, описал континуум влияния, представляющий сектантские группы от здоровых и конструктивных до нездоровых и деструктивных. Хассан говорит, что группы, преследующие деструктивные цели, используют три вида лжи: замалчивание необходимых знаний, искажения ради допустимости любых слов и, наконец, наглая ложь. Одно из основных различий между так называемыми этическими культами (Хассан ссылается на любителей спорта и музыки) и деструктивными культами состоит в том, что этическая группа будет прямо описывать свои предмет веры, а также ожидания от вашего участия в группе. И уход оттуда практически не повлечет за собой серьезных последствий. «Если вы скажете: «я нашел группу получше» или «я больше не увлекаюсь баскетболом», остальные участники не станут вам угрожать, – поясняет Хассан. – У вас не будет иррациональных страхов, что вы сойдете с ума или будете одержимы демонами»^[10].