Пекло 3

Глава 1

Чтобы по-настоящему высыпаться, надо уметь отключать разум, переставать думать и позволять себе просто отдохнуть. Ему это говорили всю жизнь, но за девяносто два года он так этому и не научился. Спал по девять часов и вставал с такой головой, будто только что принял экзамен на соответствие у всех сотрудников Земной Академии Наук. У всех, включая уборщиков и охрану.

Конечно, у него болела голова, и сканер в ванной был недоволен, окрашивая зеркало в оранжевый цвет.

– Метаболической коррекции иммунного чипа недостаточно для стабилизации вашего организма, – заявил ему строгий женский голос, почти как настоящий, только лишенный всяких эмоций. – Ваше давление выше положенной нормы. Примите препарат. Утренний кофе будет заменен любым соком на ваше усмотрение.

– Спасибо, Дура, – зевая, ответил он.

Идея назвать личную компьютерную систему просто «Дурой» все еще казалась гениальной. Все равно никто никогда не узнает, как именно он к ней обращается, а она и рада стараться. Именно по ее воле прямо под зеркалом выдвинулась ниша с крохотной мензуркой, в которой был совершенно прозрачный раствор.

О препаратах с Дурой он, конечно, не спорил и не проверял, ошибается она или нет – все же он не был дураком и знал, что уже не молод – выпивал лекарство, возвращал мензурку, захлопывал нишу и смотрел на себя в зеркало, наблюдая, как постепенно гаснет оранжевое освещение на зеркале.

Ему действительно было девяносто два года, хотя, глядя на его отражение, никто бы так не подумал. Он был достаточно высок. Стал много ниже, чем был в юности, а рост выше среднего все равно оставил при себе. У него были маленькие, глубоко посаженные цепкие глаза, от которых разбегались лучи морщин и высокий лоб. Пологие скулы, подбородок с серой щетиной и только волосы совсем белые от седины. Они напоминали про возраст, а так идеально отрегулированный земной климат, лучшие врачи человечества и полный контроль здоровья делали свое дело. Он чувствовал себя не хуже чем в пятьдесят, разве что голова болела чаще, но с опытом, к утру, зевая в ванной перед зеркалом, прежде чем умыться, он часто понимал, что за ночь в его голове нашлись ответы на текущие вопросы, а значит не зря его иммунный чип как молоденького спать укладывал на целых девять часов.

Теперь он тоже осознал одно из решений, умылся и пошел завтракать тем, что ему оставила Дура. Вишневый сок вместо кофе был плохим вариантом, но понял он это слишком поздно.

«Лучше бы просто молока», – думал он, надевая свой костюм.

У научных сотрудников Земной Академии Наук у всех была своя форма. Младшие сотрудники ей часто пренебрегали. Старшие права на это не имели, а он без свой формы из дома выйти не мог, никто не понял бы такой вольности. Такова участь представителей вершин. Ты становишься не лидером, а лицом всей организации. Вот и Симон Финрер олицетворял собой всю Земную Академию Наук, при этом чувствовал себя рабом системы: полномочий у него было много, а возможностей мало, потому что даже решать, что надеть и чем позавтракать, он не мог.

«Ладно тебе, – отвечал он на это ворчание, шагая в стеклянный лифт. – Тебя хоть не засекретили».

Это он напоминал себе, что есть те, кому еще хуже. Например, люди, лица и имена которых защищены законом, не имели права выходить из зданий, в которых их держали, хотя это касалось не всех. Знал он одного засекреченного, что свободно гулял, где хотел, демонстрируя всем документы с совершенно другой должностью.

«Надо бы узнать, как у него дела», – решил Симон, вспоминая старинного приятеля, но, вскинув при этом руку, активировал браслет связи, раскрыл панель, выбрал нужное окно и с замиранием сердца взглянул на одну лишь надпись: «активен».

Эти белые буквы на прозрачном голубоватом голографическом экране он видел уже много лет, но после них всегда становилось приятней смотреть на зелень академического городка. Две большие высотки, стоявшие в центре – крохотные, в сущности, для этого мира, всего в двадцать семь этажей – были окружены зелеными деревьями, лужайками и невысокими постройками служебных квартир. Кто-то любил те низенькие домики и просил жилье там, кто-то, наоборот, предпочитал высотки, но все сотрудники жили в этом закрытом городке или в ближайших домах сразу за забором.

Выйдя из лифта, он попадал в светлый холл и уже начинал встречать знакомых, улыбался и спрашивал на ходу о разных проектах.

– Как там ваши летающие рыбы? Не забудьте принести мне отчет! Доброе утро… и вам хорошего дня!

Ему иногда казалось, что все здесь его семья, но, шагая по аллее к своей работе, он вспоминал, что это не так.

«Активен» – вот что действительно было для него важно. От этой мысли он замирал, поднимал глаза на самую вершину академического комплекса, похожую на пирамиду из зданий. На самом высоком и самом старом из них на фоне синего неба застыла черная надпись «Lux mundi» – историческое напоминание, что они не просто свет человеческой науки, а свет мира. Именно так эта надпись переводилась с совсем уже позабытой латыни, но, глядя на нее, Симон всегда грустно улыбался. Он уже много лет пытался добиться, чтобы ее отреставрировали, вернули ей свет, чтобы как в хрониках можно было увидеть сияние науки в ночном небе, но Совет уверял, что денег на подобные глупости нет и быть не может.

– Зданию больше тысячи лет, – говорил ему секретарь Совета. – Если вас беспокоят эти буквы, их можно демонтировать.

– Биографию свою демонтируй, – огрызался на это Симон, а сам подбивал сотрудников собственными силами починить старый символ, а ведь один раз у него почти получилось всех организовать. В прошлом году едва не начались работы, но убийство в жилом городке и суд над Калибаном смешал все планы, хотя бы потому, что именно Калибан был готов повозиться с банальными солнечными батареями, заставить их собирать энергию днем и питать надпись ночью. Он, в отличие от Совета, ценил историю науки и академии не меньше Симона, а теперь попробуй найди единомышленника в отделе энергетики.

Вздыхая, Симон радовался, что отдел космических разработок для него навсегда свой. Он подбегал к низенькому зданию этого отдела, поднимался на второй этаж и стучал в окно одной из квартир.

– А вы рано, – ответила ему на это молоденькая сероглазая брюнетка, открыв окно. – Что-то случилось?

Впрочем, ей было давно за сорок, но Симон все еще считал ее девчонкой.

– Тина, звезда моя, а не сделаешь ли ты мне кофе? – спрашивал он, весело улыбаясь.

– О, для такого мужчины – непременно! – отвечала Тина и смеялась.

Она была его ученицей когда-то. Он помнил ее совсем глупой студенткой, рыдавшей из-за обидных замечаний ее сокурсников-парней. Они соображали быстрее и дразнили ее, а она – упрямая – всему научилась, всех обошла, потому что искренне мечтала строить самые лучшие космические корабли. Этим она теперь и занималась, поддерживая с наставником теплые, дружеские отношения.

Она могла прийти к нему за советом по работе. Он к ней – за кофе, когда система в нем откажет, а шутки – лишь приправа к настроению.

– Зайдете? – спрашивала она, улыбаясь и поправляя халат, надетый на сорочку.

– Нет, я тут подожду, – отвечал он ей и шагал к парапету, чтобы осмотреть свои владения и в очередной раз спросить себя, как его так угораздило.

Впрочем, он ни о чем не жалел, просто как-то не планировал. Все решили за него сильные мира сего, а ему осталось только вцепиться в эту работу и делать ее со всей отдачей.

– Ваш кофе, учитель! – объявляла Тина и выдавала ему его собственную термокружку: черную, когда она пуста, и сияющую звездами и летающими мимо космическими кораблями, когда в ней горячий напиток.

Симон кивал и забирал ее, улыбаясь. Когда-то он купил эту кружку внуку, но так и не отдал, вот и ходил с ней сам, пил по-бунтарски запрещенный кофе и шагал на работу.

– Симон Финрер, – окликнули его уже у главного здания академии, заставляя обернуться и шагнуть к черной транспортной капсуле с золотой правительственной меткой на носу.

Дверь капсулы была открыта, а рядом с ней стоял молодой человек в форме секретаря.

– Вас требует к себе Совет, – сообщил он.

– Без согласования моего графика? – удивился Симон.

– Это срочно, – ответили ему.

Хотелось, конечно, возразить, сказать, что у него и самого может быть немало срочных дел, но, зная, что спорить с системой бесполезно – а он уже пробовал – Симон Финрер послушно сел в капсулу на пассажирское сидение.

Он точно знал, что отсюда ему никогда не увидеть земных красот, не взглянуть на академию с высоты, остается только разглядывать кружку и пить кофе, пытаясь угадать, зачем он мог понадобиться Совету.

Глава 2

Когда капсула начала снижаться, Симон заранее знал, что будет дальше. Она остановится и его высадят на специальной площадке где-то в подземелье, а оттуда проводят в специальный зал.

Так и вышло. На посадочной площадке его встретила светловолосая девушка в форме секретаря. Ее лицо – миловидное, правильное и совсем не естественное – выдавало ее настоящее происхождение. Биоробот на службе у кого-то из членов Совета, не иначе. Механическое нечто, облаченное в теплый, почти живой каркас.

Когда-то Симон восторгался этой технологией, а потом почти ненавидел, увидев однажды, как искусственную кожу натягивают на металлический остов. Его едва не вырвало от подобного зрелища, да и теперь начинало мутить от воспоминаний.

– Добрый день, господин Финрер, – сказала ему девушка. Искусственный клапан помогал ей говорить совсем как настоящей, живой женщине, только без эмоций, и это вызывало еще большую тошноту.

«Интересно, она со встроенной сексуальной функцией? Судя по обращению, да», – подумал Финрер, прикрывая на миг глаза, чтобы взять себя в руки, а вслух сказал:

– Господ у системы нет.

– Простите, – сказала робосекретарша, но поклонилась, виновато сложив вместе ладошки. – Идемте.

Она хотела забрать у него почти пустую кружку, но он не позволил, опасаясь, что потом ее уже и не вернут. Как ни странно, спорить с ним робоженщина не стала, а повела знакомым ходом внутри здания.

Шагая за ней, Финрер понимал, что что-то на этот раз не так. Обычно за ним приходила живая секретарша. Если Совет хотел обговорить военные разработки, то встречала его сама Моника Эбирли – лицо космического патруля и Земной Армии Правопорядка, если это было нужно – в конце концов, мало кто знал, что в действительности это одна организация с единым начальником. Симон Финрер вот тоже делал вид, что никогда об этом не знал.

Робот его встречал впервые, но приводил все в тот же зал.

Дверь, хорошо знакомая, открывалась, и в глаза сразу бил яркий свет. Именно этот свет всегда мешал рассмотреть людей из Совета. Они вчетвером сидели обычно с другой стороны, говорили с помощью специальных масок-фильтров, что делало их голоса совершенно неузнаваемыми, одинаковыми, похожими на речь самых первых роботов, только подобие эмоций в обсуждении иногда проскальзывало.

К свету Симон уже привык, знал, что его обычно приглушают, так чтобы было комфортно следить за силуэтами, но сегодня человек напротив был один. Это сбило Симона с толку.

Он даже обернулся, но дверь за ним закрылась, а в этой части зала не оказалось, как было обычно, кресла для него самого.

– Что происходит? – тут же спросил он, понимая, что вызовом Совета это назвать нельзя.

– Не в ваших интересах задавать вопросы, – сказал ему голос с другой стороны зала.

«Ах, значит перед «господином» надо на задних лапках бегать!» – мысленно возмутился Симон, но ничего не сказал. Скрестил руки у груди и замер, ожидая, что именно ему хотят сказать.

– Нам стало известно о превышении вами служебных полномочий, – сообщил голос, и Симон сразу не выдержал.

– Кому «нам»? – спросил он. – Я вижу тут только одного человека, который пытается придумать то, что никогда не случалось. Я не злоупотреблял своим положением!

– Даже когда украли опытный образец из отдела биотехнологий? – надменно спросили у него.

– Не украл, а включил дополнительного человека в список подопытных, – уже без энтузиазма ответил Симон. – Технология была уже одобрена, производство запущено. Я просто оплатил создание одного из чипов. Вы мне за это штраф едва ли сможете выписать.

– Но зато мы знаем имя того, кто получил этот чип. Сегодня вы даже проверяли работает ли он.

Симон Финрер подавился воздухом, сжал сильнее кружку и заставил себя спросить:

– Что вам нужно?

– Вот это уже другой разговор. Из-за череды исчезновений космических кораблей в районе ЗиПи3 планируется полная зачистка планеты. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?

В этот момент Симон впервые поверил, что у него есть какие-то проблемы с давлением. В глазах у него потемнело, а сердце пропустило несколько ударов, и только чудо позволило ему остаться на ногах не пошатнувшись.

– Зачем вы мне это говорите? – с трудом спросил Симон.

– Благодаря чипу во время этой зачистки возможно спасение вашего внука. Его вывезут с планеты, а дальнейшая его судьба будет зависеть от него самого, если вы сделаете то, что я хочу.

«И ведь не говорит «мы». Совсем уже. Жаль, между мной и им энергетическое поле, а так бы посмотрел, кто это. Сразу бы все прояснилось. Наверняка, ему «Белая Молния» не угодила», – думал Симон и цокал нервно языком, когда его опасения подтверждались.

– Вы закроете проект «Белая Молния» – и ваш внук получит свободу.

– Я хочу не только внука, но и Витура Калибана, а также Лотара Нарида, – нагло затребовал Финрер, хотя сердце у него в груди так торопилось, что даже дышать было больно.

– А зачем они вам без проекта? – спросили у Финрера.

Тут ему совсем дурно стало, в сторону повело, но он заставил себя сжать кружку еще сильнее, чтобы пальцы побелели от напряжения.

«Белая Молния» была его мечтой. Корпус «Белой Молнии», не похожий на остальные корабли, он разработал сам. Он начал этот проект. Он запустил его. Он мечтал создать корабль, который позволит наводить порядок без применения силы – самый быстрый, неуязвимый, белый, потому что всегда на стороне правды.

Мечта идеалиста – вот как обзывали «Белую Молнию» в научных кругах, но если это всего лишь мечта, то почему она, как кость, поперек горла такому количеству бесчестных людей?

Стоило проекту выйти за пределы чертежей – и произошла авария на заводе, пожар, в котором обвинили главного инженера. Теперь уже Финрер не сомневался в его невиновности. Парня подставили, а он даже имени его не узнал. Затем – исчезновение нескольких сотрудников, арест Калибана. Тот как раз сам был виновен, но ведь его работу едва не украли и узнать, кто стоял за этим воровством, было уже невозможно.

«Витур, Витур, горячая твоя голова. Что же ты наделал?» – в очередной раз мелькнула в голове у Финрера мысль и тут же сменилась злостью. Он включил Лотара в проект ЗАПа, дал ему право на самооборону в надежде, что хоть главный испытатель не станет жертвой этого беспредела. Он заполучил у ЗАПа лучшую охрану проекта и что толку? На испытаниях его «Молния» все равно пропала.

«Ненавижу», – подумал Финрер и точно понял, что, будь у него хоть малейший шанс добраться до этой «господской» рожи, он сломал бы ему шею, проломил бы череп, да хребет бы он этому гаду выгрыз за то, что загубил немало талантливых людей, и не важно, что его отправят на ЗиПи3, где он и двух дней не проживет – в свои-то девяносто два.

– Они не виноваты, что моя мечта вам мешает, – прямо сказал Симон. – Калибан, конечно, преступник, но он гений, способный совершить настоящий рывок в энергетике. Ускорить развитие человеческой науки, разве этого недостаточно, чтобы не уничтожать его, как бесполезный биологический образец?

– Какие слова! – насмешливо ответили ему. – А Нарид должен жить, потому что ваш внук прирезал его отца, как бесполезный материал? Хотите сказать, что Нарид был бы по-настоящему уникальным экспертом, если бы не ваше покровительство? Это же вы помогли ему попасть в научный проект.

– Да, помог и что с того? Он мог остаться там безмозглым ассистентом, как большинство студентов! Все, что было после университета – заслуга самого Лотара! Мне нужны все трое!

– Я подумаю, – ответили ему, – а вы поторопитесь, а то бумаги о закрытии проекта почему-то до сих пор у вас на столе…

– В них нет достойного обоснования. Экономическая нерентабельность – это полная чушь.

– Ваш супер-корабль оказалось легко лишить управления и выкинуть на ЗиПи3…

– Вы даже не отрицаете, что он там! – вскрикнул Финрер, вскипая от такой наглости.

– А вы не отрицаете, что вам это известно, когда начинаете требовать Лотара Нарида, – спокойно ответили ему. – Оставим эмоции. Никакой «Белой Молнии» не будет, а если документы не будут подписаны к вечеру – вы не увидите внука уже никогда.

За Финрером открылась дверь, а в зале свет тут же погас, зато энергетический барьер стал заметен подобием тонкой натянутой в воздухе сетки.

– Господин все сказал, что хотел, – сказала ему кукольная секретарша, шагнув к нему из коридора. – Идемте, я провожу вас назад к капсуле. Вас отвезут назад в академию.

– Да, конечно, – оглушенно ответил Симон, как сказал бы он обычной женщине, и даже не заметил это мерзкое слово «господин». Его трясло от этого разговора и дикого чувства, что он проиграл, причем уже в сотый раз, но зато в последний.

«Если все зашло так далеко, то, отказавшись, я просто подпишу себе приговор. Он посадит нужного человека на мое место, и тот все подпишет, сделает как надо», – думал он, садясь в капсулу.

Всю дорогу он смотрел, как на кружке гаснут звезды и космические корабли. Кофе остывал, и надежда в нем угасала. Ему сейчас казалось, что он слабак и трус, что нет в нем ни капли мужества, и даже собственный внук у него оказался сильнее. Он не стал молчать, не стал подстраиваться и бездумно доверять системе. Он просто взял нож и…

– Ты взрослый человек, Симоша, – дразнил его за такие мысли старый друг. – Ты же должен понимать, что не так надо с ними воевать, совсем не так.

«Я знаю, Франк, – отвечал ему Финрер, вспоминая эти слова, – но почему тогда все еще ничего не изменилось?»

Ответа не было, только понимание, что мир никогда не меняется мгновенно, но стоило ему выйти из капсулы, оказаться в академии и шагнуть в одиночестве в лифт, как он сразу же встряхнул браслет связи.

– Срочный вызов Франку Стелбахеру! – потребовал он, чтобы было быстрее.

– Что? – тут же ответил ему друг, и голос его зазвучал прямо в голове, благодаря встроенному в мозг звуковому чипу.

– Нам нужно поговорить. Это крайне важно.

– Ясно, я приеду к тебе вечером, выпьем и ты мне все расскажешь.

– Нужно сейчас! Почему ты вообще не сказал мне…

– Тише, – перебил его Франк. – Успокойся. Вечером я приеду и все расскажу. Вечером, Симон, а сейчас просто займись делом, и я займусь. Ясно?

Если бы они не были знакомы большую часть жизни, Симон бы, наверно, послал Франка очень далеко и такими словами, которые, как ему казалось, и сам не знал, а так он только выдохнул и согласился. В конце концов, его друг – человек куда более занятой, чем он сам, и если он говорит: «вечером того же дня», значит он действительно воспринимает его всерьез, а не глумится свысока.

«Эта секретарша – настоящая зацепка», – подумал Финрер и поспешил в свой кабинет на самом верхнем этаже, прямо под самой угасшей надписью. Там его ждал совсем другой робот-помощник – ИИ по имени Люкс, стоявший когда-то во главе института – способный понимать людей. Единственное существо, кроме Франка, которому можно все рассказать.

Глава 3

Змея на огне подгорела. Кто-то рассеянный плохо снял с нее шкуру и теперь Лотару приходилось отковыривать обугленный ее клочок от своего обеда, насаженного на палку.

Жаловаться и выяснять, чей это промах, он не хотел. Не любил склок, да и было как-то не до этого. Нужно было сосредоточиться и подумать о деле, а у него не получалось. Он смотрел на хмурого Шефа с картой в руках и ему казалось, что он узнает этого человека.

То ли он перегрелся, то ли просто сошел с ума, но в загорелом лидере Демонов ему мерещился Оливер Финрер – тот четырнадцатилетний мальчишка, которого он все еще помнил.

В чертах лица сложно было усмотреть даже подобие схожести, но вот этот вдумчивый взгляд человека, способного игнорировать весь мир, если ему так будет нужно, он видел только у Оливера, а теперь встретил вновь.

Смутное воспоминание об имени старого не то врага, не то приятеля – Лотар сам не знал, что об этом думать – вызывали в нем сомнения. Он просто не был уверен, что ему, едва живому, это все не привиделось.

– Если вы будете хотеть выжить любой ценой, тело найдет силы, – говорил ему куратор на спец подготовке. – Это может показаться нелепым, но сознательная доминанта способна на многое. Ваша главная задача – хотеть выжить. Можете считать это своей работой, все остальное ваш мозг и ваши руки сделают сами.

Все эти слова в начале курса казались Лотару странными, а потом обрели смысл, а теперь он был готов даже допустить мысль, что он сам придумал упоминание Оливера Финрера, чтобы продолжать бороться.

Главная нелепость состояла при этом в том, что во всем этом был замешан дед этого самого Финрера – Симон, глава Земной Академии Наук. Когда тот сказал, что Лотару придется пройти спец подготовку по самообороне высшего класса, новость ничего кроме недоумения не вызывала.

– Зачем она мне? – спрашивал он, действительно не понимая. – Я, конечно, числюсь в космическом патруле, но, давайте честно: я – штабная крыса, кнопкотыкер, как справедливо говорят боевые пилоты.

– Это не справедливость, а хамство, – возмутился на это Симон Финрер, а пришедший с ним капитан ЗАПа просто усмехнулся.

– Может и штабной, но офицер, эксперт, да и, насколько я знаю, всю программу миссий ты отрабатываешь, – сказал он.

– Не знаю, к чему вы клоните, – пожал плечами Лотар, – но я это делаю, сидя в симуляторе, а не в настоящих боевых условиях. Я просто проверяю программное обеспечение образца и заранее знаю, что никто не умрет, если я совершу ошибку. Как это можно сравнивать с настоящей боевой работой?

– Да причем тут боевая работа? – возмутился Финрер. – Ты единственный из оставшихся незасекреченных участников проекта «Белая Молния», неужели ты не понимаешь, что тебе нужна защита?

Только тогда Лотар и заткнулся. Вокруг «Белой Молнии» постоянно что-то происходило. Сотрудники исчезали без вести, внезапно умирали в своих домах, их убивали, их увольняли за халатность, ссылали на ЗиПи3. Цех с опытным образцом трижды горел, и не важно, как его охраняли и как проверяли людей. ЗАП в открытую ставил свои патрули, но дерьмо – а тут уж не ругаться было невозможно – все равно случалось.

– Ты должен быть в состоянии себя защитить. Ты – испытатель. Тебе пилотировать последний образец, – убеждал его Симон Финрер, да он и сам был вынужден согласиться.

В испытаниях он проблемы не видел. Вести опытный образец под конвоем из боевых кораблей по заранее сверенному маршруту…

Воспоминание о маршруте заставили его нахмуриться. Кто-то изменил маршрут в настройках корабля. Они не должны были оказаться у ЗиПи3. Даже не так, кто-то сбил корректировку гиперпрыжка, кто-то из тех, кто был с ним на корабле.

«Кто бы это ни был, он поплатился», – решил Лотар, точно зная, что никто кроме него не выжил, закинул в рот кусок подгорелой змеи и снова посмотрел на Шефа.

В бликах огня, все с той же картой в руках, он очень походил на Оливера с джойстиком в руках в тот день, когда он по-настоящему поразил Лотара.

Он все еще помнил не экран, не показатели игры, а суровый решительный взгляд. Оливер не знал полумер, стремился все делать идеально и… как-то делал это. Лотара это пугало и восхищало одновременно, а сейчас, глядя на Шефа, он понимал, что все это время хотел стать именно таким: сильным и целеустремленным, не упертым, как баран – а он таких встречал и терпеть не мог – а действительно способным добиться желаемого.

«Это не может быть он, – сказал себе Лотар. – Восемнадцать лет прошло. Столько в Пекле… черт! На ЗиПи3 не живут».

Он даже головой дернул, чтобы отогнать эту оговорку. Главным правилом для него сейчас было – обезличенность. Ему нельзя было привязываться к этим парням, нельзя было перенимать их термины, их привычки, становиться одним из них. Не потому, что они были какими-то уродами или нелюдями, как говорили в правительстве, просто он должен был выжить, выбраться отсюда или хотя бы попытаться, а для этого ему нужна была трезвая, ясная голова, не затуманенная личными чувствами.

«Сначала дело, потом все остальное», – сказал себе Лотар и даже мысленно усмехнулся, вспоминая простую формулу одного из тренингов.

– Любую вашу проблему, любое переживание мы проработаем после, а пока просто отложите ее в сторону. Будет выполнена работа – и мы возьмем ее вместе, если надо – под контролем препаратов, – говорил его личный психотерапевт и куратор-наставник – гуру этого дерьма.

Понимая, что без мата он тут вряд ли выживет, Лотар тихо блякнул себе под нос, выдохнул это короткое слово, которое в его обществе заметили бы все и тут же осудили бы, а тут никто не заметил. Всем было плевать. Особенно сейчас, когда никто не сомневался, что творится какая-то жесть.

На самом деле он входил в местный военный совет и под покровом ночи должен был помогать составлять новый план, но мозгами шевелил явно только Шеф.

Дориан, врач из ЗАПа, охотно делился с ними информацией, но сам думать не хотел. Он кровь с лица отмыл и, казалось, был счастлив просто самим фактом своего бытия, и не важно, что он в главной сточной канаве вселенной. Его даже грязная одежда и слипшиеся от пота и чужой крови волосы не смущали.

Ярван сидел, прислонившись к бочке. Старательно пытался вникать, но только висок тер у выбитого глаза. У него голова болела от новостей про механическую бабу.

Остальные предпочли заниматься бытовыми делами, а Ирон и вовсе переметнулся в технический совет, сказав, что там от него толку больше. Он с Виту ковырялся в обломках поврежденного старого танкобура, и Лотар им даже завидовал – ему-то убегать было некуда.

На совете по-настоящему не хватало Берга, но найти его не удалось.

– Если тела нет, значит Зена, скорее всего, не убила его, а забрала с собой, – сказал Дориан и ткнул в точку на карте. – Вот тут рудники. Если он не предатель, то…

– Что значит «если»? – резко осадил его Шеф.

Дориана этот выпад не впечатлил. Даже самые дикие глаза опытного заключенного в Пекле не могли сравниться с Зеной; а, перестав бояться ее, Дориан вообще забыл, что такое страх, и просто плечами пожимал на такое возмущение: мол, тебе видней.

– Она скорее скинет его тут, – говорил он спокойно, – ну или, если он ей приглянется, может утащить на остров в качестве своего любовника. Карин она точно увезет туда. Она мне сказала, что аппаратура нужная там.

Шеф ничего на это не сказал, только кружку свою жестяную так сжал, что помял ее еще больше, оставив на ее боку следы от своих пальцев.

– Женщина нужна ей живая и целая, так что за нее можно не волноваться, – сказал Дориан и едва не получил кружкой по голове, по крайней мере, Шеф дернулся, но сдержался.

– Если она собирается заполучить ее тело, то что она будет делать с ее сознанием, это ты знаешь? – спросил он зло.

– Нет, – согласился Дориан, – но, как я понял, дней пять будет идти только подготовка.

– Тогда у нас не семь, а пять дней, – сказал Шеф и больше не переставал хмуриться. Он не притронулся к еде, все смотрел на карту и переваривал новую информацию.

Им нужно было попасть на остров, захватить его, зная, что все подступы перекрыты.

«Остается только долететь», – подумал Лотар, но вслух говорить не стал, зная, что эта идея неосуществима. У них нет возможности построить даже летательное корыто, особенно за такой короткий срок.

– У меня новости, – внезапно прервал задумчивую тишину Витур, подойдя к Шефу, и тут же добавил: – Плохие.

– Что может быть хуже? – спросил Шеф, не понимавший, как он мог думать, что может спокойно отпустить Карин.

– У нас нет воды, – сообщил Виту.

Шеф встрепенулся и забыл сразу и про пять дней, и про Карин, потому что все было очень просто: без воды они не проживут и трех дней, о действиях при этом можно забыть. Три дня – это если лечь в пещере и ждать, пока ты умрешь. Такие проблемы надо было решать первыми, иначе не решится больше ничего.

– Как без воды? – спросил Ярван, перепугавшись. Он в Пекле без воды никогда долго не был, но это не мешало ему содрогаться от ужаса.

– Так. Насос нашего танкобура поврежден, – строго и холодно сообщил Виту, будто читал отчет. – Бак поврежден. Осталась бочка. Водные баки новых буров заполнены, но насосов там нет. Итого у нас около шестидесяти пяти литров воды на восемнадцать человек. Этого на сутки хватит, но дальше что?

– Блядь! – рыкнул Шеф и все же швырнул карту себе под ноги, понимая, что у него есть куча ресурсов, а самого важного, жизненно важного нет, и хоть ты трижды сдохни, а ничего не выйдет.

Дориан мог только кривиться. Он сам вычеркнул из конструкции водные насосы, потому что так было быстрее, а он с самого начала предполагал, что придется к кому-то примкнуть, а у тех должна быть вода, потому что без нее никак не выжить.

– Может, наш старый насос? – подал голос Вильхар, слышавший последнюю часть разговора. – Он же стоял на отшибе, за лагерем, как бы в глубине, далеко от взрыва.

– Если его не спиздили, – ругался Шеф, а сам вспоминал, что сам он насос не проверил именно потому, что к нему было не подобраться. Завал из обломков бараков было не просто преодолеть, но теперь у них есть три бура и один мастер этим буром орудовать, уж как-нибудь они путь себе расчистят, да и энергия есть, а значит можно и бластером путь проложить.

«Куча техники, тьма оружия, спецов – хоть жри их, а воды нет», – ругался он.

– Через тоннель точно никак? – спросил Шеф еще раз у Дориана, надеясь, что тот о чем-нибудь просто забыл.

– Точно, – подтвердил Дориан. – Там камеры. Она увидит, перекроет подходы, запрет в тоннеле и все.

– И по воде никак. Океан же типа ядовит, – простонал устало Ярван, чувствующий себя полоумным.

– Не ядовит, – удивился Дориан.

– Так по воде можно? – оживился Шеф.

– Нельзя, – вздохнув, сказал Дориан. – Там датчики на побережье, если они засекут что-то в воде, сразу дают разряд – и так по всему континенту.

– Бля-я-ять, – простонал Шеф и схватился за голову. Еще никогда прежде он не был в ситуации, когда совсем не ясно, что делать.

– А откуда столько энергии? – удивился Виту.

– На острове реактор. Она питает ту часть побережья и еще три на континенте. У меня все это вот тут на флэшке есть, – отвечал Дориан.

– А воды там у тебя нет? – простонал Шеф.