Za darmo

Борис Годунов

Tekst
18
Recenzje
Oznacz jako przeczytane
Борис Годунов
Audio
Борис Годунов
Audiobook
Czyta Валерий Захарьев
8,65 
Szczegóły
Борис Годунов
Tekst
Борис Годунов
E-book
15,73 
Szczegóły
Борис Годунов
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

Драгоценной для россиян памяти

Николая Михайловича Карамзина

сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает

Александр Пушкин

Кремлевские палаты (1598 года, 20 февраля)

Князья ШУЙСКИЙ и ВОРОТЫНСКИЙ.

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Наряжены мы вместе город ведать,
Но, кажется, нам не за кем смотреть:
Москва пуста; вослед за патриархом
К монастырю пошел и весь народ.
Как думаешь, чем кончится тревога?
 

ШУЙСКИЙ

 
Чем кончится? Узнать не мудрено:
Народ еще повоет да поплачет,
Борис еще поморщится немного,
Что пьяница пред чаркою вина,
И наконец по милости своей
Принять венец смиренно согласится;
А там – а там он будет нами править
По-прежнему.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Но месяц уж протек,
Как, затворясь в монастыре с сестрою,
Он, кажется, покинул все мирское.
Ни патриарх, ни думные бояре
Склонить его доселе не могли;
Не внемлет он ни слезным увещаньям,
Ни их мольбам, ни воплю всей Москвы,
Ни голосу Великого Собора[1].
Его сестру напрасно умоляли
Благословить Бориса на державу;
Печальная монахиня-царица
Как он тверда, как он неумолима.
Знать, сам Борис сей дух в нее вселил;
Что, ежели правитель в самом деле
Державными заботами наскучил
И на престол безвластный не взойдет?
Что скажешь ты?
 

ШУЙСКИЙ

 
Скажу, что понапрасну
Лилася кровь царевича-младенца;
Что если так, Димитрий мог бы жить.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Ужасное злодейство! Полно, точно ль
Царевича сгубил Борис?
 

ШУЙСКИЙ

 
А кто же?
Кто подкупал напрасно Чепчугова?
Кто подослал обоих Битяговских
С Качаловым? Я в Углич послан был
Исследовать на месте это дело:
Наехал я на свежие следы;
Весь город был свидетель злодеянья;
Все граждане согласно показали;
И, возвратясь, я мог единым словом
Изобличить сокрытого злодея.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Зачем же ты его не уничтожил?
 

ШУЙСКИЙ

 
Он, признаюсь, тогда меня смутил
Спокойствием, бесстыдностью нежданной,
Он мне в глаза смотрел, как будто правый:
Расспрашивал, в подробности входил —
И перед ним я повторил нелепость,
Которую мне сам он нашептал.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Не чисто, князь.
 

ШУЙСКИЙ

 
А что мне было делать?
Все объявить Феодору? Но царь
На все глядел очами Годунова,
Всему внимал ушами Годунова:
Пускай его б уверил я во всем,
Борис тотчас его бы разуверил,
А там меня ж сослали б в заточенье,
Да в добрый час, как дядю моего,
В глухой тюрьме тихонько б задавили.
Не хвастаюсь, а в случае, конечно,
Никая казнь меня не устрашит.
Я сам не трус, но также не глупец
И в петлю лезть не соглашуся даром.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Ужасное злодейство! Слушай, верно,
Губителя раскаянье тревожит:
Конечно, кровь невинного младенца
Ему ступить мешает на престол.
 

ШУЙСКИЙ

 
Перешагнет; Борис не так-то робок!
Какая честь для нас, для всей Руси!
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач,
Возьмет венец и бармы Мономаха…
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Так, родом он незнатен; мы знатнее.
 

ШУЙСКИЙ

 
Да, кажется.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Ведь Шуйский, Воротынский…
Легко сказать, природные князья.
 

ШУЙСКИЙ

 
Природные, и Рюриковой крови.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
А слушай, князь, ведь мы б имели право
Наследовать Феодору.
 

ШУЙСКИЙ

 
Да, боле,
Чем Годунов.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Ведь в самом деле!
 

ШУЙСКИЙ

 
Что ж?
Когда Борис хитрить не перестанет,
Давай народ искусно волновать,
Пускай они оставят Годунова,
Своих князей у них довольно, пусть
Себе в цари любого изберут.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Не мало нас, наследников варяга,
Да трудно нам тягаться с Годуновым:
Народ отвык в нас видеть древню отрасль
Воинственных властителей своих.
Уже давно лишились мы уделов,
Давно царям подручниками служим,
А он умел и страхом, и любовью,
И славою народ очаровать.
 

ШУЙСКИЙ

(глядит в окно)

 
Он смел, вот всё – а мы… Но полно. Видишь,
Народ идет, рассыпавшись, назад —
Пойдем скорей, узнаем, решено ли.
 
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

НАРОД.

ОДИН

 
Неумолим! Он от себя прогнал
Святителей, бояр и патриарха.
Они пред ним напрасно пали ниц;
Его страшит сияние престола.
 

ДРУГОЙ

 
О боже мой, кто будет нами править?
О горе нам!
 

ТРЕТИЙ

 
Да вот верховный дьяк
Выходит нам сказать решенье Думы.
 

НАРОД

 
Молчать! молчать! дьяк думный говорит;
Ш-ш – слушайте!
 

ЩЕЛКАЛОВ

(с Красного крыльца)

 
Собором положили
В последний раз отведать силу просьбы
Над скорбною правителя душой.
Заутра вновь святейший патриарх,
В Кремле отпев торжественно молебен,
Предшествуем хоругвями святыми,
С иконами Владимирской, Донской,
Воздвижется; а с ним синклит, бояре,
Да сонм дворян, да выборные люди
И весь народ московский православный,
Мы все пойдем молить царицу вновь,
Да сжалится над сирою Москвою
И на венец благословит Бориса.
Идите же вы с богом по домам,
Молитеся – да взыдет к небесам
Усердная молитва православных.
 

Народ расходится.

ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ. НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ

НАРОД.

ОДИН

 
Теперь они пошли к царице в келью,
Туда вошли Борис и патриарх
С толпой бояр.
 

ДРУГОЙ

 
Что слышно?
 

ТРЕТИЙ

 
Все еще
Упрямится; однако есть надежда.
 

БАБА

(с ребенком)

 
Агу! не плачь, не плачь; вот бука, бука
Тебя возьмет! агу, агу!.. не плачь!
 

ОДИН

 
Нельзя ли нам пробраться за ограду?
 

ДРУГОЙ

 
Нельзя. Куды! и в поле даже тесно,
Не только там. Легко ли? Вся Москва
Сперлася здесь; смотри: ограда, кровли,
Все ярусы соборной колокольни,
Главы церквей и самые кресты
Унизаны народом.
 

ПЕРВЫЙ

 
Право, любо!
 

ОДИН

 
Что там за шум?
 

ДРУГОЙ

 
Послушай! что за шум?
Народ завыл, там падают, что волны,
За рядом ряд… еще… еще… Ну, брат,
Дошло до нас; скорее! на колени!
 

НАРОД

(на коленах. Вой и плач)

 
Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами!
Будь наш отец, наш царь!
 

ОДИН

(тихо)

 
О чем там плачут?
 

ДРУГОЙ

 
А как нам знать? то ведают бояре,
Не нам чета.
 

БАБА

(с ребенком)

 
Ну, что ж? как надо плакать,
Так и затих! вот я тебя! вот бука!
Плачь, баловень!
 

(Бросает его об земь. Ребенок пищит.)

 
Ну, то-то же.
 

ОДИН

 
Все плачут,
Заплачем, брат, и мы.
 

ДРУГОЙ

 
Я силюсь, брат,
Да не могу.
 

ПЕРВЫЙ

 
Я также. Нет ли луку?
Потрем глаза.
 

ВТОРОЙ

 
Нет, я слюнёй помажу.
Что там еще?
 

ПЕРВЫЙ

 
Да кто их разберет?
 

НАРОД

 
Венец за ним! он царь! он согласился!
Борис наш царь! да здравствует Борис!
 
Кремлевские палаты

БОРИС, ПАТРИАРХ, БОЯРЕ.

 

БОРИС

 
Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
Обнажена моя душа пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем.
Сколь тяжела обязанность моя!
Наследую могущим Иоаннам —
Наследую и ангелу-царю!..
О праведник! о мой отец державный!
Воззри с небес на слезы верных слуг
И ниспошли тому, кого любил ты,
Кого ты здесь столь дивно возвеличил,
Священное на власть благословенье:
Да правлю я во славе свой народ,
Да буду благ и праведен, как ты.
От вас я жду содействия, бояре,
Служите мне, как вы ему служили,
Когда труды я ваши разделял,
Не избранный еще народной волей.
 

БОЯРЕ

 
Не изменим присяге, нами данной.
 

БОРИС

 
Теперь пойдем, поклонимся гробам
Почиющих властителей России,
А там – сзывать весь наш народ на пир,
Всех, от вельмож до нищего слепца;
Всем вольный вход, все гости дорогие.
 

(Уходит, за ним и бояре.)

ВОРОТЫНСКИЙ

(останавливая Шуйского)

 
Ты угадал.
 

ШУЙСКИЙ

 
А что?
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Да здесь, намедни,
Ты помнишь?
 

ШУЙСКИЙ

 
Нет, не помню ничего.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Когда народ ходил в Девичье поле,
Ты говорил…
 

ШУЙСКИЙ

 
Теперь не время помнить,
Советую порой и забывать.
А впрочем, я злословием притворным
Тогда желал тебя лишь испытать,
Верней узнать твой тайный образ мыслей;
Но вот – народ приветствует царя —
Отсутствие мое заметить могут —
Иду за ним.
 

ВОРОТЫНСКИЙ

 
Лукавый царедворец!
 
Ночь. Келья в чудовом монастыре (1603 года)

О т е ц ПИМЕН, ГРИГОРИЙ спящий.

ПИМЕН

(пишет перед лампадой)

 
Еще одно, последнее сказанье —
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от бога
Мне, грешному. Недаром многих лет
Свидетелем господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я, свою лампаду —
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
На старости я сызнова живу,
Минувшее проходит предо мною —
Давно ль оно неслось, событий полно,
Волнуяся, как море-окиян?
Теперь оно безмолвно и спокойно,
Не много лиц мне память сохранила,
Не много слов доходят до меня,
А прочее погибло невозвратно…
Но близок день, лампада догорает —
Еще одно, последнее сказанье.
 

(Пишет.)

ГРИГОРИЙ

(пробуждается)

 
Все тот же сон! возможно ль? в третий раз!
Проклятый сон!.. А все перед лампадой
Старик сидит да пишет – и дремотой,
Знать, во всю ночь он не смыкал очей.
Как я люблю его спокойный вид,
Когда, душой в минувшем погруженный,
Он летопись свою ведет; и часто
Я угадать хотел, о чем он пишет?
О темном ли владычестве татар?
О казнях ли свирепых Иоанна?
О бурном ли новогородском Вече?
О славе ли отечества? напрасно.
Ни на челе высоком, ни во взорах
Нельзя прочесть его сокрытых дум;
Все тот же вид смиренный, величавый.
Так точно дьяк, в приказах поседелый,
Спокойно зрит на правых и виновных,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не ведая ни жалости, ни гнева.
 

ПИМЕН

 
Проснулся, брат.
 

ГРИГОРИЙ

 
Благослови меня,
Честный отец.
 

ПИМЕН

 
Благослови господь
Тебя и днесь, и присно, и вовеки.
 

ГРИГОРИЙ

 
Ты все писал и сном не позабылся,
А мой покой бесовское мечтанье
Тревожило, и враг меня мутил.
Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось —
И, падая стремглав, я пробуждался…
И три раза мне снился тот же сон.
Не чудно ли?
 

ПИМЕН

 
Младая кровь играет;
Смиряй себя молитвой и постом,
И сны твои видений легких будут
Исполнены. Доныне – если я,
Невольною дремотой обессилен,
Не сотворю молитвы долгой к ночи —
Мой старый сон не тих, и не безгрешен,
Мне чудятся то шумные пиры,
То ратный стан, то схватки боевые,
Безумные потехи юных лет!
 

ГРИГОРИЙ

 
Как весело провел свою ты младость!
Ты воевал под башнями Казани,
Ты рать Литвы при Шуйском отражал,
Ты видел двор и роскошь Иоанна!
Счастлив! а я от отроческих лет
По келиям скитаюсь, бедный инок!
Зачем и мне не тешиться в боях,
Не пировать за царскою трапезой?
Успел бы я, как ты, на старость лет
От суеты, от мира отложиться,
Произнести монашества обет
И в тихую обитель затвориться.
 

ПИМЕН

 
Не сетуй, брат, что рано грешный свет
Покинул ты, что мало искушений
Послал тебе всевышний. Верь ты мне:
Нас издали пленяет слава, роскошь
И женская лукавая любовь.
Я долго жил и многим насладился;
Но с той поры лишь ведаю блаженство,
Как в монастырь господь меня привел.
Подумай, сын, ты о царях великих.
Кто выше их? Единый бог. Кто смеет
Противу их? Никто. А что же? Часто
Златый венец тяжел им становился:
Они его меняли на клобук.
Царь Иоанн искал успокоенья
В подобии монашеских трудов.
Его дворец, любимцев гордых полный,
Монастыря вид новый принимал:
Кромешники в тафьях и власяницах
Послушными являлись чернецами,
А грозный царь игуменом смиренным.
Я видел здесь – вот в этой самой келье
(В ней жил тогда Кирилл многострадальный,
Муж праведный. Тогда уж и меня
Сподобил бог уразуметь ничтожность
Мирских сует), здесь видел я царя,
Усталого от гневных дум и казней.
Задумчив, тих сидел меж нами Грозный,
Мы перед ним недвижимо стояли,
И тихо он беседу с нами вел.
Он говорил игумену и братье:
«Отцы мои, желанный день придет,
Предстану здесь алкающий спасенья.
Ты, Никодим, ты, Сергий, ты, Кирилл,
Вы все – обет примите мой духовный:
Прииду к вам, преступник окаянный,
И схиму здесь честную восприму,
К стопам твоим, святый отец, припадши».
Так говорил державный государь,
И сладко речь из уст его лилася,
И плакал он. А мы в слезах молились,
Да ниспошлет господь любовь и мир
Его душе страдающей и бурной.
А сын его Феодор? На престоле
Он воздыхал о мирном житие
Молчальника. Он царские чертоги
Преобратил в молитвенную келью;
Там тяжкие, державные печали
Святой души его не возмущали.
Бог возлюбил смирение царя,
И Русь при нем во славе безмятежной
Утешилась – а в час его кончины
Свершилося неслыханное чудо:
К его одру, царю едину зримый,
Явился муж необычайно светел,
И начал с ним беседовать Феодор
И называть великим патриархом.
И все кругом объяты были страхом,
Уразумев небесное виденье,
Зане святый владыка пред царем
Во храмине тогда не находился.
Когда же он преставился, палаты
Исполнились святым благоуханьем,
И лик его как солнце просиял —
Уж не видать такого нам царя.
О страшное, невиданное горе!
Прогневали мы бога, согрешили:
Владыкою себе цареубийцу
Мы нарекли.
 

ГРИГОРИЙ

 
Давно, честный отец,
Хотелось мне тебя спросить о смерти
Димитрия-царевича; в то время
Ты, говорят, был в Угличе.
 

ПИМЕН

 
Ох, помню!
Привел меня бог видеть злое дело,
Кровавый грех. Тогда я в дальний Углич
На некое был послан послушанье;
Пришел я в ночь. Наутро в час обедни
Вдруг слышу звон, ударили в набат,
Крик, шум. Бегут на двор царицы. Я
Спешу туда ж – а там уже весь город.
Гляжу: лежит зарезанный царевич;
Царица мать в беспамятстве над ним,
Кормилица в отчаянье рыдает,
А тут народ, остервенясь, волочит
Безбожную предательницу-мамку…
Вдруг между их, свиреп, от злости бледен,
Является Иуда Битяговский.
«Вот, вот злодей!» – раздался общий вопль,
И вмиг его не стало. Тут народ
Вслед бросился бежавшим трем убийцам;
Укрывшихся злодеев захватили
 
1Земский собор 1598 года с бо́льшим, чем в предшествующих соборах, числом выборных.