Черные души праведников

Пролог

Прошлое

Жить всегда было страшно, и бояться приходилось многого: грозных проповедей в молитвенном доме, колючего взгляда Иеремии и его яростных слов; гнева отца, долгих нравоучений, за которыми неизбежно следовали удары суковатой палкой по спине и ногам.

Страшно было не справиться с порученным делом и в наказание лечь спать голодным; получить подзатыльник от старшего брата, увидеть брезгливые взгляды сестер. Страшно знать, что никто никогда не поспешит на помощь – даже мать, которая и сама всегда ходила, пригнувшись к земле, втянув голову в плечи в ожидании очередной затрещины.

Но то были страхи простые и понятные, всегдашние и привычные. Так пугала Жизнь – суровая и неприютная, особенно жестокая к маленьким мальчикам-калекам. В последнее время все изменилось, потому что пугать стала Смерть и ее подручные.

Месяца три назад отец сказал детям за ужином:

– Вы должны ценить отца и мать. Без них вы – ничто! Мелкие букашки, которых всякий сапогом раздавит. Родители – преграда между вами и сырой могилой. Не станет нас – вы следующие! Никогда об этом не забывайте, и вечером, ложась спать, истово молитесь за наше здоровье и пребывайте в страхе: вдруг кто-то из нас не откроет поутру глаз?

Мальчик был младшим сыном в семье. Старшие дети привыкли к подобным замечаниям и отнеслись к очередному почти равнодушно. Хотя виду, конечно, не подали: поспешно склонили над тарелками головы ниже обычного, спрятали глаза от зоркого взгляда отца, который не потерпел бы пренебрежения к своим словам. Отец верил, что уважать – значит бояться, и научил верить этому постулату своих детей и бессловесную забитую жену.

Глупый и наивный, мальчик испугался отцовских слов до дрожи. Несколько ночей он не мог заснуть: то и дело принимался молиться, опасаясь, что делает это недостаточно хорошо, и что Господь его не услышит. Молился усердно, порой даже заливаясь слезами, только это не помогло.

Сначала, когда умерла вдова Горана, что жила в доме на окраине деревни, а вслед за ней, на следующую ночь – старик Петер, никто не связал их смерти с тем событием. Но потом, когда умерших стали находить каждое утро, и покойники появились в каждом доме, сомнений ни у кого не осталось.

В семье мальчика первой не проснулась мать: ушла из жизни тихо и неприметно, как жила. Уже на второй день после поспешных похорон поутру нашли недвижимым и бездыханным старшего брата.

Вслед за ними в иной мир отправились сестры-близнецы. Неразлучные в жизни, они и умирая не пожелали расставаться.

Последним не встретил очередного рассвета отец. Он цеплялся за жизнь сильнее других, но и ему не удалось остаться. К тому времени, как мальчик поглядел в его мертвое серое лицо, в деревне не осталось никого – зато на кладбище не хватало места, чтобы принять новых обитателей.

Помочь мальчику предать отца земле было уже некому.

Он остался единственным жителем вымершей деревни.

Наши дни

Его разбудил аромат кофе, словно он был героем рекламного ролика. «Какая пошлость», – мелькнуло в голове.

Все тело ныло и болело, как будто он с вечера переусердствовал в тренажерном зале. Или всю ночь разгружал фуры на продовольственном складе – было такое в далекой юности.

Он сбросил одеяло и открыл глаза. На широкой двуспальной кровати, застеленной канареечно-желтым в тонкую синюю полоску бельем, он лежал один.

Ну конечно. Запах кофе. Она уже встала и ушла на кухню.

«Она?»

Он отмел не успевшую оформиться мысль и встал. Голова слегка кружилась и побаливала – с правой стороны сильнее. Он легонько потряс ею, повертел направо – налево, поднял руку и осторожно ощупал череп. Коснувшись шишки на лбу, зашипел от боли.

«Я что, перебрал вчера и подрался с кем-то? Или упал?»

Ладно, позже разберемся. Он бросил взгляд в сторону окна. Занавески были плотно задернуты. Что там, за ними?

Отвернувшись от окна, он нахмурился, потому что вспомнить не удавалось.

Прикроватный коврик был маленьким, он сошел с него, чтобы дотянуться до джинсов и водолазки, которые висели на спинке стула. Пол неприятно холодил ступни, и он поспешно отыскал тапочки. Серые, казенно-больничные.

Полностью одетый, он вышел из спальни. Вторая комната была просторной и чисто убранной. Все вещи на своих местах. Как раз так, как ему нравилось.

«В жизни не встречала парня, который был бы так помешан на порядке! За тебя и замуж страшно, будешь докапываться до каждой немытой чашки!» – произнес в его голове веселый женский голос. Зазвенел смех – чуть хрипловатый, но мелодичный.

Кофейный аромат здесь был густым и пьянящим. Ему захотелось сесть за стол и налить себе полную кружку, с молоком и сахаром. Не меньше трех ложек – он любил сладкое.

Женщина стояла спиной к нему, намазывала масло на хлеб. Он двигался почти беззвучно, но она услышала. Услышала, но не обернулась, чтобы поприветствовать. Шея ее была напряжена, в повороте головы и движениях рук было нечто неестественное – так двигаются люди, когда знают, что за ними наблюдают.

Но зачем ему наблюдать? И зачем скрывать свое присутствие от собственной… Он почувствовал, что снова ступил на опасную территорию и поспешно произнес:

– Пахнет изумительно.

Она вздрогнула, нож упал на пол, но женщина не стала нагибаться, чтобы поднять его. Вместо это обернулась к нему. Страх, застывший на ее лице, напугал его, хотя он все еще и не понимал, почему и чего ему нужно бояться.

– Доброе утро, – проговорила она, вглядываясь в его лицо.

Он тоже смотрел – смотрел, не отрываясь, будто приклеившись взглядом. Девушка была исключительно хороша: большие глаза, тонкий нос с небольшой горбинкой, скульптурно вылепленные скулы. Восхищенный, очарованный, он разглядывал каждую черточку, думая, что хотел бы запечатлеть это лицо – на фотографии, на бумаге или холсте.

Мог ли он забыть такую женщину, увидев однажды? Исключено! Почему же он понятия не имеет, кто она?

– Мы спали вместе? – брякнул он, от растерянности не успев задуматься над своими словами.

Продолжая все так же неотрывно глядеть на него, девушка подошла ближе. Ростом она была намного ниже, едва доставая ему до плеча – настоящая дюймовочка, хрупкая фарфоровая статуэтка.

Страх в ее глазах уступил место глубокой печали, как будто то, что она видела, причиняло ей боль. Она приблизилась почти вплотную, подняла руку и коснулась его лица. Прикосновение было легким, а ладонь – прохладной.

– Как твоя голова? Болит еще? Тебя не тошнит?

Он неопределенно пожал плечами.

– Ты что, ничего не помнишь?

– Мы знакомы? – беспомощно спросил он.

И как только задал вопрос, в этот самый миг – вспомнил. В голове словно взорвали гранату: что-то полыхнуло, грохнуло, и защитная преграда, которую, видимо, выстроил его мозг, рухнула. Он прижал руки к лицу и закрыл глаза. Пальцы, плотно прижатые ко лбу и щекам, показались чужими, принадлежащими кому-то другому, не ему самому.

– Боже, – прошептал он, – так это правда? Все случилось на самом деле?

Часть первая. Плава планина

Глава первая

– Теперь точно опоздаем на самолет, – сказала Юлиана.

Матвей с трудом подавил раздраженный вздох. Не сказать, что они долго знакомы и он успел узнать Юлиану как свои пять пальцев, но одно понял точно: стакан для нее всегда наполовину пуст.

– Не нагнетай. Успеем.

Девушка недоверчиво покачала головой, и на какой-то миг Матвею захотелось вытолкать ее из машины.

Такси двигалось в автомобильном потоке со скоростью, которую можно было назвать черепашьей. Только это слишком уж банальное сравнение, недостойное человека, который считается одним из лучших и перспективных казанских журналистов.

– У нас еще три часа в запасе, – ровным тоном проговорил Матвей. – Не о чем волноваться.

Юлиана поерзала на сиденье, но больше, к счастью, ничего не сказала.

Матвей был прав: они успели. Пробка впереди них вскоре рассосалась, и спустя десять минут они уже выгружали вещи из багажника перед терминалом «Д».

Два большущих бордовых чемодана на колесиках принадлежали Юлиане – бог знает, чего она туда напихала. Поездка предстояла короткая, всего-то несколько дней, к чему тащить с собой столько вещей? Сам Матвей взял одну сумку. Еще при нем были фотокамера и ноутбук.

Они благополучно сдали багаж, прошли таможенный и паспортный контроль и оказались в зоне ожидания.

– Зачем мы приехали в такую рань? – Юлиана сморщила точеный носик. – Вылет через час с лишним!

«Конечно. Помним про полупустой стакан!»

– Как говаривала моя матушка, лучше перебдеть, чем недобдеть. Главное, что мы не опоздали, верно?

Юлиана улыбнулась, и Матвей чмокнул ее в кончик носа.

– Хочешь кофе? – спросил он.

– Издеваешься? Он у меня скоро из ушей польется. В жизни не пила так много кофе – от него портится цвет лица.

Кофе и правда пили все утро: в кафе за завтраком, в редакции популярного московского журнала, куда Матвею нужно было заскочить по делам.

– Не ворчи. Этот факт не доказан. Не хочешь кофе, может, пообедаем?

– Мы же пообедали! Ты чудовище и проглот! – притворно возмутилась Юлиана. – Как можно столько есть?

– У меня нет безупречной фигуры, которую стоило бы беречь. Мою портить не жалко. Пойду, разыщу какой-нибудь фастфуд. Съем жуткий холестериновый бургер.

Оставив Юлиану в зале, он отправился на поиски еды. Ел Матвей и правда много, но не поправлялся, хотя занятий спортом терпеть не мог и вообще ничего не делал, чтобы держать себя в форме. Никаких личных заслуг и силы воли – только правильные гены.

В зале было полно народу. Людские потоки, похожие на полноводные реки, текли, волнуясь и бурля, вдоль стен-берегов. Мужчины и женщины всех возрастов и национальностей спешили в разные стороны, говорили на разных языках, заходили в бутики за баснословно дорогими журналами или безделушками, искали взглядами информационные табло.

Почти все кресла были заняты: пассажиры дремали, читали, говорили по телефону в ожидании вылета. Взгляд Матвея упал на девушку, закутанную в короткое белое пальто из искусственного меха, которая спала в кресле возле окна.

У девушки были длиннющие черные ресницы, похожие на крылья диковинной бабочка, и короткие светлые волосы. Тонкие пальцы, сжимающие воротник пальто, были сплошь унизаны серебряными кольцами, на ногтях поблескивал серебристый лак.

За спиной девушки заходил на посадку очередной огромный лайнер. Самолеты всегда казались Матвею рукотворным чудом: то, что такая махина может не только подниматься в воздух, но и перемещаться с огромной скоростью, соединяя города и страны, уже сделалось привычным, но все равно было недоступно его пониманию.

Матвей невольно замедлил шаг, потом и вовсе остановился, глядя на незнакомку. Кто-то толкнул его в спину, но он не обратил внимания. Девушка, в облике которой было что-то неземное, нездешнее; огромные машины, живущие в небе… Во всем этом было что-то чарующее, волшебное, но вместе с тем тревожное.

«Стоило ли мне соглашаться лететь туда?» – спросил себя Матвей.

Девушка вдруг резко открыла глаза, оказавшиеся прозрачно-зелеными, и посмотрела прямо на него. Подумала, наверное, что он полный придурок или маньяк: стоит посреди зала и пялится на незнакомого человека. Матвей смущенно моргнул и отвернулся, заспешил прочь.

За бургер пришлось отдать в несколько раз больше обычной его цены (готовишься взлететь под облака, будь готов к заоблачным ценам!), а на вкус он напоминал картон. Или вкус был обычным, просто у Матвея неизвестно почему испортилось настроение и пропал аппетит.

Он оставил недоеденную булку с мясом на столе, взял стаканчик кофе и отправился обратно к Юлиане. Ему захотелось увидеть ее, поговорить – неважно, о чем, лишь бы обратить в слова и выплеснуть из себя неизвестно откуда взявшуюся тревогу.

Юлиана уткнулась в планшет – была поглощена чтением и не сразу заметила подошедшего Матвея.

– Чем ты так увлеклась? – спросил он, усаживаясь рядом.

Он отвела взгляд от экрана планшета.

– Статью читаю. Про место, куда мы летим.

– В самом деле?

Юлиана закинула ногу на ногу.

– От нечего делать взяла и набрала в поиске «Плава планина». Вылезла статья в каком-то сербском издании.

– Ты знаешь сербский?

Юлиана снисходительно посмотрела на Матвея.

– Вообще-то уже давно придумали программы-переводчики. Ты не в курсе?

– Не язви, – усмехнулся он. – Так что пишут?

– Туристический комплекс назван так же, как гора, на которой он построен. Ты знал, что Плаву планину – Синюю гору считают проклятым местом?

Ни о чем подобном Матвей не слышал. Да и не собирался заранее читать, собирать информацию: хотел, чтобы восприятие получилось ярким, непосредственным, ничем не замутненным, не навязанным извне. Когда он будет писать статью, то, конечно, изучит весь доступный материал, но поначалу хотелось бы положиться на свое собственное видение, составить личное впечатление.

Так что же – сказать Юлиане, чтобы замолчала, ничего ему не рассказывала? Так ведь не замолчит. Да ему и самому стало любопытно.

– Что значит – проклятым?

– Перевод, конечно, корявый, но суть понять можно. В тех местах люди не строят домов, не селятся, примерно уже лет сто. Давным-давно на горе была большая богатая деревня, но все жители ее вымерли за несколько дней. И с тех пор больше там никто не отваживался жить.

– Мор, наверное. Эпидемия какая-то, – предположил Матвей.

– Не знаю. Может быть. Написано, что вроде поначалу люди снова хотели там поселиться: дома остались нетронутыми, подсобные хозяйства от прежних владельцев, скотина, все такое… Земля хорошая, плодородная, озеро и речка. Но все, кто пытались обосноваться, бесследно исчезали, и попытки прекратились. Люди стали обходить это место стороной. А те, кто случайно оказывались в тех местах, слышали, как по ночам там кто-то не то воет, не то стонет. Говорят, это бродят неупокоенные души бывших жителей проклятой деревни.

– Все? – Он смял стаканчик из-под кофе и выбросил в ближайший металлический бачок.

– Статья небольшая. Но тебе этого недостаточно? Почему твой друг решил строить отель именно в том месте, он не говорил?

Ее тон – напористый, с обвиняющими нотками – раздражал. Кем она себя возомнила? Законной женой? С языка чуть было не слетело что-то вроде «не нравится – можешь возвращаться обратно в Казань, никто не держит!», но Юлиана неожиданно робким голосом проговорила:

– Страшно немножко, да? Отель на месте проклятой деревни!

Это прозвучало по-детски, да она, в сущности, и была почти ребенком – двадцать четыре года, моложе его на восемь лет.

– Не верь всему, что пишут, – улыбнулся Матвей. – Авторитетно заявляю это как журналист с почти пятнадцатилетним стажем. Набрехать можно все, что угодно.

Юлиана улыбнулась в ответ и убрала планшет в сумку.

– И потом, комплекс «Плава планина» не обязательно построен именно там. Гора огромная, строиться можно в разных местах.

Она окончательно успокоилась – а может, не сильно-то и волновалась, прислонилась к его плечу и заговорила о чем-то. Матвей не вслушивался, да она и не ждала реакции. В этом смысле с Юлианой было легко: можно молчать, кивать, мычать что-то невнятное, способное сойти за одобрение.

Матвею же никак не удавалось съехать с мыслей о Синей горе. Правда, знал Эдик историю этого места или нет? Или история – не более чем выдумка?

Эдик позвонил десять дней назад.

– Братишка, выручай! Без тебя никак! Заметь – не за «большое спасибо».

Они были одноклассниками, и, давно уже оставив позади школьное прошлое, продолжали не то чтобы близко дружить, но регулярно общаться.

Матвей учился в университете, параллельно работал – с восемнадцати лет писал заметки в газеты и журналы; карабкался по служебной лестнице – от внештатного корреспондента до главного редактора. Наступающий новый год готовился встретить, будучи руководителем пресс-центра, с хорошей (очень хорошей!) зарплатой и отличными перспективами.

Эдик все эти годы, в сущности, делал только одно: пытался всем вокруг доказать, что стоит чего-то сам по себе, а не вкупе с отцовскими миллионами. Отец сидел возле нефтяного крана, возглавлял крупнейший в Татарстане холдинг и мог обеспечить единственному сыну поистине королевский уровень жизни и безоблачное будущее.

Но у Эдика была причуда: он хотел непременно добиться всего сам. Получалось плохо, и все его «крутые вау-проекты» лопались один за другим. Правда, они и были сомнительного свойства: Эдика, который учился «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь» и ни в одной области нормально не разбирался, кидало в сторону то криптовалют, то детективного агентства, то разработки квест-комнат. Он даже пробовал продюссировать какую-то певичку и писать фантастические романы.

Причем денег у отца старался не просить, влезал в долги и кредиты. Но потом из долговых ям его доставал все-таки папенька.

– Что на этот раз? – устало спросил Матвей, привыкший к закидонам приятеля.

– Знаешь, что я почти год делал?

– Нет, – ответил Матвей и вспомнил, что от Эдика и в самом деле с прошлой зимы не было ни слуху, ни духу.

– Строил отель, туристический комплекс в Европе! Брат, уверен, это будет крутейший бомбический проект!

– Где конкретно в Европе?

– В Сербии. Купил там участок.

Ясно. И как только банки решаются связываться с Эдиком? А, впрочем, вряд ли они остаются в накладе. Отец всегда все возвращает с процентами.

– Сербия, вроде бы, не особо популярна в туристическом смысле, – осторожно заметил Матвей. – Там, кажется, горные курорты и еще Бани – вроде наших минеральных вод. Для здоровья полезно, но…

– Ты не понимаешь, это колоссальный потенциал! – перебил Эдик и пустился рассказывать о том, как собирается прилагать все силы для развития туризма на Балканах.

Матвей, не стараясь вникнуть и разобраться, ждал, когда Эдик закончит и перейдет к сути своего предложения.

– Уединенное место, чистый воздух, экология, природа – девственная! Круглый год можно ездить отдыхать. Прикинь – туристический сезон круглый год! Озеро, река, горные лыжи… К концу декабря заедет первая партия туристов, уже есть желающие. И вот тут мне и нужен ты! – Эдик выдержал драматическую паузу. – Я хочу, чтобы ты поехал туда, как турист, побыл там дня три – или сколько захочешь!

– Я работаю, вообще-то.

– Понимаю, но ты погоди отказываться! Можешь один ехать, хочешь – прихвати подружку. Я все вам оплачу: дорогу, проживание. И еще заплачу за статью. Если честно, хотелось бы серию статей.

Он назвал сумму, и Матвей едва не присвистнул. С финансами у него сейчас все было отлично, однако предложение бывшего одноклассника, что греха таить, звучало заманчиво.

– Ты умеешь, я знаю. Напиши так, чтобы все обалдели и повалили в «Плаву планину».

– Плаву… что?

– С сербского – «Синяя гора». Матвей, братишка, ты же гений журналистики!

Дальше последовал сплошной поток комплиментов и восхвалений. Эдик не скупился, лил елей полными ложками – ему нужно было согласие друга.

– Брат, ты знаешь, как для меня это важно. Не отказывайся, – закончил он и стал ждать ответа.

Матвей в любом случае планировал в конце декабря ехать в Москву. Оттуда можно и в Сербию улететь. Дня четыре на все, подгадать, чтобы выходные захватить… Почему нет? Отдохнуть немного, еще и деньжат заработать.

В общем, Матвей согласился, и Эдик был на седьмом небе от счастья. Матвей, в общем-то, тоже был доволен. До настоящего момента. Что-то свербело, грызло изнутри, не давало покоя. Еще статья эта… Знал Эдик, где строит свой чудо-отель или нет?

Матвей вспомнил – или ему только показалось, что вспомнил, а на самом деле просто выдал желаемое за действительное? – что Эдик, когда они встретились через день, вел себя немного странно. Нервничал и суетился больше обычного, и в глаза старался не смотреть. Но Эдик всегда напоминал заводную куклу на шарнирах: размахивал длинными руками, вертел головой, притопывал, прихохатывал, много говорил.

В тот раз всего этого было еще больше… Или нет?

А если все же было, то что тому причиной?

Приятелю было что скрывать или он просто боялся, что очередная затея окажется провальной, убыточной и ему снова придется расписываться в собственной несостоятельности?

Матвей чертыхнулся сквозь зубы, и Юлиана отстранилась от него, поглядела удивленно. Он успокаивающе погладил ее по щеке и тут увидел ее. Космическую незнакомку в белом.

Девушка вышла откуда-то справа и остановилась неподалеку. Похоже, они летят одним рейсом. Удивительное совпадение.

Матвей с блондинкой встретились взглядами, и он почувствовал, что краснеет.

– Ты чего на нее уставился? – ревниво спросила Юлиана.

– Прекрати. Ни на кого я не уставился, – огрызнулся он, чувствуя себя глупым подростком.

К счастью, в этот момент наконец-то объявили их рейс.